Мир-о-творец

Не все.

Увидев, что Император держит слово, небольшое их количество в течении месяца вернулось. Из числа тех, кто более не мыслил своей жизни вне военной службы и при этом не желал нарушать клятву. А имелись и такие, что прямо «намылились» к противникам Императора в тот же Египет…

После этого публичного представления по принесению клятвы, что происходило при большом стечении народа, к Андрею потянулись и иные кадры Сулеймана. В Константинополе имелся большой корпус оружейников, бронников, обозников и прочих специалистов. В том числе и артиллеристов. И не только в Константинополе. Из-за напряженной обстановки многие из них оказались разбросаны по окрестным городам. И теперь стремились вернуться к привычной им жизни. Понятно, часть из них выгреб еще Сулейман и их перебили наемники-христиане в осенней битве. Но оставались и другие.

Андрей их не звал.

Сами пришли. Что позволило очень прилично укрепиться численно.

Да, все эти вояки в лице янычар, сипахов и прочих не являлись серьезным строевым контингентом для полевой битвы. Но они имелись. И при грамотном использовании могли представлять очень большую опасность для любого противника. Тем более, что в результате разгрома Сулеймана удалось получить весьма внушительный парк орудий и огненного припаса для него. Самое то для предстоящего дела. Бомбарды, понятно, Андрея мало интересовали. Но вот кулеврины – очень даже.

Вспомогательный корпус получился не очень большой, но довольно интересный. Шестьсот янычар-стрелков – ядро и основа. Двести семьдесят сипахов – конное прикрытие. Еще чуть за тысячу человек – расчеты орудий и тыловые службы. Само-собой – это все без учета командиров.

И стрелки, и сипахи разворачивались по штатам легиона как отдельные части ауксилии. Хотя, конечно, не имели даже близкой выучки и организации. Но Андрей не собирался себе морочить голову альтернативной системой организации. Кулеврины же были отсортированы по куче маленьких групп – батарей. Они все были очень разнообразны, так как в традиции тех лет отливались по индивидуальному проекту. А посему, даже находясь в одном калибре могли отличаться по длине ствола и его весу. Император же их все свел в батареи по близости параметров. Ну, плюс-минус, конечно. Из-за чего никакого устойчивого количества орудий в таких батареях не наблюдалось. Впрочем, он не печалился. Хоть какая-то стандартизация даже на таком колхозном уровне открывала новые горизонты по управлению огнем и снабжению. А это выглядело намного более важным делом.

Картузы он также ввел для заряжания этих сорока семи кулеврин. Понятное дело, получилось все сильно хуже, чем для легионной артиллерии. Производственная база для всех этих вещей ведь находилась в Туле. Но даже и эти усилия резко повышали скорострельность «стволов» до совершенно космической по местным меркам.

Венеция войск не выставила, но обеспечила всю операцию флотом.

Мальтийцы войск также не выставляли, хоть и являлись вассалами Императора. Они вместе с новыми крестоносцами, из числа предавших Сулеймана наемников, уже во всю рубились в Иудее, вызывая панику в Египте. Туда уже просочились сведения о намерении Андрея вернуть регион под руку Империи. В общем – они были заняты.

Небольшой вспомогательный отряд прислал Трапезунд. На удивление. Потому что формально он не являлся вассалом Империи. Но прислал. Сто семнадцать всадников. Что-то вроде поместных на не очень хороших лошадях, но с заводными. Причем – не из войска этого самого Комнина, а черкесы, нанятые тем специально для выставления.

Странное решение.

Но Андрей отказываться не стал. Ребята они были хоть и дикие, но лихие. Поэтому в небольшом количестве могли весьма пригодится.

Здесь же, в низовьях Днепра, он собирался дождаться союзного отряда Господаря Молдавии. Сам-то тот должен был выступить супротив поляков, дабы их немного пощипать в случае, если они ринутся на восток и оголят свои владения. А сюда отправлял немного легкой конницы. Несколько сотен.

Хотелось еще привлечь новоприобретенных вассалов Балкан и Малой Азии. Для массовки. Но не срослось. Бардак. Посему Андрей не стал настаивать. В конце концов он держал в уме в некоторой перспективе лишить регионы собственных вооруженных сил и смысла их прокачивать так или иначе не видел. Хотя в сложившихся условиях не отказался бы из-за вероятной необходимости оставлять гарнизоны по ходу следования…

Таким образом у Андрей получалось около 2400 пехоты разной, включая примерно 1400 стрелков из аркебуз, 1100 конницы, включая 180 драгун с тяжелыми мушкетами, 54 орудия, да еще около 1800 нестроевых. Для 1560 года весьма неплохо. Не считая союзного отряда молдавского Господаря, разумеется.

Понятное дело – это не армия в 20–30 тысяч, которыми иной раз оперировали серьезные державы в те дни. Но все равно – прилично. Особенно учитывая уровень вооружения, организации и выучки основной массы этих бойцов.

Знал ли об этой численности Сигизмунд?

Без всякого сомнения.

Во всяком случае так полагал Андрей.

А потому, вероятно, по мнению Императора не должен был испытывать сильного волнения. В конце концов – численность не выглядела всесокрушающей. Особенно после того, как его войско сумело дважды разбить московского Царя под Смоленском. Хочешь не хочешь спроецируешь выучку и организацию поместных войск Москвы на воинство Андрея. Он ведь кровь от крови этой организации.

И факты об ином вряд ли выглядели серьезно. Ведь люди, даже рациональные, принимают решения в подавляющем большинстве случаев под влиянием эмоций и привычек. А тут сильнейшее эмоциональное подкрепление для надежд.

Так что пока настоящих «люлей» войску Сигизмунда II Августа не пропишешь по всем правилам, да в поле, оно так и останется сомневающимся. Тем более, что как доносили Императору, Литве и Польше ходили нарастающие в своем упорстве слухи о том, будто Андрей все победы свои добивался чародейством. А посему крепкая вера и священники должны уберечь их от ворожбы…

* * *

А тем временем, севернее Киева, Сигизмунд II Август, выступая во главе большой сводного войска, встретил Давлет-хана. Король случайно узнал о том, что Крым отвернул от Московской Руси и решил поживиться дармовой добычей на Литовской. Посему большое войско, которое вел на Москву, повел на юг. Дабы покарать бывшего союзника, изменившего своему слову…

Передовой полк шляхты литовской вывалил из-за перелеска и начал готовится к бою. По обычаю, тех лет они были одвуконь. То есть, ехали с заводными конями. И теперь, в виду неприятеля, требовалось всех лишних коней передать кошевым слугам и прочим нонкомбатантам. Дабы те их отвели в тыл.

Крымчаки, увидев, столь немногочисленное войско только облизнулись. Добыча. Вкусная. Сладкая. Дармовая. Ведь доспехи и оружия стоили очень прилично. Намного больше, чем можно награбить у селян. О войске же Сигизмунда они не подозревали. Хотя слухи ходили разные. Но противоречивые. Кто-то говорил о том, что Сигизмунд пошел на юг с войском. Кто-то, что стоит под Смоленском. Кто-то, что вообще сбежал в Вильно. В условиях этой неопределенности Давлет-хан решил понадеяться на свою удачу. И распустив большую часть своего войска широким фронтом – грабил. Специально чтобы не пропустить ни одного селения. Из-за чего у него под рукой оставалась всего тысяча бойцов. Ну или около того.

Впрочем, выехало из-за перелеска едва три сотни. Что не выглядело чем-то опасным. Более того. Даже соблазнительным. Тем более, что тысяча эта татарская была представлена наилучшим образом снаряженными бойцами. Что не оставляло никаких шансов литвинам. Во всяком случае в глазах крымчаков.

Татары поступили также, как и их оппоненты. Сдали коней. Отвели их. И пошли на сближение. Шагом. Однако, когда их «добыча» оказалась на удалении пары сотен шагов, литвины взяли и отвернули. Резко. Как один. И «вдарили по газам».