Мир двух Солнц Том I

– Терпи, ты сильнее, чем думаешь, - раздался у меня в голове тот же рык.

– Ну, и последний штрих, - сказал человек в смокинге и начал обходить стол вокруг.

Подойдя ко мне справа, он улыбнулся и начал замах вдоль моей руки, аналогично тому, как оставил первый разрез. Но тут его лицо изобразило гримасу недоумения, и серп прошел сквозь мою руку, застряв в «разделочном» столе, на котором я лежал. А я провалился в забытье…

Глава 11

Просыпался я тяжело, точнее не так, проснулся я быстро, но сразу на мое тело навалилась такая гамма чувств, что я не пожелал бы испытать это никому, даже заклятому врагу. Адски болела левая рука, вся грудь пульсировала в такт сердцебиению, и было такое чувство, что меня переехал танк, и танкист, для пущей уверенности, сдал назад и проехал еще раз. Я не мог пошевелиться, и единственное, что оставалось, это исследовать обстановку глазами. Тут я встретился с испуганными глазами Саймона, сидевшего в кресле возле кровати.

– Скоро я приду и сниму парализующие чары. Ты сможешь двигаться, а пока полежи спокойно. Старик встал и быстро вышел из комнаты.

Через минуту он вернулся, и за ним зашел незнакомец в потрепанном балахоне.

Старик взмахнул рукой, и я почувствовал, как ко мне возвращаются ощущения, возможность ими управлять, а с этим и по-настоящему реальная боль. Я прикусил губы и застонал. Каждый порез, сделанный безумцем во сне, начал жечься, боль усиливалась с каждой секундой, я повернулся на бок, и меня скрутил сильнейший приступ боли, а в голове зазвучал речитатив на непонятном языке. В эту секунду человек в балахоне воскликнул:

– Айзек взывает к нему, его надо укрыть!

Тут же человек развел руки в стороны, как бы обнимая меня на расстоянии, от кончиков пальцев потянулись слепяще белые нити и начали сплетать вокруг нас троих кокон. Голос в голове начал затухать, меня дернул еще один приступ боли, и я предательски свалился с кровати. В момент падения в голове раздался свирепый рык, наполненный болью:

– Долбанные святоши!

Балахон упал, и я увидел, кто прятался под ним - под ним скрывалась на удивление молодая и очень красивая девушка. Правильные, острые черты лица, словно выточенные мастером из гранита, высокие скулы, маленький ротик с красивыми алыми губами, зеленые, словно изумруды, глаза, длинные рыжие волосы, собранные в длинную косу, большие, укороченные к концу уши.

Она опустила руки и с интересом взглянула на меня:

– Это, по-твоему, и есть наш Предвестник? Какой-то слишком уж невзрачный.

– Кара! Посмотри истинным зрением, - сказал старик.

И через секунду ее глаза стали непереносимо зелеными, и в то же время испуганными.

– Как он еще жив с таким духовным планом? Это же невозможно.

– Я тоже так думал, но раз он еще двигается значит жив, к тому же так сильно нужен нашему врагу, его нужно укрыть и разобраться, что с ним не так.

Я медленно встал во весь рост и, повернувшись к ним лицом, с натягом сказал:

– Вы не поверите, но я тоже тут, и мне необходимы ответы, иначе я боюсь сойти с ума.

Девушка опустила глаза с моего лица на грудь и машинально сделала шаг назад:

– Срочно собирайтесь, здесь нельзя оставаться, мы выдвигаемся прямо сейчас.

Бросив на старика испуганный взгляд, девушка взмахнула рукой, и полог рассыпался.

– Да, миледи, - вымолвил Саймон и, повернувшись ко мне, сказал: нам необходимо залечить твои раны и сходить к кузнецу.

– Да, но сперва объясни, кто эта женщина, что она увидела во мне такого страшного, и наконец-то объясни, кто такой Предвестник?

– Давай все по порядку, сначала раны, а после мы поговорим.

Саймон приглашающе указал на дверь. Мы вышли, и Саймон приказал мне раздеться до нижнего белья. Я послушно исполнил его требования. Саймон же начал ходить вокруг меня и завел такой унылый речитатив, что меня понесло в сон. Я пытался бороться с ним, но спустя пару минут Старик сказал:

– Пока ты не осознаешь серьезность ситуации, лечение бесполезно.

И между нами возникло матовое полотно, в котором я увидел свое четкое отражение и понял, чего так испугалась девушка.

На груди был вырезан идеальный круг, поделенный на три равные области. Внутри каждой были вырезаны замысловатые иероглифы, но в каждой было и кардинальное различие. Линии в первой области были мертвенно темного цвета, почти черного, было такое чувство что попадающий на них свет просто поглощается без остатка. Вторая отличалась линиями ярко-красного цвета артериальной крови, которые постоянно пульсировали в такт сердцебиению. И линии третьей были белого цвета, было чувство что сквозь надрез просачивается слепящий, девственно белый свет, он как будто бы испускался сквозь разрез. А самое неприятное было то, что я не мог сосредоточиться на рисунке полностью, он как будто бы ускользал от меня, моего взгляда и мысли. «Но был же еще порез на руке», - вспомнил я, и, когда мой взор упал на него, голову закружило и повело в сторону.

– Саймон, - позвал я и сделал поддерживающий шаг в сторону.

Зеркало исчезло, и в следующую секунду меня подхватил старик и усадил на землю.

– Что ты видел?
– спросил он.

– Я видел себя, я видел себя, разделенного на части. Как будто во мне было три части: темная, светлая и физическая… а еще я видел разрез на руке, из него сочилась всепожирающая тьма. Она сжирала меня изнутри. Что со мной сделал «смокинг»?

– Я же говорил, что человек состоит из трех планов, - начал старик, - так вот, Айзек начал ритуал порабощения. Для этого необходимо оголить и разделить все три плана бытия на части, а затем заново их сшить уже нужным для заклинателя образом, вплетая частичку себя как элемент управления. Оголить он их успел, поэтому ты и видишь свечения, правда, ума не приложу как, тебе удалось уйти из его кошмара непорабощенным.

– А рука?

– А что рука? Там просто порез, который ничего не значит. Может быть, ты просто порезался о что-то острое, в нем я не вижу смысла.

– Я же видел тьму?!

– -МОЛЧИ ДУРЬЯ ТВОЯ БОШКА, - раздалось рычанье в голове.

– Какую тьму?
– переспросил старик.

– Хотя, наверное, ты прав, показалось, - соврал я.

***

Спустя следующий час манипуляций старика раны на груди свернулись, и свечение в них померкло.

– Прости, но полностью восстановить тебя я смогу, слишком сложная и высокоэнергетическая работа для одного. Сейчас я сделал все что мог, теперь пора собираться в путешествие, нам предстоит дальняя дорога. Попрощайся с Авивой, зайдем к кузнецу, заберем ножи и отправимся в путь.

Через полчаса я стоял у дома Авивы и не мог зайти внутрь, в голове играл мотив известной песни: «я ухожу, сказал мальчишка ей сквозь грусть, ты только жди, я обязательно вернусь».

Прощанье с женщиной, давшей мне ночлег и моральное пристанище в чужом и очень жестоком мире, поделившей со мной свою постель, вышло сумбурным и мало радостным. Было видно, что она не верит в мое возвращение, отчаяние переполняло ее красивые глаза. Я не смог утешить ее, просто обнял, и так мы простояли довольно продолжительное время, а после я развернулся и опустошенный вышел из дома. Мне показалось, что со мной из дома ушло все тепло, он охладел и стал просто деревом, поставленным, чтобы противостоять непогоде и сохранять людские жизни. Выйдя за забор, я пошел в сторону дома старика. Авива вышла следом и остановилась возле калитки, тяжело опершись на нее. Кошка, спрыгнув с забора, побрела за мной с опущенной головой. На середине пути она остановилась и, подняв голову, обернулась как человек и несколько секунд смотрела в глаза женщины, а после отвернулась и перешла на бег, догоняя меня все это время я шел, опустив голову, и не смел обернуться. Понимая, что если сделаю это, то не смогу уйти, и тогда Тьма поглотит не только меня, но и эту семью, уже один раз потерявшую кормильца, как оказалось потом, так сильно я не ошибался никогда в жизни. До дома старика я дошел, обессиленный морально, но готовый свернуть горы физически.