Мир по дороге

Ему нередко казалось, будто мать Кендарат читает его мысли. На самом деле ей, вероятно, достаточно было взглянуть на его лицо.

Она беззвучно рассмеялась:

– Вот бы знать, есть ли во всей Рудой Веже ещё хоть кто-нибудь, кто до сих пор не понял, что за купца с купчихой охраняет славный Фербак?..

Иригойен закрыл ставни и обернулся:

– Да? А кто они, госпожа?..

Мать Кендарат возвела глаза к потолку и безнадёжно всплеснула руками. Волкодав улыбнулся. Ему всегда нравилось иметь дело с людьми умнее себя, но как же приятно, оказывается, иногда встретить кого-то ещё более простодушного.

Он откинул одеяло, рывком сел и закашлялся. Глубоко внутри напряглась жила, непрочная, готовая лопнуть.

– Не нравишься ты мне, – нахмурилась мать Кендарат.

Волкодав вытер рот, украдкой посмотрел на ладонь и ответил:

– Настолько, что ты решила сбагрить меня этому Мавуту или как там его?

– Ну хоть это сообразил, – фыркнула она. – Когда ты догадался?

– Когда Иригойен дрался с мономатанцем. Тот временами двигался, как Муруга, – сказал Волкодав. Нахмурился и припомнил: – Он говорил, у него с собой было лекарство… Думаешь, это он подослал тайных убийц?

Мать Кендарат пожала плечами:

– У нового шада наверняка хватает врагов и без Мавута. Может, даже тех самых, что отправили Менучера на суд Богини Наказующей и Милосердной. – Подумала и добавила: – Теперь сделать это будет труднее.

– Он здесь сейчас? – зловеще спросил Волкодав и потянулся за гребнем. – Муруга этот? Мавут?

К его удивлению, оба расхохотались. Иригойен, конечно, осёкся и скособочился, прижимая рёбра здоровой рукой. Однако улыбаться не перестал.

– Ты же его в озеро закинул вместе с конём, – сказал он венну. – Там следы, где он вылезал. Только он сразу ускакал прочь и не вернулся в деревню.

– Кому нужен ученик, который самого наставника мог убить, – вполголоса пробормотала мать Кендарат. – Стало быть, не глянулся тебе Мавут?

– Его путь, – сказал Волкодав, – показался мне слишком лёгким. – Он смотрел на Иригойена, отыскивая знакомые черты. – Так вот откуда твой дар…

– Дар? Ты о чём?

Венн заплетал волосы, пропуская одну прядь под другую.

– Вождь Мхабр говорил, перед ним было одиннадцать поколений Тех-кто-разговаривает-с-Богами…

– Мхабр?!

– Да. Ты с ним в родстве?

– Наши ветви разошлись больше ста лет назад, – опустил глаза Иригойен. – Сейчас я не в большем родстве с вождём, чем всякий другой сехаба. Особенно чистокровный.

Оба, кажется, подумали об одном и том же.

– Тот, с расшибленной головой, может сколько угодно хвастаться своей кожей, – сказал Волкодав. – Не ему рассуждать о вырождении и родстве.

– Он и-зу-верг, – кивнула мать Кендарат. – Я верно произнесла? – И добавила, как бы про себя: – Родство выплетает узоры, невнятные обыденному рассудку. Откуда нам знать…

Иригойен сел рядом с венном и протянул ему рубашку со штанами. То и другое было добротно выстирано и даже успело просохнуть. Сколько же я провалялся?..

– Ты мне всё расскажешь про Мхабра, – сказал Иригойен. – Где ты встретил его?

Волкодав повозился под одеялом, натягивая штаны.

– Я плохой рассказчик…

– Ничего. Ты постараешься.

Жители Рудой Вежи по-прежнему изо всех сил делали вид, будто ни сном ни духом не ведают, что за великий гость едва не умер под их кровом. Простые пастухи, охотники и огородники, может быть, в самом деле не знали. Что до старейшины и других набольших, они просто вели себя как надлежало. Если сыну Нардара, больше всех обогретому Священным Огнём, понадобилось приехать в родную страну без свиты и какого следует войска, всего лишь с десятком охранников и женой, – значит быть по сему, а прочее не их ума дело. Если ему хочется пить в общинном зале с чужеземными рыбоедами, словно он и правда обычный купец, – пускай пьёт.

Бесчисленные обязанности правителя двух держав ещё и не такого могут потребовать.

Волкодав двигал туда-сюда непочатую кружку и пытался привыкнуть к тому, что через стол от него сидит один из самых могущественных людей этого мира. Марий Лаур, конис Нардара и будущий шад Саккарема. Солнцеликому и венценосному было лет тридцать пять. Простое загорелое лицо честного воина и смелого полководца. Серые глаза, жёсткие усы, русые волосы… На широком лбу – рубец от раны, зашитой, пожалуй, менее опрятно, чем длинный порез на руке Волкодава.

В пупке у неё золотое кольцо: так сказывал нам Ученик Близнецов… неотступно вертелось на уме у венна. Было совестно и всё время казалось, будто Марий вот сейчас припомнит ему лихую кабацкую песню, звавшую войско к победе возле озера Трон. Её не насытит один удалец… Тело матери защитило ребёнка. Кстати, молодой госпожи с ними за столом не было. Супруг непререкаемо велел ей как следует отдохнуть. У него самого в кружке вместо вина плескалось парное козье молоко. Первейшее, по мнению матери Кендарат, средство для окончательного очищения крови.

– Как мне вас наградить? – спросил Марий.

Отстроить Дар-Дзуму. Пойти войной на Самоцветные горы. Роскошные плечи нежнее, чем шёлк: в том клялся весь пятый наёмничий полк… Вот забота, знает ли он? Наверняка знает…

– По дороге сюда, – ответила за всех троих мать Кендарат, – мы нашли уроженца Айрен-Ягун, умиравшего от того же яда, что достался тебе. Ты знаешь этот народ, государь, ведь ягунцы в родстве с матерью Среброволосых, святых заступников Саккарема. Тот человек, не успевший произнести своё имя, просил передать сородичам древний свиток, сберегаемый возле сердца. Исполни его просьбу, владыка двух держав. Привлеки к себе благословение ещё одного племени. А всё остальное, милостью справедливых Небес, у нас есть.

Выезжала я на ярмаркуИз деревни Милорадовки.Восходило солнце яркое,Зажигало в небе радуги.И весёлые, ретивые —Только топот переборами —Мчались кони белогривыеЗолотыми косогорами.И погоды нам погодили,И махали так сер дечно мнеУ речушки Хороводинки,У большой деревни Встречино.И летела я, без страху-то,С этим миром познакомиться,И душа была распахнута,И товаров – короб ломится!А теперь я еду с ярмарки,Всё путями окаянными,Не с богатыми подарками,А с дырявыми карманами.Где барыш? Одно посмешище.Кони где? Ау, родимые!Я плетусь под горку пешаяВдоль болота Нелюдимого.Жёлтый лист печально кружитсяПозаброшенными тропами.Вместо тёплых окон дружескихОгоньки горят над топями.Не сумела обогнуть егоТа дорога многотрудная —Гиблый хутор БесприютиноВозле озера Остудное.Серый дождь висит полотнами,Машет лес ветвями голыми.Ставни мокрые захлопнуты,Псы хрипят за частоколами.Вороньё о чём-то каркаетНад горючею осиною…Что же ты, дорога с ярмарки,Выдалась такая длинная…

5. Перекати-поле

У Волкодава было одно пустое обыкновение, от которого он не чаял избавиться. Стоило дороге привести его в новое и необычное место, как он сразу начинал прикидывать: а я захотел бы здесь жить? Выстроить дом, услышать в нём голоса детей, выходить каждый день за порог, улыбаться небесам и земле под этими небесами? Привычка была бессмысленной, потому что домашняя жизнь выглядела несбыточней полётов на симуране. Два крылатых пса однажды хоть и с трудом, но всё-таки оторвали от земли тощего каторжника.