Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы

Когда все было готово для удара с востока, 14 сентября «Правда» выступила с программной статьей о причинах поражения Польши, где разоблачала угнетательскую политику польского руководства в отношении национальных меньшинств. И вывод: «Многонациональное государство, не скрепленное узами дружбы и равенства населяющих ее народов, а наоборот, основанное на угнетении и неравноправии национальных меньшинств, не может представлять крепкой военной силы» [681] .

Впоследствии официальная пропаганда объявит последнюю советско-польскую войну «мирным освободительным походом». Но в войсках, которые готовились к «мирному походу» никаких иллюзий не было — предстояла «революционная, справедливая война» [682] .

681

«Правда». 14 сентября 1939.

682

Невежин В. А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939–1941 гг. М., 1997. С.80.

16 сентября немецкие клещи замкнулись у Бреста. В это же время было заключено советско-японское соглашение об урегулировании пограничного спора на Халхин-Голе. В этот момент Сталин решил, что настал час получить «свою часть» Польши. 17 сентября армия СССР перешла границу. Польскому послу в Москве была вручена нота с официальным объяснением советских действий: «Варшава как столица Польши не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать». В действительности правительство продолжало жить и работать в Коломые близ румынской границы. Использовались аргументы, введенные в дипломатический оборот Чемберленом после распада Чехословакии. Если государство распалось, то и договоры с ним не действуют: «Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей». Это был главный тезис, ради которого нужно было сообщать об «исчезновении» польского правительства. Далее вступали в силу ключевые для советской внешнеполитической пропаганды мотивы безопасности: «Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам». Это означало, что СССР выходил из режима нейтралитета, то есть, по сути, вступал в войну. «Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными». Это был важный поворот в советской идеологии, который стал новым этапом в длительной эволюции от интернациональных к национальным приоритетам. Если раньше СССР планировал «освобождать» и «защищать» все народы, то теперь — только те, которые уже имели свои территориальные образования в составе СССР. Объединение «единокровных» — важнейший мотив гитлеровской идеологии — теперь принимался и Советским Союзом. «В виду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии». Идеологический переход происходил постепенно, тем более, что часть территорий, населенных преимущественно поляками, оставалась в советской сфере влияния: «Одновременно советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью» [683] .

683

«Правда», 18 сентября 1939.

Выступая по радио, Молотов рассуждал еще резче: «Польские правящие круги обанкротились… население Польши брошено его незадачливыми руководителями на произвол судьбы» [684] .

В Польшу входила группировка в 617 тыс. солдат и 4736 танков. Затем она была увеличена до 2,4 миллиона человек при 6096 танках. Такая армия могла противостоять не только полякам, но, в случае чего — и немцам.

«Политическое и военное руководство Польши никак не ожидало открытого военного вмешательства СССР» [685] . Некоторое время даже было непонятно, на чьей стороне собираются действовать советские войска — танковые колонны шли походным порядком, танкисты сидели на башнях с открытыми люками, приветствовали население.

684

Там же.

685

Невежин В. А. Указ. соч. С.78.

Рыдз-Смиглы отдал приказ: «Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших частей. Задача для Варшавы и Модлина, которые должны защищаться от немцев, без изменений. Части, к расположению которых подошли Советы, должны вести сними переговоры с целью выхода гарнизонов в Румынию или Венгрию» [686] .

Генерал В. Андерс положил начало традиции, которая особенно обильно представлена в современной польской историографии. Он считал, что Красная армия ударила, «когда мы могли бы еще сопротивляться некоторое время и дать союзникам возможность ударить на открытые границы Германии». Отвечая сторонникам этой версии, М. И. Мельтюхов пишет: «Особенно „убедительно“ звучат утверждения относительно намерений западных союзников Польши, которые палец о палец не ударили, чтобы помочь ей даже тогда, когда Войско польское еще представляло собой значительную силу, что уже говорить о середине сентября, когда польский фронт рухнул?… К 17 сентября вермахт не только разгромил основные группировки Войска польского, но и окружил практически все боеспособные части… Конечно, не вступи в Польшу Красная армия, немцам потребовалось бы какое-то время для занятия ее восточных воеводств, но никакого реального устойчивого фронта там возникнуть не могло» [687] , — считает М. И. Мельтюхов.

686

Катынь: Пленники необъявленной войны. Документы. М., 1997. С.65.

687

Мельтюхов М. И. Указ. соч. С.404, 430.

Могли ли поляки устоять? В итоге, конечно нет. Но фронт на юго-западе страны, который замыслил Рыдз-Смиглы, могли бы создать. Это имело бы большое значение, если бы союзники все же ударили по немцам. Но, как сегодня известно, они не собирались этого делать. Поэтому Польша была обречена в любом случае.

Но в сентябре 1939 г. польское руководство не знало об обреченности своей борьбы. Поэтому советский удар окончательно разрушил обманчивые надежды на длительное сопротивление, и вызвал такую горечь у непосредственных участников событий.

Дальнейшее сопротивление Польши стало бессмысленным. Поздно вечером 17 сентября польское правительство покинуло страну.

Белорусский и Украинский фронты, охватывая территорию востока Речи Посполитой с севера и юга, встретили несоизмеримо меньшее, чем немцы, сопротивление слабых польских сил, еще оставшихся в этом регионе. Группа «Полесье» предпочла уклониться от столкновения и ушла на Запад, что говорило скорее о храбрости ее командира Ф. Клеберга. Там — настоящая, хотя и безнадежная, война. Здесь — непонятно что, и тоже без шансов на успех.

Лишь в нескольких местах произошли серьезные столкновения — под Вильно, Гродно, Кожан-Городком, Красне, Сутковице (где красным противостоял генерал В. Андерс — будущий командующий союзной СССР польской армией, сражавшейся на стороне англичан). Львов оказался под ударом двух армий — немецкой и советской. Между ними обнаружилось явное соперничество. Дошло до того, что советские войска 19 сентября оказались под перекрестным огнем поляков и немцев. Немцы объяснили это недоразумением. 20 сентября немецкое командование отдало приказ отвести войска от Львова, находившегося в советской сфере влияния, но немецкие офицеры до последнего уговаривали поляков: «Если сдадите Львов нам — останетесь в Европе, если сдадитесь большевикам — станете навсегда Азией» [688] . В действительности от выбора польских офицеров зависела не судьба Львова (этой территории предстояло стать из Галиции Западной Украиной), а их собственная судьба. Те офицеры, которые сдались Красной армии, в большинстве своем погибнут в Катыни, Медном и Харькове.

688

Там же, С.322.

В городе Брест, находившимся в советской сфере, но который заняли немцы, при смене немецких войск на советские был проведен совместный парад этих двух армий.

Украинское и белорусское население, недовольное политикой польской власти, массами выходило на улицы, демонстрируя радость по поводу прихода Красной армии. Часть жителей, конечно, не радовалась, но с протестом не выходила. 20 сентября при штурме Гродно местное население помогало советским войскам.

19 сентября было опубликовано советско-германское коммюнике, в котором СССР вынужден был поставить свои вооруженные силы на одну доску с вермахтом: «Задача этих войск… заключается в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенное распадом собственного государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования» [689] . Четвертый раздел Польши, одним словом. Но Сталин хотел бы провести раздел не собственно Польши, а многонациональной Речи Посполитой — отделить районы, населенные поляками, от районов, населенных белорусами и украинцами. Об этом 19 сентября был проинформирован Шуленбург. 25 сентября Сталин лично объяснил Шуленбургу свои мотивы. Раздел собственно польского населения может вызвать трения между СССР и Германией. Поэтому можно обменять польскую часть советской сферы влияния до Вислы на Литву.

689

«Правда», 19 сентября 1939.

Сталин умолчал о других мотивах. Не претендуя на захват части Польши, Сталин искусно уклонялся от обвинения в агрессии. Агрессию совершила Германия, а СССР просто взял под защиту народы, большая часть которых проживает в СССР. На поляков Советский Союз не покушается. Никакого угнетения. Первоначальное включение части Польши в советскую сферу влияния было нужно Сталину на случай, если события приведут к сохранению Польши в урезанных границах. Тогда это государство было бы зависимо и от Германии, и от СССР. Теперь такая необходимость отпала, и Гитлер мог получить лавры покорителя Польши в полном объеме и со всеми вытекающими из этого международными последствиями. Расчет Сталина оказался верным. Страны Запада предпочли не считать СССР агрессором.

28 сентября Варшава пала. В этот день Германия и СССР заключили договор о дружбе и границах. Стороны провозглашали стремление обеспечить «мир и порядок», «мирное сосуществование народов» и делили Речь Посполитую по новой линии. Приехавший в Москву Риббентроп встретил более теплый прием, чем раньше, но торговались по-прежнему долго. Камнем преткновения стали районы Сувалок, нижнего течения реки Сан и Августовские леса. Немцам был нужен лес и нефтепромыслы. В отношении остальных требований Сталин был неумолим, ссылаясь на то, что территории «обещаны украинцам». В конце концов договорились разрезать спорный район Августовских лесов пополам. Но граница в этом месте получалась очень замысловатой. Поскольку оккупированные в 1920 г. Польшей литовские территории Виленского края теперь передавались Литве, решили отрезать небольшой кусочек литовский территории в пользу Германии для спрямления границы. Позднее, когда покровителем Литвы стал СССР, советская дипломатия изо всех сил оттягивала выполнение этого обещания, чтобы не ранить национальные чувства литовцев. В 1941 г. СССР удалось снять этот вопрос, выкупив «спорную» литовскую территорию. А в сентябре 1939 г. вся Литва «по обмену» попала в советскую сферу влияния.

Договор исключал вмешательство третьих стран в решение судьбы Польши. Это касалось прежде всего Великобритании и Франции, которые все еще «воевали» на стороне Польши, правда, почти не производя выстрелов. 29 сентября было опубликовано совместное заявление советского и германского правительств, которое еще теснее привязывало СССР к Германии в противостоянии странам Запада: «ликвидация настоящей войны между Германией с одной стороны и Англией и Францией с другой стороны, отвечала бы интересам всех народов». Если усилия Германии и СССР уговорить Запад пойти на мировую не удадутся, то «будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны…» [690]

690

«Правда», 29 сентября 1939.