Мир-о-творец

Андрей повернулся к зрителям.

И главный иерарх Иерусалима возложил на его плечи пурпурный плащ, подбитый соболями.

Несколько секунд.

И вынесли трон, выполненный из слоновой кости. Тот самый. С волками. Поставили его за Андреем. И он, шагнув назад, горделиво уселся на него. Сохраняя, впрочем, скрещенные руки.

Тишина.

Очень странная процедура коронация.

ОЧЕНЬ.

Обычно ее проводили совсем иначе.

Все произошедшее выглядело непривычно донельзя. Хотя символизма в произошедшем для присутствующих хватало. Своего. С Древним Египтом, конечно, не связанного в головах местных. По причине того, что они о нем почти ничего и не знали. Но аллюзии там вились очень интересные…

– Да здравствует Император! – рявкнул командир палатинов.

– Да здравствует Император! – хором отозвались все палатины.

– Да здравствует Император! – вновь рявкнул командир палатинов.

– Да здравствует Император! – вновь отозвались палатины. Только теперь им уже подпели многие из присутствующих в Соборе.

Немного пошумели, выкрикивая чествования.

Покричали.

И угомонились, когда Андрей встал с трона.

Все-таки его задумка сработала. Отряд палатинов прекрасно выступал в роли этакой «несущей волны» для всей остальной массы присутствующих.

– Империя возрождена! – громогласно и торжественно произнес Андрей. – Но это – только начало. Империя – это люди. Они ее главная ценность. Ибо настоящая Империя это Res Publica, как говорили древние. То есть, общее дело. Процветание и благополучие людей – вот альфа и омега жизненной цели Империи. Но всех под одну гребенку нет смысла грести. Ибо кто-то живет у моря, а кто-то в горах или даже в пустыне. Посему возрожденная Империя будет строится на принципах разумной автономии ее регионов при безусловном главенстве общих законов. Законов, которые будут утверждать лучшие люди регионов в Имперском Сенате.

Сказал он и сделал небольшую театральную паузу.

– Кроме того, в моей Империи живут люди разной веры. Делать ставку только лишь на одну веру и начинать резать или как-то иначе притеснять остальных я не собираюсь. Ибо единственное, к чему это приведет, будет всеобщая ненависть и опустошение, охваченных хаосом и насилием земель. Бог един. Думаю, что для всех из вас – это очевидно. Но человек несовершенен. Это тоже факт. А из дрянного железа даже величайший мастер не способен выковать прекрасный меч. Полагаю, что это тоже никто оспаривать не станет?

Спросил Андрей и обвел внимательным взглядом зал.

– Я исповедую православное христианство. Но я буду терпим к любой вере, если она также стремится к спасению души. Пусть и другим, чуждым мне путем. И мерить сие я буду просто. Ежели вера ставит во главу угла благие дела, утверждая их необходимость для спасения – значит мы сможем договориться. А для того, чтобы решать такие вопросы, в Империи будет создан постоянный Совет из иерархов всех религий Империи…

Андрей еще долго и вдумчиво рассказывал присутствующим принципы, на которых он собирается строить Империю.

Он специально собрал здесь наиболее авторитетных лидеров с Балкан и Малой Азии. И сейчас им всем, по сути, рисовал красивые перспективы. О том, как они заживут, если войдут в состав Империи.

Добровольно.

Прямо говоря, что старой османской системы высокой централизации власти он возрождать не станет. Строго говоря он и не мог это сделать. Технически. Потому что не обладал для этого штатом компетентных чиновников. Из-за чего высокий градус федерализации был необходим. Понятное дело, что в глазах местных жителей это все выглядело как феодализация. И, в целом, в их головах ситуация укладывалась в довольно комфортную модель той же Священной Римской Империи. За исключением нюансов. Важных. Фундаментальных. Хотя и не заметных для них.

Император не мог себе позволить строить государство по схеме одна держава – один народ – одна вера. Империя даже в идеальном мире не способна на такие фокусы. Это формула для маленького мононационального государства. Да и то – весьма условная. Так как даже в приближении девяноста процентов ее выполнить технически не представлялось возможным.

Старая османская Империя, построенная по сути, как реинкарнация Византии, была населена десятками народов. Которые исповедовали не только католицизм, православие, суннизм и иудаизм, но несколько десятков иных ветвей аврамических религий. И повторять ошибку крестоносцев Андрей не собирался, в оголтелых попытках что-то жестко навязать местным жителям. Ибо это влекло за собой безусловные и по сути своей бесконечные внутренние вооруженные гражданские конфликты.

Ему же требовалось совсем иное.

Ему требовалось в самые сжатые сроки слепить из обломков державы хоть как-то работающую конструкцию. Причем не требующую от него постоянного ручного управления. С этой «радостью» он уже настрадался в Туле и своем графстве.

Но там имелся дефицит кадров. А тут – вон – море.

Тем более, что он во время своего выступления старался четко показать, что он не враг ислама. И не собирается за него преследовать. Что в теории позволяло относительно мягко собрать обратно под крыло Империи многих аристократов Великой Порты.

Понятное дело, что в восторг от его программного выступление не пришел никто. Но это и не требовалось. Главное, что каждый увидел для себя определенное поле возможностей и заинтересовался…

Глава 7

1560 год, 17 января, Константинополь

Андрей сидел на своем троне и молча смотрел на Михримах.

Женщина была бледна. В глазах ее отчетливо читался страх. Но она держалась, стараясь не уронить достоинство перед присутствующими мужчинами. Они ведь были не наедине.

Ее брат, Баязид согласился принять предложение нового Императора и сдал эту особу вместе со всеми детьми. И даже личными слугами. Общим сетом. Да так ловко и складно все провернув, что она даже вывернуться и удрать не сумела.

– Долго же ты от меня бегала, – мрачно произнес Андрей, глядя на нее тяжелым давящим взглядом. – А ведь замуж хотела. Или, в крайнем случае, дочь свою выдать, если сама не глянешься. Что? Желание пропало?

– Я поняла, что мы не пришлись к твоей душе. Чего же навязываться?

– И поэтому ты попыталась убить мою законную жену? А потом, когда ничего не получилось, постаралась нас поссорить?

– Видит Бог, я не хотела. Просто моя любовь… о боже… да меня словно сам шайтан толкал на эти дела, пользуясь моими чувствами к тебе.

– Шайтан значит. – покачал головой Андрей. – А какими чувствами, кстати?

– Любовь. Я ведь тебя люблю. С той самой ночи в башне правосудия.

– Я должен в это поверить?

– Нет… но я сказала это только потому, что ты спросил.