Мир Под лунами. Конец прошлого

Вскрикнула Сериада: на самом финише тридцать первый на полкорпуса обошел фаворита! Евгения удивленно оглянулась: ей еще не приходилось видеть, чтобы золовка радовалась так открыто. Лицо царевны раскраснелось, она смеялась и целовала брата. Ей следовало бы выразить сожаление командиру гвардейцев, но царевна даже не повернулась в его сторону.

И тут до Евгении начало доходить. Она смотрела на Сериаду и с трудом верила своим глазам. Но глаза редко ее обманывали, и оставалось только поразиться, почему они так долго держали ее в неведении! Ибо в эту минуту олуди ясно увидела - как умела видеть только она, - что царевна любит Венгесе, любит давно и безнадежно. Вокруг ее изящной полной фигурки вился хоровод страстей: кроваво-красное желание, восхищение цвета раннего рассвета и темно-зеленая, унылая тоска по несбыточному. Этим чувствам было уже много лет. Евгения ругала себя последними словами. За два года она помогла сотням чужих людей, прилагала все силы, чтобы доказать свои новые способности, но ни разу ей не пришло в голову посмотреть на тех, кто был с ней рядом каждый день! Не поворачиваясь к Венгесе, она уже знала все и про него: он тоже любил, тоже желал и тоже смирился с тем, что у этой любви нет будущего.

За несколько минут Евгения прочла всю их незамысловатую историю. Это была любовь не только без обещаний - даже без слов. Всего один или два раза Сериада и Венгесе имели возможность послать друг другу взгляд, полный тайного смысла. Девушка никогда не оставалась в одиночестве, а он большую часть жизни проводил, стоя рядом с царем. Они знали, что любят, но не сделали ни шага друг другу навстречу...

Хален что-то спросил, она ответила невпопад. Он внимательно на нее посмотрел. Евгения уже привыкла к такому взгляду - нередко ей приходилось ловить его, когда родные, друзья и слуги ожидали от нее очередного предсказания. Она улыбнулась и изъявила желание принять участие в очередном пари. Ее тормошила Сериада, пришедшая в сильное возбуждение лишь оттого, что Венгесе наклонился к ней и посмотрел в глаза. Для нее и это было огромным счастьем. Евгения присоединилась к разговору, заставила себя забыть о сделанном открытии. Но после окончания скачек она велела Эвре и Пеликену ехать в карете царевны с ее девушками, а Сериаду позвала к себе.

Сериада уже успокоилась. Всматриваясь в ее круглое личико с приподнятыми будто в улыбке уголками губ, Евгения пыталась понять, как смогла царевна столь надежно спрятать свое чувство.

– Я все знаю, - сказала она.
– Ты любишь Венгесе.

Сериада вскрикнула, закрыла лицо руками. Евгения обняла ее, отняла руки и сжала их в своих теплых ладонях. Под ее пальцами на запястье девушки часто-часто бился пульс.

– Ты никому не скажешь? Ты не скажешь... ему?

– Ему?.. Халену?

– Не говори ему!

Сериада впилась глазами в ее глаза, по ее щекам текли слезы.

– Но почему?
– воскликнула Евгения.
– Венгесе тоже любит тебя, я это видела! Почему ты не хочешь сказать Халену?

Царевна покачала головой, смахнула слезу.

– Так, - решительно сказала Евгения.
– Вытри слезы и успокойся. Сейчас пойдем к тебе, и ты мне все расскажешь.

Пеликен увязался было за ними, но царица вытолкала его прочь. Попросила выйти и девушек, по привычке вошедших вместе с ними в спальню царевны. Оставшись одни, они сели на кровать.

– Так объясни же, в чем дело? Венгесе богат, он лучший друг царя. Чего ты боишься?

– Неужели ты не понимаешь? Он же из бедной семьи, он незнатен, у него даже нет своего дома. А Хален ищет для меня царевича в золотом плаще!

– Принца на белом коне...
– пробормотала Евгения.
– Мне кажется, твои страхи безосновательны. Хален вовсе не такой жестокий, чтобы лишить счастья единственную сестру. Хочешь, я с ним поговорю?

– Нет!
– вскричала Сериада.
– Не смей этого делать!
– Она снова заплакала - горько, безнадежно, упиваясь своим горем.
– Пожалуйста, Эви, умоляю тебя, Хален ни о чем не должен знать. Он прогонит Венгесе... это в лучшем случае.

Евгения кусала губы, напряженно размышляя.

– А сам Венгесе что думает? Ты говорила с ним?

Сериада покачала головой.

– Я знаю, что он меня любит. Однажды Хален велел ему проводить меня в храм, и мы получили возможность поговорить. Правда, я не смогла и рта раскрыть, так испугалась. А он...

– А он?

– Он сказал, что его жизнь принадлежит мне.

– И все?
– разочаровано протянула Евгения.

Сериада обиженно посмотрела на нее.

– Что еще он мог сказать? Он же не знал тогда, что я... Но я... В общем, мы поняли друг друга.

– И что вы намерены делать?
– насмешливо спросила Евгения.
– Так и будете молча мучиться, пока Хален не найдет тебе какого-нибудь царевича в плаще?

Сериада не ответила. Она рыдала, упав лицом в подушки. Продолжать разговор было бессмысленно. Евгения ушла к себе, решив вечером все же побеседовать с мужем.

Поднявшись после ужина в спальню, она нашла там только шапку Халена. Взбежав на самый верх башни, она распахнула дверь, ведущую на дозорную площадку. Он был здесь, стоял у парапета. Сильная рука обняла ее, окутало облако любимых запахов - кожи, вина и благовоний. Светились внизу факелы на стене замка, а дальше ничего не было видно - все скрыл моросящий дождь.

– Знаешь, о чем я подумала? О Сериаде.

– Ммм? Что-то случилось?

– В том-то и дело, что ничего не случилось и не случается. Сериаде ведь уже двадцать два года. Давно пора замуж!

– Это моя постоянная головная боль, - сказал Хален мрачно.
– Еще в двенадцать лет ее помолвили с юным Калитерадом, сыном Бронка, начальника Дома провинций. Это единственный брак, который я готов был одобрить. Калитерады - самый древний род в стране, они веками служат царям, это по-настоящему благородная семья. Но пять лет назад парень умер. Погиб по-глупому, на тренировке. Жалко Бронка, у него остались только дочери. С его смертью род прервется. С тех пор я все ломаю голову, но не вижу подходящего жениха.

– Может быть, - предложила Евгения, - стоит спросить саму Сериаду?

Хален непонимающе посмотрел на нее.

– В смысле?

– Это же ее жизнь. Ей, а не тебе выходить замуж. Возможно, у нее есть свое представление об идеальном женихе! Почему бы тебе не позволить ей выбирать самой?

– Да что она может выбрать! Она же такая домоседка, из замка не выходит, мужчин не видит! Совсем не знает жизни. Нельзя ей доверять столь важное решение.

Евгения постаралась как можно деликатнее сформулировать следующий вопрос.

– Кое-каких мужчин она все же видит и наверняка представляет, каким должен быть ее будущий муж... У тебя же столько друзей - и за границей, и по всей стране, и даже здесь, в замке, - неужели ни один из них не достоин ее?

– Нет, - твердо сказал Хален.
– Царевны Ианты достоин только муж, безупречный во всем. А таких нет.

– Но что же делать? Ты хочешь, чтобы она всю жизнь прожила старой девой?

Хален сделал знак от сглаза.

– Даже тебе не стоит так говорить, любимая. Я что-нибудь придумаю. А с чего ты вообще завела этот разговор? Ты что-то видела?

– Видела, - призналась она.
– Видела, что лучшие годы твоей сестры проходят впустую в то время, как где-то наверняка есть человек, который станет ей хорошим мужем. Что тебе важнее, в конце концов, - династические капризы или счастье Сериады?

– Ты рассуждаешь удивительно легкомысленно!
– возмутился Хален.
– То, что ты называешь династическими капризами, есть обычаи, проверенные веками. В неравном браке Сериада не будет счастлива. Она из дома царей, росла в роскоши, все ее пожелания выполнялись, и я не могу допустить, чтобы ее будущее оказалось хоть чем-то хуже прошлого. Кроме того, нельзя мешать кровь Фарадов непонятно с чьей. Чем упрекать меня в жестокости, ты бы лучше предложила решение.