Мир на двоих
Шрифт:
Тесная квадратная комната, где я могу увидеть себя со всех сторон, потому что потолок, стены и пол состоят из воды, куда бы я не повернулась я вижу себя. Жидкость не капает, я протягиваю руку и она проходит сквозь стену, я чувствую прохладу и то, как руку погрузили по ощущениям в озеро поздней тёплой ночью летом. Просовываю вторую руку. Потом делаю шаг вперёд. Моё тело проходит сквозь стену, но несмотря на то, что вода обняла меня со всех сторон, я была полностью сухой. Я оказалась полностью погруженной, волосы волнами летали вокруг моей головы, вступать стало трудно, как и двигать всем телом. Всё вокруг словно покрылась трещинами и в каждой из этих трещин я видела Кая
— Тшш, — ко комнате в белой шёлковой ночнушке обтягивающей её пышную грудь ходила женщина и укачивала на руках ребёнка.
Не может быть!
Она повернулась и первое, что бросилось мне в глаза — это родимое пятно на её шеи в виде пятиконечной звезды размером около четырех сантиметров. Высокая женщина была очень уставшей, под глазами тёмные мешки, а кожа совсем побледнела. Русые волосы спутались и прилипали к лицу в тех местах, где успел собраться пот.
Она ведьма. А в её руках Кай?
Его мать ведьма? Ещё и из клана отшельников — Акутов.
Акуты — один из самых старых кланов ведьм, которые уже давно потеряли своё могущество. Их отличительная черта родимое пятно, которое видно кому угодно стоит только взглянуть на их шею. Когда-то они были одними из самых сильных ведьм, потом они дали своим женщинам свободу выбирать куда идти, с кем быть и тогда в клане осталось не так много девушек, к тому же они выдавали тайну своего происхождения людям и их за это сожгли. Безрассудные, глупые, но желавшие полной свободы. Это было так давно, что уже и не вспомнить, я читала о них, но не знала, что кто-то из этого клана ещё живёт. Даже моя мама и бабушка не видели их.
Даже если они теперь все по одиночке, даже если они отшельники, как смеют быть с паразитами? Рожать от них детей… Это настолько грязно. Младшая сестра моей мамы тоже поступила так, тоже повелась на паразита и умерла за предательство, за рождение выродка уничтожившего половину моей семьи.
Предатели…
Но ребёнок в её руках так мал и так красив… Его большие глаза. Глаза Кая. Смотрят на свою мать, как на самое дорогое, что когда-либо у него было. Я тоже так смотрела на свою, но меня не считали выродком. Тогда какое право я имею думать так об этом младенце?
Почему каждый раз я вновь думаю о таких мерзостях, почему так сложно просто посмотреть на всё под другим углом!
Обычно мать — ведьма, не выживает при беременности паразитом, так как он ещё тогда забирает всю магию и убивает её, но иногда бывает, что везёт и ребёнок не проявляет никаких черт паразита, он кажется обычным ребёнком, человеком, потому что от паразита и ведьмы может родиться обычный человек, редко, но такое возможно.
Женщина присаживается в кресло качалку и накрывает себя и Кая пледом. Он начинает плакать, отчего мать устало вздыхает. Измученная желанием поспать, она кормит своего ребёнка, и тот перестаёт кричать.
Комната вокруг гаснет, я оказываюсь во тьме и передо мной только кресло с мамой и её ребёнком. Она тихо-тихо и медленно напевает ему колыбельную, у неё мягкий и нежный голос, который приятно слушать, он успокаивает и дарит чувство безопасности. Кай смотрит на свою маму и пьёт молоко, пока она устало улыбается и целует его в лоб, а потом в маленькую ладошку. Малыш тянет свою пухленькую ручку к её груди и в момент, когда касается, женщина кривится и вдыхает полной грудью, глаза с пышными ресницами распахиваются, становятся
отстранёнными, безжизненными, словно кто-то забрал из них весь свет и она не успевает оттолкнуть ребёнка в момент, когда начинает задыхаться. Вижу как темнеют вены на её коже, словно сама тьма бежит в руки Кая, а потом она засыпает. Её руки виснут по швам и ребёнок скатывается на пол. Я бросаюсь вперёд в желании поймать его, но он проходит насквозь и ударяется об пол. Комната вокруг мигает от крика ребёнка, а мать не дышит.Он убил её…
Она была так измучена, что не успела ничего сделать, не успела спасти себя.
В помещение вбегает отец, его громкие шаги приглашают даже крик Кая. Он не обращает внимание на ребёнка, он хватает за руку женщину и пытается разбудить её. Но я не вижу, чтобы он плакал или переживал о смерти своей жены, нет… Он злится, мужчина в ярости. Отец хватает ребёнка на руки и хочет швырнуть, но сдерживается и кладёт того в кроватку выбегая из комнаты и громко хлопнув дверью, пока малыш лежит на развёрнутых простынях весь красный от слез и криков.
Деревянная кроватка с высокими бортиками и мягкой периной раскачивается от крика Кая в разные стороны, а безжизненное тело его матери продолжает лежать в кресле обретя вечный сон.
Меня выкидывает из воспоминания с такой скоростью, что от этого начинает кружится голова и такое ощущение, что кто-то ударил в живот со всей силы. На языке появляется металлический привкус.
Свечи не горят. В гостиной полностью темно, хотя я знаю, что за окном максимум начала дня. Надо мной склоняется Кай. Он сжимает свои ладони и его ногти протыкают кожу. Джонс из всех сил сдерживает эмоции.
— Ты же знаешь, что это не твоя вина? Ты был так мал… — шепчу я протягиваю руку вперёд.
— Знаю, я не виню себя. Я был ребёнком и по сути даже не должен был помнить этот момент своей жизни, но отец решил, что должен вернуть мне воспоминание, специально, чтобы я знал, что паразит — всегда монстр.
Мне так жаль… Я соболезную… Я сожалею… Нет, эти слова не сделают легче.
Я проснулась сегодня в таком состоянии, что мне хотелось убить Кая, наказать его за всю ложь, за то, что не сказал, что здесь с нами убийца моей матери. Но теперь мне кажется, что он и сам об этом не знает, что два паразита никогда не пересекались.
Возможно, это очередной способ обмануть меня. Уловка или розыгрыш. Мне всё равно.
Я имею право не контролировать свои чувства, имею право действовать безрассудно. Я имею право делать то, что мне хочется в этот момент. А больше всего мне хочется обнять Кая.
Как легко пробудить во мне жалость, но это не важно. Мой выбор повестись на то, что я сейчас хочу.
Сожаления на потом. Всё оставь на потом. Я живу сейчас, и я хочу насладиться этим — сейчас.
Я встаю перед Каем на колени и крепко прижимаю к себе. Его голова лежит на моём плече. Он всё ещё сдерживается, хотя я знаю, что ещё чуть-чуть и он заплачет.
— Поплачь. Это не заберёт твою боль, но высвободит твои чувства, поэтому поплачь. Я никогда не осужу тебя за это и никогда не надавлю на больное место, — шепчу я. — Я на твоей стороне.
Руки Джонса крепко обивают мою талию, сжимаю её в тисках. Слезы стекают на мою футболку, пока я осторожно глажу его по спине.
Ему так больно, он так сильно трясется, что моё сердце разрывается от противоречивых чувств. Такое ощущение, что вся его боль теперь и моя тоже. Мне хочется прикрыть его спиной, хочется стать защитой. Мне самой то защита нужна, настолько я в данный момент бесполезна, но с ним я чувствую себя сильной, с ним я чувствую, что могу жить.