Мир наизнанку

— У меня много свободного времени.

Она не знала, что сказать. Было странно осознать, как сильно ошибаются в Эдриане Харди девушки из труппы. Их поверхностные рассуждения сейчас казались еще более глупыми и инфантильным. А он тем временем, решив, что разговор окончен, сбросил клетчатую рубашки, оставшись в футболке, обтягивающей худощавую фигуру, и снова начал стучать молотком. Непослушная волнистая прядь упала на лицо, Эдриан смахнул ее тыльной стороной ладони.

— Эд… — окликнула Алексис, и спаситель снова вскинул голову, пронзая ее внимательным взглядом. — То есть Эдриан, — поправилась Лекси. — Ты должен кое-что знать.

Она поднялась на ноги и осталась стоять, не зная, как продолжить. Но отступать было нельзя.

— Тот танец. Девушки хотели разозлить Кэтрин. Они тянули жребий, кто тебя пригласит, а я собиралась идти домой… Я себя не оправдываю, могла и отказаться, хотя они настаивали. В общем… Хотела, чтобы ты знал.

Алексис смотрела на свои начинающие синеть от холода ноги, и боялась вдохнуть.

— Эй, Лекс, — позвал Эдриан, она нехотя подняла глаза. — Я не идиот, мне прострелили ногу, а не голову. Что-то такое я и предполагал.

От такого ответа Алексис опешила, а Эдриан вдруг приподнял уголок рта в ухмылке, разбивая всю свою серьезность. Неужели этот человек ничего не упускает из виду?

— Где ты служил? — внезапно для самой себя задала вопрос Лекс.

Он помолчал пару секунд, возвращаясь к работе. Нахмурился, обдумывая что-то.

— Спецназ, — коротко бросил Эдриан после паузы.

И снова Алексис округлила глаза. Этот спокойный, закрытый человек в очередной раз ее удивил.

— Что, не похож? — хмыкнул он, не дождавшись ответа и обернувшись.

— Нет, — выпалила Алексис, — то есть, да-а… в смысле…

Она окончательно растерялась и замолчала, уставившись на мужчину. Но его это, кажется, никак не смутило.

— Иди в дом, — сказал он, глядя на ее замешательство. — У тебя ноги синие.

Самое время воспользоваться советом. Апрель — не подходящее время для того, чтобы выбегать на улицу без носков. Алексис уже открыла дверь, чтобы скрыться, когда ее снова окликнул приятный мягкий голос.

— Лекси!

Она обернулась.

— Мне нравится «Эд».

А вечером гостиная со всех открытых сторон была огорожена деревянными поддонами. Алексис еще днем ушла куда-то, завесив правую сторону лица волосами и надев солнцезащитные очки. Эдриану же просто нужно было чем-то себя занять, чтобы не начать бросаться на стены.

Он поспал всего пару часов, а до того ворочался в кровати и выбивал дух из одеяла, пока не принял увеличенную дозу болеутоляющих. Эффект от них прошел быстро, но после недолгого состояния покоя нога отдохнула и болела уже не так сильно. Однако сидение на месте вызывало нервный тик. А забивание гвоздей в деревяшки оказалось отвлекающим занятием.

Алексис даже не проснулась, когда Эд крутился по кухне, заваривая кофе и разогревая замороженный хот-дог. Не проснулась и от стука когтей Миними по деревянному полу, хотя этот стук в состоянии поднять из могилы зомби. Потом Эдриан случайно хлопнул дверью, выходя на задний двор, но и тогда девушка продолжила спать. Эд ей даже позавидовал, хотя понимал, что этот сон является защитной реакцией организма на произошедшее ночью. У самого Эда до сих пор стояла перед глазами картина, обрамленная не до конца зашторенным окном. И его до сих пор бросало в дрожь от ярости.

Хлопнула дверь, Миними со злостью тысячи собак бросился на звук. Но уже через секунду Эд услышал, как его хвост выбивает дробь на полу. Эдриан вышел в прихожую, остановившись возле лестницы и глядя на предательство. Мини валялся на спине, Алексис чесала ему живот носком ботинка.

— Как его зовут? — спросила она, снимая очки.

— Миними, — ответил Эд, скрестив руки на груди и привалившись плечом к перилам.

— Миними? Откуда это?

Эдриан закатил глаза.

— Не спрашивай.

— Ладно, — пожала плечами Лекс. — Не буду, — она сняла куртку и протянула Эду пакет, который тот не заметил раньше. — Вот, возьми.

Он подошел ближе, отбирая у девушки достаточно тяжелую ношу.

— Что там?

Алексис согнулась, снимая с ног ботинки.

— Еда. Вклад в общую копилку. Я ходила гулять, мне нужно было подумать. И решила, что если предложение с поддонами в силе, то я задержусь ненадолго. Поищу комнату или вернусь к родителям в Стаффордшир.

Ботинки были отставлены в сторону, Лекс выпрямилась и вопросительно посмотрела на Эда.

— Что скажешь?

Эдриан развернулся и пошел в сторону кухни.

— Скажу, что ты вовремя. Потому что поддоны я уже поставил.

В то время, как он не оглядываясь подошел к холодильнику, Алексис замерла в арке, прикрыв рот ладонью. Вид был действительно необычный. Будто какой-то молодой дизайнер переборщил с декорациями «лофта». Вдоль кухонной перегородки был прикреплен ряд поддонов, их высоты хватало настолько, чтобы мужчина шести с половиной футов роста не видел, что происходит по ту сторону. Хотя, если стать на носочки, кое-что, возможно, удалось бы рассмотреть. Эдриан также сколотил ширму, которая перекрывала проход в гостиную и ездила на колесиках.

— Откуда у тебя их столько? — чуть слышно выдохнула Алексис.

— Наследство от продавца дома, — сказал Эд, открывая пакет и выкладывая покупки на рабочую поверхность. — Не нужно было ничего покупать, — он укоризненно махнул в сторону девушки багетом.

Алексис сделала шаг в комнату, попробовала откатить ширму в сторону. Та легко поддалась.

— Это арендная плата, — пробормотала девушка, с восхищением прокатив ширму обратно.

На Эда она не смотрела, поддоны заняли все ее внимание. Эдриан ухмыльнулся, глядя на ее манипуляции. Но тут девушка вдруг обернулась.

— Так что значит «Миними»?

— Это просто имя. Оно должно что-то значить?

— Да! Нет такого имени, значит, это какой-то предмет.

— Если я скажу, что это марка пулемета, ты от меня отстанешь? — вздохнул Эдриан.

Лекс скептически вздернула бровь.

— Серьезно? Пулемет?

— Серьезнее не бывает.

Девушка моргнула, осознавая смысл сказанного, а потом вдруг засмеялась, звонко и открыто. Впервые за месяц Эдриан видел ее такой. Без затравленного выражения лица и нервных движений. Несмотря на то, что половина лица у нее была разукрашена фиолетовой краской, Алексис смеялась. И была невозможно хорошенькой.