Мир Дому. Трилогия

Проскочив ДОТы, влетели в лифтовой коридор. Стена переборки уже ползла вниз – Дровосек не смог больше ждать и дернул рычаг. Сзади снова нарастал топот и грохот стали – но спасительная гермодверь была уже рядом. Нырнув вниз, Серега в подкате пролетел под переборкой, извернулся, укладываясь плашмя и подминая Кирюху под себя, закрывая своим телом – и, вскинув СКАР, длиннющей очередью всадил по набегающей толпе. Рядом уже грохотали и стволы пацанов.

– Дядька Дровосек! Дядь Паша там остался! – пронзительно взвизгнул мелкий. Он забился, пытаясь выбраться – но Серега, прижав его своим телом, продолжал долбить под кромку.

С грохотом, разлетевшимся по шахте, переборка встала на место. Какое-то время Серега, торча пулеметом в стальную стену переборки, еще прислушивался – сквозь толщу стали доносились скрежет, скрипы и постукивания, словно свора пробовала гермодверь на прочность – но опасность миновала: гермодверь стояла прочно и незыблемо. И вместе с опустившейся переборкой обойма лишилась еще одного, критично важного для нее бойца.

Глава 11. С ПРИВЕТОМ ОТ ПРОДАВЦА

К двухсотому поднялись уже в середине ночи. Лестница уперлась в металлическую площадку – и, ступив на нее, Серега понял, что обойма только что прошла последний лестничный пролет. Над головой – плоский потолок, по кромке площадки – железные полосы перил, прямо – дверь с надписью.

«Переходной тамбур. ШГ-200».

Площадка оказалась достаточно обширной, и особо раздумывать он не стал. Привал. Выбираться на незнакомый горизонт в три часа ночи он желанием не горел. Учитывая обозначенные на схеме посты – завтра снова предстоял бой. Прорыв. «…Не лезь на рожон, отойди, попробуй другой ход» – эти слова Важняка давно уже потеряли актуальность. Но даже если б и возникло желание выйти на горизонт сразу – это оказалось невозможно. Застрявшая кабина лифта надежно перекрывала выход из шахты, оставалась только дверь переходного тамбура. Но рядом с дверью в стене торчал небольшой терминал, экран которого загорелся зеленью, стоило взяться за ручку двери. «Предъявите идентификатор или введите пароль». И красная табличка с мигающим курсором. Серега устало вздохнул – конечно, как иначе. Секретный горизонт, лифт, наверняка не имеющий кнопочки «220» – и вдруг свободный доступ в шахту по аварийной лестнице?.. Выкусите.

– Сможешь вскрыть? – подозвав мелкого, спросил он.

Илья пожал плечами.

– А есть варианты? Будем пробовать…

Пока Знайка боролся с терминалом, Серега уселся за схемы. Ну как уселся… встал тут же, развернул планшетник, и углубился. За второй дверью, которая вела из переходной камеры на двухсотый, сразу же начиналась транзитная галерея. Отсчет километража горизонта здесь менялся – если до сих пор в шахте Дома отсчет шел от слепого ствола – то здесь он начинался от центральных лифтовых ниток, поднимающихся в Гексагон. Диаметрально противоположно. Двести пятидесятый километр здесь становился пятидесятым. Что ж… вполне логично.

Во всяком случае, беспокоило его совсем не это, проблема обозначилась более серьезная. Вход на Тайные Тропы находился неподалеку. Но там же торчал и «Пост-5» – и вход значился в одном из его ДОТов. Мимо охраны не просочиться, разве что шапки-невидимки натянуть. Схемы не давали ответа по наличию-отсутствию боковых ветвлений из галереи, где можно бы закружить противника, устроив ему мешок – однако Серега склонен был думать, что таковых нет. Все ж буферная зона, предназначенная для пропуска-выпуска. И еще один, повисший в воздухе вопрос – куда развернуты посты и чем укомплектованы. Не получится ли врезать в тыл, буде повернуты они в сторону нулевого?..

С наскока вскрыть дверь не получилось, требовалось время. Но Знайка, излучая осторожный оптимизм, утверждал, что сделает. Серега не очень обеспокоился отсутствием немедленного результата – все равно на привал встали. А под утро, глядишь, и сим-сим получится.

Подготовка к завтрашнему дню – штопка-чистка-дозарядка, вечерний туалет, ужин. На душе было паршиво. Не верилось ещё. Тот же лес, тот же воздух и та же вода – только он не вернулся из боя… Дровосек был слишком весомой боевой единицей, и потеря его много значила для обоймы. И он был из тех людей, кто придавал обойме индивидуальность. Косячник – но косячник давно уже ставший своим. Товарищ. Брат. Такой же, как и Ставр, как и Тринадцатый. Не могло вот так просто и глупо!.. Но никто больше не трубил сверху басом, никто не оправдывался перед Злодеем за очередной косяк, никто не возился в углу с Кирюхой, не просил помочь снять экзоскелет и не подсмеивался добродушно над шуточками Хенкеля… Больше не было с ними этого огромного и доброго человека. И словно погасло что-то. Будто морозцем подернуло.

Кашу, разложенную по тарелкам Енотом, ели молча. Хмуро, сосредоточенно. Серега иногда поглядывал на Кирюху, сидевшего в отдалении – пацан уже успокоился и теперь молчал, уставившись в одну точку. Рядом стояла нетронутая тарелка. И наверно, больше остальных потерял именно он.

– Гудвин дал Железному Дровосеку сердце, – со вздохом сказал Илья. Он тоже поглядывал на пацана и, наверно, именно этими словами и хотел его поддержать… – Но у нашего Дровосека оно было всегда. Говорят, что первыми всегда умирают лучшие… Такая, сука, жизнь.

Пацаненок, вздрогнув, скривился и, тихонько всхлипывая, беззвучно заплакал.

Серега вздохнул. Успокоить бы – да разве найдешь слова?

– Отбой, – мрачно сказал он, отставляя тарелку в сторону. – Завтра тяжелый день. Как и сегодня. Как и вчера. Знай – продолжай с дверью. Букаш – смену. Одного достаточно. Енот, пацана уложишь. Всем спать.

Под утро обойма проснулась от грохота переборки. Все уже знали, что случилось на горизонте, и грохот особо не удивил. Бойцы, перегнувшись через перила, смотрели вниз, в черную бездну – и каждый понимал, кто может его издавать.

– Конструктор, – сказал Злодей.

– Он самый… – сплюнул Сотников.

– Подстанция рабочая, он теперь под завязку, – добавил Знайка. – Рано или поздно вылезет. И теперь он уже не больной динозавр…

– Открывай дверь, Илья. В лепешку разбейся – а открой, – сказал Серега. – Мы в западне. Если вылезет – конец…

Утром выяснилось, что Знайка проковырялся всю ночь. Он улегся прямо тут, под дверью, разложив самонадувающийся матрас и спальник – и, поспав всего пару часов, снова принялся за дверь. К восьми, когда поднялась вся обойма, результата не было.

– У меня мощности процессора не хватает, – хмуро буркнул он. – Здесь чертова уйма комбинаций. Миллиарды. Нужно время. Очень много времени. И мощный компьютер. Делаю все что могу…

День прошел в напряжении – Конструктор заявлял о себе уже с полным правом. Если ночью он только присматривался к переборке, примеривался, пробуя на зуб, – днем взялся основательно. Удары следовали с равными промежутками, один за другим, с механической настойчивостью автомата – мощные, они разносились по шахте и взлетали даже сюда, на двухсотый, четырьмястами метрами выше. Иначе и быть не могло – масса механизма, навскидку, составляла тонн восемьдесят, а то и за сотню. И в этом была еще одна опасность – рано или поздно контроллеров заинтересует источник шума и они явятся проверять. Если раньше не поддастся гермодверь, выпустив Кощея на свободу.

А обойма по-прежнему сидела на площадке и ждала. Весь день Илья провел у двери, колдуя с терминалом – ворчал, ругался, психовал, снова затихал на долгое время, тыкая пальцем в экран и бормоча под нос свои программаторские заклинания… но время шло, а результата не было. Чтоб хоть как-то снять напряжение, понемногу охватывающее бойцов, Серега начал вспоминать пройденную дорогу. Вслух. Он надеялся, что его разглагольствования заставят ребят отвлечься – и вроде помогало. Так ведь и темы благодатные…