Мир Мэроу

– Прости! – кричит более худой, задирает изорванную рубаху и прикрывает ей лицо. Моему взору открывается печальный вид – ребра, туго обтянутые кожей, впалый живот со старым глубоким шрамом, руки, как тонкие ветки, трясутся и с силой сжимают грязную ткань. – Мы не знали, что ты охотник. Не знали. Правда, не знали.

– Нам бы поесть. – добавляет второй, вжимая ладони в свои глаза.

Как будто меня это волнует. Прохожу мимо них и морщусь от смрада, живые трупы воняют хуже сточных ручейков, что, словно вены, бегут в центре Ваала. Приближаюсь к Салли и хмуро смотрю на неё, пряча меч в ножны.

– И кого ты напугалась? – кобыла переступает с ноги на ногу и бурчит что-то на лошадином. – Они и до следующих холодов не доживут.

А эти холода уже близко. Самая морозная ночь на Мэроу – ночь алой луны.

Слышу, как худые и вонючие мужчины переговариваются с закрытыми глазами.

– Охотница ушла?

– Она нас не испепелила? Не прокляла? Душу не отняла?

– Вроде… нет.

– И я так думаю.

– Ты что-то чувствуешь? Что-то болит, может?

– Живот… и зуб. Всё, как обычно.

Запрыгиваю на Салли и срываюсь с места, оставляя в ворохе пыли очередных глупцов, верящих в то, чего нет.

Проезжая по пустынной местности, вспоминаю Нефел. Как она там без меня? Она снова осталась одна. Не хочу оставлять её, но мы обе понимаем – выбора нет. В тот день, когда я впервые её увидела, я осознала, что не боюсь. На какой-то краткий миг я была совершенно свободна от страха, который преследовал меня все четырнадцать лет. В тот день я многое о себе узнала, обрела верного друга и теплый очаг.

В тот день мы долго разговаривали. За тонкими стенами хибары уже давно сгустились сумерки, а я всё ждала, что кто-то придет. Не может ведь девочка, которой всего девять алых лун жить одна, тем более если люди в городе её, мягко говоря, не жалуют.

Но никто так и не пришел.

Нефел рассказала, что уже несколько дней живет одна. Её мама ушла и не вернулась. Мама Нефел всегда заставляла её покрывать голову, когда та выходила из хибары. И так было до определенного дня. Когда Нефел было семь, из очага выпрыгнул маленький огонек и быстро добрался до соломенной подстилки, на которой она тогда сидела. Огонь съел не много, но девочка испугалась. Нефел в испуге забыла о головном уборе и выскочила на улицу. Она кричала и звала маму, но на помощь пришли две женщины из города. Они бежали так быстро, хотели спасти плачущую девочку, но увидев цвет её волос, остановились и быстро вернулись обратно.

С того дня и Нефел, и её мама стали изгоями – мерзким ведьминым пятном на окраине Ваала. Нефел не знает, как матери удавалось добывать еду, ведь в швейной мастерской, где женщина работала ранее, она больше не была желанным работником. Так продолжалось два года, а потом мама ушла и не вернулась, но появилась я.

В тот момент моей жизни я была сломана. Я ненавидела своё тело и презирала всех и каждого, но тихие рассказы Нефел, её по-детски открытая душа постепенно заставили меня прекратить терзания.

Я не смогу изменить то, что уже произошло.

Правильно тогда сказала главная куртизанка пограничных земель: "Всё забудется. Не сразу, но ты всё забудешь". При свете дня я практически не вспоминаю о мужчине со шрамом, а вот ночью он часто приходит в мои сны, но каждый раз я даю ему достойный отпор. Я бьюсь и сражаюсь с ним на равных, но этого… всегда недостаточно. Каждый раз он одерживает верх. И в самый ужасный момент я понимаю – это сон, открываю глаза и долго лежу, смотря в темноту и думая о том, что тогда я могла бы его одолеть, но в тот момент я не знала, что нужно делать. Да и подсвечник я взяла, будучи в бреду. Я хотела сделать ему больнее, чем он сделал мне. Я помню вкус его крови на своих губах.

Раньше я не знала, как защитить себя.

Теперь знаю.

Пустынная местность постепенно сменяется еловыми деревьями, аромат хвои и свежести бодрит. Приспускаю поводья и позволяю Салли сбавить шаг. Треплю её по гриве и вспоминаю, как украла её. Я две ночи сидела у приличной хибары и наблюдала за лошадьми. Их было три, и все прекрасные, куда лучше и чище, чем большинство населения Мэроу. Но именно Салли запала мне в душу, возможно, потому что она не подпускала к себе хозяина и била его копытами так, словно от этого зависит её жизнь. На третью ночь я пробралась за изгородь, и стоило мне подойти к Салли, я поняла – она для меня. Максимально бесшумно мы сбежали.

Тогда я почему-то считала, что спасаю её, сейчас понимаю – это было воровство чистой воды.

Солнце почти село, мрак опускается на Мэроу. До темноты нужно раздобыть место для ночлега и желательно, чтобы это было не под открытым небом.

Вдалеке виднеется небольшое поселение.

Снова пришпориваю Салли, и мы очень быстро пересекаем невидимую черту деревни. Здесь достаточно мало хибар, большинство из них уже закрыли двери, но я вижу сооружение, которое выше всех остальных. Туда-то мне и нужно. Подъехав, спрыгиваю с Салли, забираю седельные сумки и вхожу внутрь. Меня тут же встречает спина тучной женщины и запах чего-то жареного. Полнота в нашем мире равна роскошной жизни и безбедному существованию, значит у этой дамы постоянно кто-то останавливается и приносит ей много монет.

– Есть комната на одну ночь? – спрашиваю я.

– Да. – говорит женщина и, обернувшись, тут же отворачивается и взвизгивает. – Нет!

Закатив глаза прохожу мимо неё и поднимаясь по ступенькам, спрашиваю:

– Какая свободна?

– Там ещё не убрали после бывшего постояльца. – запыхавшись кричит мне в спину женщина.

– Это неважно. – мне нужна только крыша, дверь и маломальская постель.

Женщина поднимается по ступеням, держится на приличном расстоянии от меня и причитает:

– Я не могу пустить тебя, ты ведь…

Резко останавливаюсь и оборачиваюсь. Придаю голосу более тёмные нотки и тихо шепчу:

– Я могу проклясть тебя и весь твой род. Твоя душа будет вечно гореть в огне и никогда не найдет из него выход. Хочешь?

Конечно, я не могу это сделать, а даже если могу, то не умею. Но об этом женщине знать совсем не обязательно.

Краснощекая светловолосая дама останавливается у двери и, прислонив пальцы ко лбу, быстро молится, пару раз перехватив новую порцию воздуха, сплевывает на свой же пол, который ей потом убирать.

– Эта комната, – указывает себе за спину, – но там не убрано.

Отодвигаю хозяйку ночлежки в сторону и открываю дверь. Очень маленькая комната, узкий настил для сна, глиняный горшок в углу, рядом с ним догорающая свеча и всё.

Если не считать тело женщины, которое наполовину свисает с кровати, то это идеальное место для ночлега. Пробегаю глазами по мертвецу, замечаю на шее борозды от веревки. Задушили.

– Я же сказала, тут не убрано. – пыхтит владелица постоялого двора.

– Уберите её, пока я буду есть.