Мир пауков. Маг и Страна Призраков

У Симеона был озабоченный вид и понятно почему. Лоб Вайга покрывала испарина, лицо было бледным. Под глазами темные круги — такие темные, что похожи на синяки — а бинт на правой руке набух кровью.

Джарита поставила на стол большой кубок с соком папайи. Вайг ухватил его обеими руками, жадно приник и осушил до самого дна, после чего зашелся кашлем. В конце концов, приложившись затылком к стене, он закрыл глаза; капля сока стекла в бороду. Найл смотрел на брата со скрытой тревогой. Когда дыхание у Вайга отяжелело и выровнялось, Найл ненавязчиво проник ему в ум, справедливо полагая, что в теперешнем своем недужном состоянии брат не осознает вторжения. Увиденное его встревожило. Вайг, несмотря на кажущееся бодрствование, на самом деле как бы полуспал, сознание его наводняли смутные образы из мира грез. Худшим из них было черное, бесформенное существо — какой–то человекоспрут пытавшееся его поглотить. Теперь понятно, ради чего пришел Вайг: ему было страшно одному.

Понятно было и то, что лучший способ унять страх брата — это держаться самым естественным образом. А раз так, то Найл кликнул Джариту и велел принести чай из трав и перепелиные яйца вкрутую. Затем он продолжил разговор с Симеоном.

— Что там с тем мальчонкой, которого мы принесли с собой?

— Вчера ночью пришел в себя. Но все еще слишком слаб, чтобы двигаться.

— Как его привели в чувство?

Вклинилась Джарита, подававшая в это время на стол:

— Его положили в теплую ванну и все растирали, растирали розовым маслом.

— Ты как думаешь, на остальных это бы тоже подействовало? — спросил Найл у Симеона.

— Может быть. Но лично я сомневаюсь. Дети более гибкие, восстанавливаются быстрее, чем взрослые. Открыл глаза Вайг.

— Я слышал, вы принесли с собой еще девушку. Голос его был по–прежнему тяжел и невнятен, но в нем чувствовалась какая–то настороженность. Найл кивнул.

— Она в соседней комнате.

— Кто она?

Найл помедлил с ответом, пока не убедился, что Джарита не слышит с расстояния.

— Мы думаем, она пособница убийц Скорбо.

— Хотя, если откровенно, — сказал Симеон, — не представляю, зачем им вздумалось тащить ее с собой.

— Может, была кем–то вроде домохозяйки, — предположил Вайг. — У них, поди, имелось какое–нибудь укрытие.

— Ты бы хотел на нее взглянуть? Вайг расплылся в улыбке.

— А она хорошенькая?

— Просто прелесть.

— Тогда да.

Найл отставил тарелку.

— Да ты ешь, не торопись, — сказал Вайг, — времени достаточно.

— Да я уже справился.

— Тебе лучше? — спросил Симеон, обращаясь к Вайгу.

— Думаю, да. Оно накатывает и откатывает. — Однако поднимаясь, он пошатнулся и невольно оперся о стену.

Служанка Крестия стояла с тон стороны двери. Она взволнованно поглядела на Вайга, но, к счастью, не стала к нему приближаться. Найл знал брата достаточно хорошо: от такой унизительной помощи он пришел бы в ярость.

Найл отпер дверь и впустил всех в комнату. Входя, снова вспомнил о своем сне. Память была настолько отчетливой, что он сейчас не сводил глаз с Симеона, ожидая, что тот сейчас будет делать. А тот лишь стянул одеяло и взялся за запястье девушки.

— Пульс ничего, нормальный. — Большим пальцем он приподнял девушке веки, затем открыл ей рот. — Бог ты мой!

— Что там? — Найл тоже заглянул в рот и понял, что ошеломило Симеона. Кончик языка у девушки был раздвоен так, что напоминал жало змеи. Симеон осторожно коснулся его кончиком пальца.

— Бедняжка. Мне кажется, кто–то специально его разрезал.

Было понятно, почему он так считает: на кончике языка имелся клинообразный вырез.

— Зачем, кому это было надо?

— Может, говорила слишком много, — угрюмо предположил Симеон.

— А теперь она что, совсем лишена дара речи?

— Почему же. Говорить сможет, только с большим трудом. Обрати внимание, как часто ты при разговоре прижимаешь язык к зубам.

Он откинул одеяло к самым ногам и потянул паутину, по–прежнему стягивающую ей нижнюю половину тела.

— Давайте снимем это.

Симеон полез в боковой карман туники и вынул оттуда ножницы. Найл, можно сказать, с облегчением увидел, что размер у них вовсе не карикатурный, как во сне, а лишь чуть больше обычного; это, похоже, подтверждало, что сон был обычным порождением спящего сознания. Разрезав паутину до самых ступней, Симеон стянул ее и бросил на пол. Кисея была настолько воздушная, что опала почти бесшумно. Теперь открылось, что ноги у девушки босы, а вокруг щиколоток заметны слабые красные отметины.

— Теперь, я думаю, вот что. — Симеон начал распарывать рубище сверху вниз, от шеи. Ножницы, очевидно, были очень острые, и когда ткань под ними расползлась, Найл увидел, что под рубищем нет ничего, точно как во сне. Спустя секунду сердце у Найла сжалось, а щеках проступил нервный румянец. В отдельных местах белизну живота и бедер нарушали какие–то коричневые бурые обрывки, отдаленно напоминающие налипшие листья.

— Что это, по–твоему? — спросил Найл, потянувшись и отколупнув один с девичьего бедра.

Симеон взял и сосредоточенно осмотрел.

— Мне кажется, похоже на кусок водорослей.

— Водорослей? Откуда они у нее на теле?

— А пес его знает, — ответил Симеон, пожав плечами. При этих словах Найлом овладело курьезное ощущение двух наслаивающихся друг на друга реальностей.

Он указал на красноватые отметины вокруг щиколоток.

— Ну, а это что?

Симеон внимательно оглядел.

— Впечатление такое, будто она была связана. Но видно, было это давно, отметины уже почти исчезли. — Пристальный взгляд Симеона сместился на промежуток между большим и вторым пальцем ступни, Найл различил, что они связаны между собой тонкой кожистой перепонкой. — И операцию ей не делали, чтобы разделить пальцы.

Припоминая слова, сказанные Симеоном во сне, Найл спросил:

— Интересно, как ее звали?

Но тот лишь недоуменно покачал головой.

Пристально оглядывая неподвижное лицо, Найл проникся соблазном проникнуть к ней в ум, но решил до поры сдержаться, пока не останется один.

— Что нам, по–твоему, с ней делать?

— Я бы посоветовал пока оставить ее, прежде чем не узнаем подробнее о паучьем яде. Может, он просто выветрится из организма.

Послышался приглушенный, похожий на стон звук — Вайг. Все то время, пока они находились в комнате, он стоял, прислонясь к дверной притолоке; Найл был так поглощен, что почти забыл о брате. Теперь он, встрепенувшись, увидел, что лицо Вайга лоснится от испарины и такое бледное, что на секунду мелькнуло: сейчас потеряет сознание. Проникнув в ум брата, Найл словно окунулся в ревущую пучину, где гулко, ударами тяжелых молотов ухали пульсации организма. Граница между явью и кошмарной иллюзорностью была в том хаосе практически неразличима.

Найл положил руку брату на плечо.

— С тобой все в порядке?

Вайг пристально, расширив глаза, всматривался в лицо брата и словно не узнавал. Затем он поглядел через комнату, и его взгляд состредоточился на обнаженной девушке. Тревожное смятение отразилось у него на лице, будто та была ему смутно знакома, только никак он не мог припомнить имени. Бисеринка пота проворно скатилась у Вайга по носу и затерялась в усах. Он нетвердой походкой двинулся к кровати — шага тяжелые, словно взбирается в гору. Найл с Симеоном переглянулись, Найл чуть заметно качнул головой, намекая, что Вайга надо бы оставить одного. Обнаженная лежала, свесив руку с кровати. Найду показалось, что дыхание у нее углубилось и участилось. Вайг, остановившись в двух шагах, смотрел на нее сверху вниз. Дышал он ртом и вид имел абсолютно невменяемый. Затем, качнувшись, вытянул руки вперед и поместил одну ей на лоб, другую на солнечное сплетение. Симесн хотел кинуться, но видно, передумал. Вайг подошел к кровати вплотную, и тут колени у него подогнулись. Вскинув в воздух руки со скрюченными пальцами — жест странный, выдающий смятение — Вайг всем телом рухнул на девушку и недвижно застыл. Симеон потянул Вайга под мышки, силясь поднять. Вайг оказался ему не по силам, но соскользнул–таки с кровати и с глухим стуком упал на пол, замерев там с заостренным вверх лицом.