Мир пауков. Башня и Дельта

— А что, по–твоему, послужило тому причиной? — спросил Доггинз.

— Наверное, что–нибудь, связанное с молнией. Но молния не могла подействовать на каждое растение и насекомое. Эффект длился несколько часов, и мы тогда набрали сока ортиса вообще безо всяких сложностей. Растения даже не пытались нас одурманить, и никто не пытался напасть, даром что Валда наступила на клешненогого скорпиона. А на завтра все уже было, как прежде, и опять чувствовалось, что за нами следят.

Манефон кивнул.

— И у меня было то же самое ощущение, когда мы раз причалили к Дельте набрать воды — что за нами следят. Шею сзади словно покалывало.

— Ты ощутил подземную вибрацию? — поинтересовался Доггинз.

Милон, сосредоточенно насупясь, подумал.

— Видимо, да, хотя прежде я над этим не задумывался.

— А ты кому–нибудь рассказывал о своих ощущениях в Дельте? — спросил Доггинз у Симеона. Тот в ответ покачал головой. — Почему же?

Симеон пожал плечами.

— Я не придавал этому особого значения. Дельта — странное место, там что угодно может приключиться.

Доггинз поднял брови повыше.

— А вот я бы сразу придал тому значение. Симеон лишь отмахнулся от такой неразумной критики.

— Одна из первых заповедей науки: никогда не строй теорию на зыбких доводах.

— Но сегодня утром, — напомнил Найл, — ты мне сказал, что змейтрава в Дельте вымахивает гораздо выше. Это разве не довод?

— Довод в пользу чего? Это может быть и из–за почвы, и из–за тепла, и из–за влаги, и по причине всех трех обстоятельств вместе взятых. Хотя я и вынужден признать, — добавил он нехотя, — что твоя подземная сила могла бы объяснить великое множество сбивающих с толку явлений.

— Например, — предложил Найл, — сила, что увеличивает в размерах растения, могла бы способствовать и росту насекомых.

Симеон покачал головой.

— У насекомых нет корней.

— Почему ты считаешь, — вклинился Доггинз, — что непременно нужны корни? У грибов–головоногов тоже нет корней.

— У головоногов–то? — судя по глазам, Симеон был сбит с толку.

— Тебе известно, что со смертью пауки превращаются в головоногов? — спросил лекаря Доггинз.

— Это что еще за сказки? — строгим голосом спросил Симеон.

— Никакие не сказки. Если не веришь, сходи полюбуйся на паучьи трупы — там, возле карьера.

Симеон задумался.

— Может статься, это просто головоноги сползаются на мертвечину?

— Нет, — убежденно сказал Доггинз. — Пауки действительно превращаются в грибы. Мы наблюдали нынче днем.

Слушая разговор, Найл сунулся под тунику и вынул медальон.

Покой и облегчение не заставили ждать; почти болезненное возбуждение внезапно угасло, сменившись полной собранностью и самообладанием.

Он повернулся к Симеону.

— Неужели ты не догадываешься, что это значит? Ты на днях говорил, не можешь представить, что пауки когда–то были крохотных размеров. Вот и ответ. Сила, стимулирующая рост всего живого в Дельте, действовала так же и на пауков. Вот почему они почитают Дельту как святыню. Вот почему называют богиню Дельты «рекой жизни». Это и вправду река жизни. Она заставляет все расти.

— Тогда почему она не превращает в великанов людей?

— Ответ, мне кажется, ясен. Потому что мы неспособны улавливать эту вибрацию. Мы утратили связь с инстинктами. Мы чересчур активно используем мозг.

— А откуда, по–твоему, исходит эта сила? — спросил Мидон.

— Не знаю. Возможно, она присутствовала на Земле всегда. Может быть, это та сила, что заставляет расти все живое, только сосредоточена она в области Дельты.

— Может, она прискакала на хвосте кометы, — сказал с улыбкой Уллик. Симеон пропустил это мимо ушей.

— Если пауки достигли теперешних размеров, — спросил он Найла, — как ты говоришь, сравнительно недавно, то почему сила воли у них настолько превосходит нашу?

— Мне кажется, оттого, что им было известно о ней изначально. Вся жизнь у них проходит в тенетах, в ожидании, когда туда угодит добыча. А когда приближается насекомое, они пытаются вовлечь его в паутину. Люди никогда не нуждались в таком применении воли. Мы учились применять руки и мозг. — Говоря это, он с неожиданной глубиной осознал кое–что еще. — Более того, вот что я вам скажу. Именно по такой причине люди в конечном итоге одолеют пауков. Пауки лишены воображения, а без него от силы воли нет никакого толка. Потому что только воображение может сориентировать, чего нам желать. В конце концов, на что расходуют свою силу воли пауки? Они деньденьской просиживают в паутине. Они даже не построили собственного поселения — просто обжили старый город, оставленный людьми. Похоже, что главная их цель — удерживать людей в кабале и не давать должным образом использовать наши собственные силы. Они недостойны быть хозяевами Земли. Вот почему мы, люди, должны их свергнуть.

— Хорошо сказано! — одобрительно кивнул Доггинз.

— Ты думаешь, эта сила наделена разумом? — спросил Найла Симеон.

— Не в привычном нам смысле. Насколько я вижу, единственная ее цель — производить больше жизни. У живых существ есть определенный предел сопротивляемости, до которого они борются за свою жизнь, а потом ломаются и сдаются. Однако эта сила помогает им держаться.

— Получается, она на деле враждебна людям? — спросил Милон.

— Враждебна? — От такой постановки вопроса Найл слегка растерялся.

— Ну, если она помогает менее разумным формам жизни против более разумных… Найл с сомнением покачал головой.

— Иными словами, — заключил Доггинз, подавшись вперед, — если мы желаем уничтожить пауков, надо уничтожить эту силу.

Найл посмотрел на него с удивлением.

— Уничтожить? Я не знаю, каким способом можно уничтожить силу. — По какой–то причине сама такая мысль звучала противоестественно.

— Почему ж нет? — заметил Симеон. — Если ее может парализовать молния, то, наверное, сможет сладить и жнец.

— Верно. — Доггинз внезапно пришел в волнение. — Если центр силы находится в Дельте, надо суметь его изолировать.

— Но как? — воскликнул Найл. — Он может находиться где угодно.

— Мне кажется, я смогу на это ответить. — Все обернулись к Симеону; он улыбался. — Я еще недорассказал про тот случай в Дельте. Через несколько дней после того, как мы возвратились, я разговорился со служительницей, надзирающей за бригадой рабов. Она рассказала мне нечто, показавшееся довольно странным. О том, как возле квартала служительниц вывалился из паутины и убился паук. Расспросив как следует, мы с Валдой определили, что произошло это, вероятно, в то самое время, когда над Дельтой бушевала гроза.