Мир на продажу

– Конечно, как мне понять высокие порывы души философа!
– нехорошо улыбнулся я.
– Хотя попробовать можно. "Межмирторг" - контора жадноватая, аналитикам платит скромно. А бандиты, с которыми вы дружите, ты и твои дилаперы, кормят посытнее. Смотрю, домишко у тебя неплохой с садом, рядом лес, озеро...

– Я давно мечтал о таком, - промямлил Павел, давясь дымом.
– Здесь хорошо уединяться и думать.

– И я тоже о домишке мечтаю, представь себе!
– рассердился я.
– Потому что тоже люблю иногда подумать, и даже головой! Может, похлопочешь перед своими жуликами, и меня в "Смежность" примут? Языком молоть умею, вот только с образованием туговато...

– Мне хотелось докопаться до истины...

– не слушая меня, вещал философ, дымя как паровоз.

– Ах, извиняюсь, что оторвал от такого важного дела! Истину он, видите ли, ищет! А тут всякие легавые мешают! Может, мне уйти?

Я встал, прошёлся по комнате, не выпуская Павла из виду, подошёл к окну и полюбовался сосновым лесом и озером.

– Обонточку ты придумал?
– спросил я резко.

– Я.

– Умён! Здорово придумано. Онтронику ввозить нельзя, так вы обонточкой занялись, которую не отличишь от обычных вещей! Так что же вы такое с Зеленцовым и Смирновым с вещами проделываете, что они... обонточиваются?

Павел закатил глаза, соображая, как бы попроще разъяснить столь заумную вещь туповатому капитану Гусарову.

– Там, в Миогене есть такая штуковина, Изобра. Это особая субстанция с удивительными свойствами...

"Любит своё дело, - подумал я.
– Говорит как поэт".

– ...Онтроника - это куски Изобры, отхваченные в определённый момент времени в нужном месте.

– То есть?

– Ну, Изобра не постоянна. Она всё время переходит из одного состояния в другое. Как бы кипит. И вот если в нужный момент от неё отделить кусок, да ещё из определённого места, то он и будет онтроникой. В Миогене есть специалисты, которые знают, в какое время и сколько нужно взять, чтобы получить тот или иной вид онтроники.

– Ты мне не про онтронику рассказывай, - попросил я.
– Ближе к теме!

– Мне как-то пришла в голову мысль, а что, если погрузить в Изобру обычный предмет? Наши земляне, работающие в Миогене, попробовали это по моей подсказке и получили обонточку.

– Значит, обонточка - это обычные вещи, искупанные в Изобре?
– уточнил я.

– Грубо говоря, да. Причём, в зависимости от продолжительности "купания" можно получать разные предметы. Например, если мы возьмём обычное снотворное и подержим в Изобре час, то получим снильницу - штуку, позволяющую лазить по чужим снам. А если два часа, то получится мечтуха. Она позволяет проникать в чужие мечты и грёзы.

Теперь всё стало ясно. "Болотный" каталог пополняет господин Болотников, сидя за компьютером и...

– А как ты вычисляешь, во что может превратиться вещь?
– поинтересовался я.

– Есть общие закономерности, формализуемые. Скорее всего, Изобра - это творческая субстанция, материализованное творчество в чистом виде. Если в неё поместить вещь, то она её совершенствует по своим законам творчества. Я смог вычислить закономерности серией опытов. А потом вывел что-то вроде общей формулы: подставляешь в неё в качестве значения переменной любую вещь и время её "купания" в Изобре, и можно вычислить, какие новые онтологические свойства она приобретёт.

– Для чего подзаряжают обонточку?
– спросил я, вспомнив, что Махамет дал мне некоторые вещи для подзарядки.

Павел ненадолго задумался:

– Чтобы она могла функционировать, - выдал наконец он.
– Только её заряжают не энергией.

– А чем?

– Как бы объяснить, Василий Александрович... У нас в мире материя существует в движении. Мы считаем, что это единственная форма существования материи. Энергия - количественная мера движения. В Миогене открыли несколько сотен других форм существования. У них свои количественные меры - аналоги энергии. Вот ими и подзаряжают.

– То есть у "Смежности" есть зарядные станции или что-то вроде того?

– несмотря на недостаток образования догадался я.

– Вроде того, - улыбнулся Павлик.

Вот и ещё одно злостное нарушение законов природы. В том, что Гриша или Петрович развяжут Смирнову язык, и он покажет местонахождение этих станций, я не сомневался. Меня беспокоило другое - то, что нарушались законы не только природы, но и бытия. Онтологические законы, которые ещё не прописаны в Естественном кодексе. При хорошем адвокате у Смирнова и иже с ним есть шанс выпутаться. Если так и дальше пойдёт, из-за прытких дилаперов нашим государственным деятелям придётся вводить новые статьи в Естественный кодекс, онтологические.

– Кстати, ты нашёл свою истину?
– ехидно спросил я философа.

– Найдёшь тут с вами!
– проворчал тот.

– Чем же мы тебе помешали?

– Своей ограниченностью!
– начал заводиться Павел.
– Защитники законов природы! Тайны мироздания свести в Кодекс, это же тупость! Правильно говорят, что мир рухнет, когда обществом буду править не творцы, учёные или поэты, а юристы. Вот мы и дожили до таких времён: мирозданием занялись следователи и сыскари!

– А что тут плохого?
– возмутился я. Не люблю учёных споров, но за живое меня задело.
– Ты хочешь, чтобы всякая дилаперская сволочь курочила законы природы? Чтобы любой человек мог летать, становиться невидимкой, проходить сквозь стены?

– Хочу!
– зло сощурился Болотников.
– Из любого правила всегда есть исключение. Для любого закона всегда найдётся явление, которое нарушает этот закон. И возникает новая теория, новый закон, который учитывает и предыдущий, и исключение из него. Это диалектика, единство противоположностей!

– По твоей диалектике убийца - тоже исследователь? Есть статья Уголовного кодекса об убийстве, а он - исключение. Думаешь, появится новый закон, одновременно карающий за убийство и разрешающий его? Хотел бы я прочесть такой закон в первой редакции!

– Законы природы зря передоверили юристам, - стоял на своём Павел.
– Природные законы тем и отличаются от общественных законов, что они существуют объективно, независимо от нас.

– Ну почему же, - ядовито улыбнулся я.
– Онтроника управляет этими законами. Если взять её на вооружение нашим деятелям, то скоро законы природы будет Государственная Дума принимать!

– Какой кошмар!
– схватился за голову Павел, видимо, представив, как думцы голосуют за закон Кулона: сто - за, триста - против, остальные воздержались.

– Вот поэтому мы и охраняем законы природы, - улыбнулся я, - чтобы жизнь была стабильной. Ведь любые законы нужны, чтобы регулировать процессы, будь то природные или общественные. А без законов будет хаос и анархия.

– Вы - неучи, которые, вместо изучения нового, решили законсервировать уже имеющееся! Мракобесы! Миоген мог бы дать нам столько нового!

Павел даже вскочил со своего кресла. Я не стал его удерживать.

– Ты пойми, Василий Александрович, - перешёл на "ты" философ, но я не стал его осекать, - у них уникальная цивилизация. Чтобы достичь благополучия, они не изготовляют железки, не выращивают жратву. Они управляют фундаментальными философскими категориями: причиной и следствием, количеством и качеством, сущностью и явлениями, содержанием и формой. Зачем расширять город, если можно изменить свойства пространства и в одной квартире поселить тысячу человек, и они не будут друг друга даже замечать? Зачем делать автомобиль, если есть возможность его материализовать? И, вообще, зачем он нужен, если можно просто переместиться туда, куда надо?