Мир для его сиятельства. Пограничник (том 2)

— Понял. — Кивок.

— И сразу после этой песни сразу нужно исполнять следующую. Они идут в паре, эдакая двоечка, одна не поётся без другой. Даже мелодия должна быть одинакова — проработай.

Сюжет такой. Один падре своей волей казнил мальчишку из маленького графства, беспочвенно обвинив его в чём-то.

— В чём? — Сильвестр просто задал вопрос, это было не его дело, ему надо для песни, а вот остальные от этого вопроса подобрались.

— Да не важно, в чём. Десятину не хотел платить. — Вновь меняю события местами, но для местной публики потянет. Ереси тут не атакуют мировоззрение, как в нашем мире в раннем христианстве, церковных споров практически нет, так что вопрос с десятиной — вполне себе обоснуй для населения.

— Граф был молод, — продолжил я, — глуп, выпендривался, а потому нажил много врагов, и оттого никто не заступился за него. Зачем заступаться за того, кто тебе никто? Схарчила его церковь — его проблемы.

— Да, Сильвестр, — оговорился я. — Надеюсь, не надо объяснять, против кого будешь играть на этом поле? Если боишься и не возьмёшься — я пойму, — пронзил его внимательным взглядом, ища во взгляде подвох или проявление трусости. Но нет, Сильвестр был спокоен.

— Я справлюсь, ваше сиятельство. Я же пою о далёком-далёком королевстве, так? — ехидная улыбка.

— Ага. В далёкой-далёкой галактике! — И глядя на недоумённые лица, ибо новое слово, поспешил продолжить:

— Но через время падре решил убрать с доски другого владетеля. Известного, но слабого герцога. У которого тоже не было друзей. И хоть герцог был могуч, но его сожгли на костре, как еретика. И все вокруг промолчали — так как не были его друзьями, зачем им за него «подписываться»?

Как скрипнул зубами и запыхтел Аларих стоило посмотреть! Катрин же сохранила профессиональное хладнокровие.

— А потом у падре появились союзники из герцогов, — продолжал я, — Которые увидели в нём инструмент борьбы с врагами, поддержали его и натравили на оных врагов. И с его помощью уничтожили ещё нескольких могущественных герцогов, обвинённых в безбожии.

А вот теперь и Катрин повело. Нахмурилась, покраснела. Подмигнув её, продолжил давать вводную:

— А после падре, получивший достаточно власти, решил устранить тех, кто его поддерживал. И уже их самих этих герцогов кого в монастырь сослали, кто на кожуре подскользнулся, а кто самоубился с площадки донжона в замковый ров по пьяне. Но теперь уже некому было попенять падре, что он неправ — все оставшиеся герцоги и графы люто его боялись. Никто не хотел гореть на костре, как безбожник.

— Мощно! — выдохнул легат. — Но, чёрт возьми, Рикардо, мне нечем парировать, чтобы осадить тебя, чёрт возьми.

— Прошло время, — развалившись на стуле-кресле, выдал я победную улыбку. — Король того государства лично прислуживает падре, приносит еду и приводит гулящих девок. И испрашивает разрешение, как ему править, с кем спать и от кого зачинать наследников. Могущественные графы и герцоги соревнуются, кто именно из них будет снимать с падре правый сапог перед сном, кто — левый. А ещё кто будет подносить ему чистые рубашки. В стране мир и процветание, никаких войн, но любой, просто неосторожно отозвавшийся о падре, тут же объявляется безбожником и сгорает в муках. Костры с безбожниками по всему королевству, народ боится, ходит с опущенной головой, и ругать падре опасается даже дома на кухне. Падре становится Самым Главным Падре, епископом Рима, и девочек чередует с мальчиками, причём пользует только детей, отобранных из семей высшей аристократии, готовых отдать своих чад, только б не гореть на костре. И всё это потому, что когда-то никто не захотел заступиться за юнца и глупца, маленького пограничного графишку.

— Потому, что в кузнице не было гвоздя… — прошептал Сильвестр и задумался, роняя голову на руки.

Над столом повисла тишина. Как раз и группа на сцене доиграла, и молчала, в ожидании новых укаханий.

— Граф, тут с ходу не сообразишь, — поднял голову и посмотрел на меня Сильвестр. — Думать крепко надо. Дай пару дней, я подумаю.

— Конечно. — Я улыбнулся. — Сейчас плюй на всё остальное, главный приоритет — эта пара песен. Они должны быть на слуху у всех владетелй, от Мериды и Овьедо до пиков северных гор. От Рио-Гранде до гор восточных. Потому, что, амиго, если ты не сможешь до всех это донести… — Я сбился, судорожно вздохнул. — Короче, Сильвестр, в твоих руках ни много ни мало, судьба всего государства. А некие слушающие нас официальные лица, — выдавил из себя победную улыбку, — сделают всё возможное, чтобы прикрыть тебя от нерадивых служек в разных городах, да недовольных владетелей, на землях которых ты будешь петь. Правда же?

Аларих просто тяжело вздохнул, а Катрин не выдержала и улыбнулась:

— Рикардо, признаюсь, я удивлена. Ты смог меня не разочаровать. О ТАКОМ воздействии я даже не думала! — Она была довольна, торжествовала, и я почувствовал, как меняется её ко мне отношение. Она согласилась играть роль при мне, но авансом за будущие победы. Но сейчас что-то в ней на самом деле сдвинулось с точки. Скажем так, появилась надежда, что это не бахвальство, и я на самом деле справлюсь со всеми поставленными задачами. А для меня это значит, что свою роль она будет играть куда более искренне, и…

Ладно, поживём — увидим. День не закончен, впереди ночь, и у меня на неё громадные планы.

Глава 33. Поезд прибыл на конечную станцию…

Вот вроде и давно тут. И баб поимел за это время много. Да каких! Мечта Ромы-дрочера! Тот о таких сеньоритах и мечтать не мог! Все эти порнодивы, которых знал по именам, в подмётки не годятся. И тут — не видео на ноуте, а сладкая реальность. Одна только рыжая звёздочка чего стоит. Ибо с точки зрения Ромы она ему чужая, и глядя на мир его глазами, одна Астрид уже шик и свершившееся чудо. А ещё есть супер бабушка Анабель — вообще «пэрсик»! Да и многих других можно в общий зачёт: были среди них и девочки-баронетессочки, и Ингрид с подругами; замечательные девочки, причём все четверо (некоторым земля пухом). И даже эльфа в эту компанию затесалась, творящая в постели чудеса владения телом, акробатики и/или йоги. Но всё равно все они — не то. Именно сегодня, проснувшись, я вдруг ощутил… Что даже слов не могу найти, чтобы объяснить своё состояние и отношение к сопящей рядом сеньорите.

— Ты так глупо улыбаешься? — произнесла паршивка, перевалилась на бок и нежно задышала в ухо. — Чего так рано проснулся? Давай ещё поспим.

— Не спится что-то. — Тоже повернулся и провёл ей по волосам. Смоляные пяди; сама немножко смуглая в пику блондинистому местному большинству — изюминка. — Хочется всё успеть. Никто не знает, что будет завтра.

— А судя по твоим поступкам и мыслям, глядя на то, что ты задумал и что вытворяешь, кажется, ты собрался жить вечно, — ехидно заметила она, не открывая глаз.

— Просто будет обидно, если меня не убьют орки, я вернусь, а тут — бедлам. Всё забрали, оттеснили, выгнали, ничего не осталось и нет ни сил, ни денег для дальнейшей борьбы. Скажем, подстилаю соломки, пока можно. Только и всего.

— Угу, и это бесит, что ты умирать собрался, — фыркнула она и открыла глаза. — Потому и не вытаскивал? Чтобы не уходить, не оставив потомства?

Лёгкая язвительная усмешка. Но при этом, скажу, сеньорита не сопротивлялась, когда я… В общем… В неё.

— Ты была не против, — снова провёл ей по волосам. — И не говори, что такая глупая, ничего не знаешь и не понимаешь.

Помолчали, но я почувствовал, сон слетел и с неё. Наконец, она выдохнула:

— Ты не понимаешь, что его ждёт со мной, если тебя не будет. Мы не женаты. И он… Он…

Ну да, дитя, рождённое вне брака, полноценным для общества не считается. Пещерная морал. Однако не тогда, когда его мама — принцесса, в которой течёт кровь правящей династии. Там куча вариантов.

— Отдашь Астрид, — произнёс я самое простое, но мудрое решение. — Она примет и воспитает. И проследи, чтобы он… Или она, кто получится, получили графство в своё время. Именно ты это можешь.