Мир для его сиятельства. Пограничник (том 2)

— Нет, тут, наверное, мне многие возразят, — снова встал я в пол-оборота, ибо по толпе снова поднялся гул. — Возразят, что как же без дармовой рабочей силы? Если их не держать в кабале, они ж сбегут! А кормить надо лучше, сеньоры! Тогда и не сбегут! — А это уже для всех, на пределе громкости. — Раб не способен к развитию! Раб не способен к творческой деятельности! Только если от этого зависит его благополучие и благополучие семьи, но всё, что за пределами оных — в топку! И я больше скажу, даже уважаемые благородные сеньоры, что присутствуют здесь, это понимают, ибо вели и ведут собственное хозяйство, и считать их господь научил. Только знаешь, Сильвестр, — снова к музыканту, — почему они не отпускают своих сервов в вилланы, всё понимая, подсчитывая каждый год убытки от плохой работы? Да потому, что когда у тебя есть власть над человеком, когда ты понимаешь, что он в твоих руках, и ты можешь сделать с ним всё, что захочешь… Ты чувствуешь себя СИЛЬНЫМ! Крутым. Это наркотик, Сильвестр. И люди не в силах отказаться от него. Хотя на самом деле это лишь замена, иллюзия власти. Ибо на самом деле человек, прикрывающийся оной, если лишить его контроля над другими, ни на что вдруг оказывается не способен. Ничтожество он, юный мой друг музыкант!

Шепотки сзади. Очень надо сказать агрессивные. Но хрен им, всё равно скажу, что думаю, и будь что будет.

— Иллюзия силы, Сильвестр! Это лишь иллюзия! И индикатор оной, как и сказал, в том, чтобы лишить человека права быть выше других. Если человек может развиться и стать ещё богаче, ещё могущественнее — он сильный. И мудрый — мудрость это тоже сторона силы. Если же он ничего без заёмного величия не сможет…Вздох. И констатация:

— То крепостное право — единственный способ сказать и ему самому себе, и окружающим, что он крут. Скрыть за древним правом то, что он — ничтожество! — заорал я. Понял, дебил?

Сильвестр втянул голову в плечи.

— Вчера я отпустил своих сервов. Завтра моё графство станет самым сильным и могущественным в королевстве. Это будет, я УЖЕ это знаю! — прокричал я. — А какой-нибудь герцог из Центральных Провинций, повыше меня статусом, кичащийся могуществом и родовитостью, без иллюзии силы превратится в пустое нищебродное быдло, не в силах свести бюджет своей земли. И это нищеброддное в моральном плане быдло сегодня в Альмерии громче всех кричит о попрании мною традиций, угрозе от меня королевству и прочих вещах. А почему, мой дорогой музыкант? Почему, моя дорогая светлость? — А это обернулся к Катрин. А рядом и Аларих встал. — А может ты скажешь, дорогой легат? — Пронзил их всех злым взглядом. — Молчите? Правильно молчите.

— Потому, что я — силён! — закричал я, картинно расставив руки в стороны. — Сильный я! А вы — ничтожества! — обвёл пальцами толпу, при этом недовольно загудевшую. — Может быть кто-то из вас способен в этой жизни на что-то, но девять из десяти — именно что неспособное ни на что ничтожество, сеньоры! Прячущееся с ним за древние традиции. И когда переполнится чаша терпения господня, угнетаемые вами крестьяне, превосходством над кем вы так гордитесь, как будто в этом есть ваша заслуга… Они вас всех будут резать! С дичайшим упоением! Вас, ваших женщин, малолетних детей — всех, вспоминая века бесправия! Если не на вашем веку это произойдёт — будут резать ваших детей. Нет — внуков, правнуков, кто на тот момент будет. И так БУДЕТ, сеньоры!

Тишина вокруг. Пророков никто не любит, а тут… Очень на животрепещущую тему пророчествую. И поскольку я безумец, а я, как маг большой силы, по определению безумец… Слишком серьёзно такое откровение для местных звучит. Вряд ли они поймут и что-то сделают, но я должен попытаться достучаться хоть до кого-то.

— И только такие, как я, — закончил эту речь, почувствовав, что выдыхаюсь, — кто пошёл за мной, останутся и будут править миром. Новым миром! Миром сильных!

— ПОТОМУ, ЧТО МИР НЕ ДЛЯ СЛАБАКОВ!!! — заорал я в ночь, подняв голову вверх.

Тишина. Полная. Десять ударов сердца. Двадцать. Наконец, народ зашевелился, можно продолжать. Спокойно и с достоинством:

— Выживает сильнейший, сеньоры. Катрин, тебя это касается в первую очередь. Сила, она не в количестве нанятых тобой мечей и копий. Не в количестве зерна, отобранного у крестьян, живущих впроголодь. И не в деньгах, которые купец выжимает из клиента, бессовестно его «кидая», потому, что у него всё схвачено и за ним стоят рыцари и договор с местным феодалом. Сила в способности действовать без иллюзии, без заёмного могущества, вот в чём она! Когда ты сам, своим умом, упорством, находчивостью, да хоть везением можешь чего-то достигнуть. И я безмерно богаче самого богатого из герцогов королевства! — снова раскинул руки в стороны: «Вот он я! Получайте, неудачники!»

Теперь повернулся назад, к музыканту, оставив толпу обсуждать услышанное.

— Скажи, морда твоя наглая. Вот сегодня ты купил себе людей в труппу. Как ты поступил с ними? Накормил, обогрел? Наверное. Учишь музыке? Без сомнения. Но скажи, что будет завтра? Сможет ли завтра хоть кто-то из них прикрыть тебе спину, если от этого не будет зависеть его жизнь? Сможет ли хоть кто-то проявлять творческую часть своей натуры, а я, напомню, послал тебя именно для этого?

Сильвестр стоял, хлопал глазами, дрожал зубами и был не способен более адекватно отвечать.

— Так нет же! — взревел я, но уже тише — основное выплеснулось. — Для твоих артистов музыка это всего лишь замена косы и серпа на лиру и гитару. И всё. Плевали они и на музыку, и на выступление, и на моральный рост. Потому, что им не надо этого. Их задача — ублажение хозяина. Тебя, морда рабовладельческая!

— Так где, блядь, ты видишь исполнение моего поручения? — Жах! Жах! И ещё жах! Огнешары, слева и справа от оболтуса. — Я сказал развивать музыку, продвигать таланты, а вместо этого… Ты делаешь то же, что все наши благородные, чтоб им икнулось и пёрнулось! Ты подсел на иллюзию могущества! Пусть их всего трое-четверо, немного, но они в твоей власти! Ты для них больше чем король, больше чем бог. Бог и король далеко, а ты здесь, и ты можешь с ними что угодно делать, и тебе за это ничего не будет. Власть, Сильвестр, да? — ярился я, ибо снова повело. — Дешёвое ощущение превосходства над более слабым? Которуое ты незамедлительно использовал, чтоб почесать эго? Ну не гнида ли ты после этого? И всё, особо отмечаю, не на свои, заработанные на личном творчестве! Не за деньги, полученные в кабаках за сочинённые собою песни! А на мои, данные тебе для прогрессорства солиды!

— Ж-ж-жах! Особо крупный шар, кинутый со злостью. Толпа сзади ахнула, а вода перед Сильвестром, куда я специально целил, поближе к берегу, вскипела, поднимая клубы пара.

— Я-а-а-а… Я освобожу их! Прямо сейчас освобожу, ваше сиятельство! Честное слово! Бог свидетель! — Он затрясся и закрестился. — Честно-честно освобожу! Но ведь, ваше сиятельство… Если они свободны… Да кто ж из них со мной останется-то? Они ж, получив грамоту, разбегутся!

— А вот это и есть показатель твоей силы, амиго, — усмехнулся я. — Если ты сильный — ты сможешь. Увлечёшь и поведёшь за собой. Не из под палки, не заставляя работать, а добившись огня в глазах. Чтобы им самим хотелось за тобой в огонь, — снова огнешар, но «спокойный», маленький, — воду и медные трубы. Вместе покорить этот грёбанный мир! Вместе стать сильнее, и никаких глупых иллюзий. Вот так надо, Сильвестр! Только после этого ты научишься уважать себя и на самом деле почувствуешь себя героем и мужчиной. А пока ты — тряпка! Ты талантливый, но ты не заслужил быть ни лидером, ни просто уважаемым человеком.

— У меня всё, можешь вылезать, — миролюбиво фыркнул я, отходя от воды на несколько шагов и закрывая представление. Может не Киркоров, но и Басков для Гадюкино — выше крыши. — Твой косяк — ты и разгребай. Завтра к утру чтобы вся твоя труппа получила вольные. Останется кто с тобой — хорошо. Нет — твои сложности. И да, дашь им перед уходом тот музыкальный инструмент, какой потребуют, и денег на первое время. И я тебе их компенсировать не буду — сам крутись и работай над ошибками. Есть вопросы?

Робкое покачивание головы.

— Нет? Ну и здорово. — Повернулся ко всем. — А теперь пошлите все в таверну, сеньоры! Вино и пиво сами себя не выпьют!

Глава 32. Ответка

— Рикардо, расскажи нам… Про это всё, — улыбнувшись, попросила Катрин, когда мы сели. «Мы» это целая компания: собственно я и она, причём её, как галантный кавалер, я вёл под ручку, присосавшийся как клещ Аларих, и я не нашёл аргументов ему отказать, Никодим, которому должен, ибо сам обещал «всё-всё рассказать», и именно его по случайности сбило в дверях это тщедушное неоткормленное творческое тело. Ну, и куда ж без Хавьера Томбо, главного вольного инвестора региона! Тоже присутствовал в толпе, и при всех прочих его единственного был рад видеть.