Мир без конца
Шрифт:
— Значит, ты хочешь тридцать шесть фунтов в год.
— Да.
— Это невозможно! — возмутился Эдмунд.
— Ну почему же, — возразила Суконщица. — Предположим, аббатство отдает мост внаем приходской гильдии… Плюс по акру земли по обе стороны и остров в середине, за тридцать шесть фунтов в год, навечно. — Когда мост будет построен, эти земли станут бесценными, подумала девушка. — Это то, что вы хотите получить, отец-настоятель?
— Да.
Годвин, несомненно, думал, что выторговывает тридцать шесть фунтов в год за бросовую землю.
— Но как гильдия вернет заем, выданный на постройку моста?
— Мост Мерфина будет пересекать гораздо большее количество людей и повозок. Гильдия выплачивает аббатству тридцать шесть фунтов, а все остальное остается ей. Построим таверны, конюшни, трактиры. Они будут приносить доход, а мы наложим на них высокую арендную плату.
— Не знаю, — продолжал хмуриться олдермен. — По-моему, это рискованно.
На секунду Керис разозлилась на отца. Она придумала такую отличную штуку, как же он не видит! Но быстро поняла, что это блеф. Глаза старосты гильдии загорелись так, что он даже не мог этого скрыть. Суконщик одобрил план, но не хотел, чтобы Годвин заметил, как ему не терпится приступить к его осуществлению. Торговец не обнаруживал своей реакции из опасения, что аббат попытается выговорить лучшие условия. На эту уловку отец с дочерью пускались и прежде, торгуясь о цене на шерсть. Разгадав намерения родителя, Керис подыграла ему, сделав вид, что разделяет сомнения.
— Да, конечно, риск немалый, — мрачно пробормотала она. — Можно все потерять. Но у нас ведь нет выбора. Мы прижаты к стене. Не построим мост — вылетим из торговли.
Эдмунд покачал головой, будто согласие стоило ему больших усилий:
— И все-таки ради гильдии я пойду на это. Мне нужно поговорить с заимодавцами. Не знаю, конечно, что они ответят. — Олдермен посмотрел Годвину в глаза. — Но я очень постараюсь их убедить, если это все, что ты можешь нам предложить.
«Вообще-то, хитрый братец, ты ничего и не предлагал», — подумала Керис. Но аббат забыл об этом и твердо ответил:
— Да.
«Ну вот и попался!» — торжествовала Суконщица.
— Ты и впрямь хитрая, — улыбнулся Мерфин, когда Керис передала ему разговор с Годвином.
Юноша еще лежал на возлюбленной, играя ее волосами.
— Лучше всего, что он считает, будто провернул выгодную сделку. А на самом деле мост и земля вокруг него бесценны.
— Но все-таки печально, если он, как и твой дядя Антоний, не сможет наладить монастырское хозяйство.
Влюбленные уединились на лесной поляне за кустами ежевики в тени высоких буков, где протекавший по камням ручей создал заводь. Наверное, возлюбленные приходили сюда уже много столетий. Сначала молодые люди искупались в ручье. Здесь их никто не мог обнаружить — все, кто тайком пробирался по лесу, прошли бы опушкой, — случайно сюда могли
забрести только дети, собирающие чернику. Именно так в свое время Керис и нашла это место, о чем и рассказала Мерфину. Фитцджеральд лениво спросил:— Зачем ты попросила остров?
— Точно не знаю. Он, конечно, не так ценен, как земля возле моста, почва там неплодородная, но что-то, наверно, можно сделать. Да я просто поняла, что Годвин не будет возражать, и приплюсовала еще и остров.
— Ты думаешь о том, чтобы перенять когда-нибудь дело отца?
— Нет.
— Так уверена? Почему?
— Король, чуть что, повышает налоги на шерсть. Вот недавно наложил дополнительный налог: фунт с каждого мешка шерсти. Это помимо существующего налога в две трети фунта. Шерсть уже стоит настолько дорого, что итальянцы присматривают ее в других странах, например в Испании. Торговля слишком зависит от воли монарха.
— И все-таки это пропитание. Чем же тебе еще заняться?
Мерфин вел разговор к свадьбе — теме, которую она предпочитала не обсуждать.
— Не знаю. — Девушка улыбнулась. — Когда мне было десять лет, я хотела быть врачом. Думала, если бы разбиралась в медицине, спасла бы жизнь маме. Все надо мной смеялись. Я не понимала, что врачами могут быть только мужчины.
— Ты можешь стать знахаркой, как Мэтти.
— Это будет для моих таким ударом. Представь себе, что скажет Петронилла! Мать Сесилия считает, мой удел — монашество.
Молодой строитель рассмеялся:
— Если бы она тебя сейчас видела!
Юноша поцеловал возлюбленную в ногу.
— Может, ей тоже этого хочется, — возразила Керис. — Ты ведь знаешь, что говорят про монахинь.
— А почему она решила, что тебе нужно в монастырь?
— После крушения моста я помогала ей ухаживать за ранеными. И мать-настоятельница говорит, что у меня прирожденный дар.
— Так оно и есть. Даже я это вижу.
— Я только выполняла указания Сесилии.
— Но людям после разговора с тобой становилось легче. Ты всегда выслушивала их и только потом говорила, что делать.
Девушка погладила Мерфина по щеке.
— Я не могу стать монахиней. Ты мне слишком нравишься.
— У тебя родинка. Прямо здесь, ну надо же, в таком месте.
— Знаю. Это с детства. Я всегда считала, что это ужасно, и так радовалась, когда у меня начали расти волосы. Теперь-то, думала я, муж не увидит. А ты рассмотрел.
— Монах Мёрдоу решит, что ты ведьма. Лучше не показывай ему.
— Даже если он останется последним мужчиной на земле.
— Эта родинка спасает тебя от богохульства.
— О чем ты?
— Арабы каждое произведение искусства создают с небольшим изъяном, чтобы оно не могло тягаться с божественным совершенством.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Один флорентиец рассказывал. Послушай, а как по-твоему, гильдии нужен остров?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я бы его взял.
— Четыре акра камней и кроликов? Зачем?