Мир Под лунами. Конец прошлого

Он пожал плечами.

– Тебе решать.

Евгения примолкла и задумалась. Казалось, она погрузилась в воспоминания о далекой жизни, которую царевич не мог себе и вообразить. Но вот длинные ресницы поднялись, и глаза нашли резвящегося на траве жеребенка.

– Его будут звать Ланселот. В моем мире так звали могучего расса, что верно служил одному из сильнейших царей древности. Ланселот!
– окликнула она жеребенка, и тот, будто признав имя, сразу примчался на ее зов.

– Ты не забываешь прошлого, Эви, - сказал ей Нисий, когда они возвращались в Большой зал.

– Нельзя забывать, - произнесла она серьезно.
– Я очень боюсь, что если забуду, то упущу что-нибудь сейчас... Если бы не мое прошлое, то не было бы и настоящего - такого, каким я его создала.

***

Как и предсказывал Хален, его послание возымело эффект: Джед-Ар прислал ответ сразу же. Он к этому времени уже стал владыкой Островов. Срок его безбрачия истекал через два месяца, и он, поступившись клятвой, поспешил заключить помолвку с иантийской царевной. Узнав об этом, Сериада устроила первый в своей жизни бунт, ворвавшись в кабинет Халена в Доме провинций и сказав свое решительное нет.

– Чего же ты хочешь?
– спросил брат.

Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, девушка в ярости смотрела на него. Она словно бы стала выше ростом, и на ее всегда таком добром лице Хален впервые прочел вызов. Он даже гордился ею в этот момент. Если она сумела пойти наперекор брату, то и мужа при случае сможет поставить на место.

– Я хочу остаться здесь, с вами. Я вообще не хочу выходить замуж!

– И что я, по-твоему, скажу Джед-Ару? Он наверняка уже примеряет свадебный костюм и составляет меню.

– Меня это не касается. Не я придумала эту свадьбу и не желаю в этом участвовать! Ты мог бы спросить меня, прежде чем решать мою судьбу!

– Дорогая, а ты могла бы хотя бы изредка открывать рот и говорить, чего тебе хочется.

– Я и говорю! Не пойду за него замуж!

В ее глазах уже стояли слезы. Хален отбросил перо, выбрался из-за стола.

– Если ты останешься, то скоро проклянешь меня за то, что я загубил твою молодость. Ты и так потеряла много лет, пока я медлил, - сказал он. Она закрыла глаза и, все еще тяжело дыша, вслушивалась в мягкий, ласкающий голос.
– Джед-Ар будет тебе хорошим мужем. До Островов всего два дня плавания. Ты будешь часто приезжать в Киару, а мы станем навещать тебя в твоем дворце в Иль-Бэре. У вас родятся дети...

– Выдай меня замуж здесь, в Киаре, - сказала она.

Он не выдержал ее молящего взгляда, отвернулся.

– Езжай домой и займись свадебным платьем. Джед-Ар приедет через полтора месяца, у нас очень мало времени.

Он вернулся за стол, развернул бумаги. Сериада молча смотрела на него. Хален боялся, что она заплачет и окончательно его разжалобит. Но вот она шевельнулась. Тихо стукнула затворенная дверь. Где-то в коридоре был Венгесе - в нем царь не сомневался. Оборотившись к окну, он видел, как командир гвардии проводил царевну до кареты, низко поклонился и быстро, почти бегом, вернулся в дом. Еще почти целых две минуты Сериада изумленно, неверяще смотрела ему вслед. Но вот ее плечи опустились. Она забралась в карету, задернула шторку и поехала прочь.

Через полтора месяца в замке сыграли свадьбу, а потом еще одну - в Иль-Бэре. Джед-Ар получил благородную супругу с капиталом почти в миллион росит, а царская провинция Киара - новые контракты на поставку в Мата-Хорус элитного леса и продуктов и на закупку оборудования для заводов. На Островах своих продуктов не было: всю еду они покупали в Ианте и Матакрусе. Чтобы не оказаться в зависимости от континента, взамен Мата-Хорус развил промышленность и технику. Специалисты-островитяне строили в Матагальпе металлообрабатывающие и стекольные заводы, ставили на них свои машины, далеко обогнавшие технику других стран. Также островитяне, каким-то непостижимым образом задобрив дикарей, закрепились на северо-западной оконечности континента и получали оттуда сок деревьев, из которого делали резину, и фрукты, которые больше нигде не росли и потому очень повсюду ценились. Благодаря новому родству Хален получил возможность покупать и эти товары дешевле, чем раньше.

Первое время Сериада отчаянно тосковала по дому, живя лишь мечтой о весне, когда установившиеся ветра сделают разделявший Острова и континент пролив максимально безопасным, - муж не соглашался отпустить ее в плавание по непредсказуемому зимнему морю. Но визит на родину пришлось отложить. Ровно через год после бракосочетания Сериада родила сына, а еще через полтора года - девочек-близнецов. Все вышло именно так, как и надеялся Хален: семья и домашние хлопоты полностью завладели душой царевны. Джед-Ар относился к ней с уважением и со временем привязался к ней так, что уже не мыслил жизни без своей изящной, скромной жены, никогда не повышавшей голоса и придавшей тепла его красивому дому.

Каждый год, по весне, Евгения отправлялась к ним в гости. Иногда к ней присоединялся Хален. Она с любовью и скрытой завистью следила, как растут ее племянники, и от всей души одаряла их здоровьем. В Киаре дети тоже выросли. Алия стала очаровательной веселой девушкой, и Евгения взяла ее в свою свиту взамен вышедшей замуж и уехавшей в Готанор Ашутии. Эвра и Лива тоже нашли мужей - офицеров из Киарского и Готанорского гарнизонов, но остались при царице и по-прежнему звались "девушками". Венгесе, разменяв пятый десяток, наконец решил остепениться, женился на девушке из столицы, купил дом в Киаре и получил один выходной день в неделю, который проводил с семьей. Но даже через несколько лет он с явной неохотой сопровождал своего господина в Иль-Бэр и старался не видеться с Сериадой, которая навсегда осталась в его памяти прекрасной несбывшейся мечтой.

Бронк Калитерад на старости лет вдруг решил вспомнить молодость и сменил царского посла в Шедизе. Его место в Доме провинций занял Рашил, вернувшийся в столицу после многих лет губернаторства в Хадаре. Теперь там управлял Нисий, и царь спрашивал с него так же строго, как с других глав провинций. Когда юноше исполнилось двадцать, Хален официально объявил его своим наследником и начал подыскивать ему жену.

Годы бежали, словно переворачивались страницы книги, исписанной убористым почерком. Жаркое лето сменяла сырая зима, а за ней опять приходила весна, и опять дули с южных гор теплые ветра. Ианта расцветала и богатела. Олуди подарила здоровье тысячам людей. В стране работали два десятка учреждений, занятых воспитанием и обучением сирот, и Евгения назначила пособие семьям, готовым взять детей к себе. Она открыла в столице галерею искусства, продолжала покупать для нее картины и статуи и разыскивать творения прежних веков. Через несколько лет число больниц в стране удвоилось. Припомнив структуру здравоохранения в своем прежнем мире, царица открыла поликлиники, где вели бесплатный прием самые разные специалисты; учредила гранты за медицинские открытия и исследования, которые можно было быстро внедрить в жизнь на благо людей. Она сама пытливо вникала во все детали, от хозяйственных нужд своих заведений до новых методов лечения и теоретических выкладок ученых. Хален был не слишком доволен ее затеями, поскольку ему приходилось оплачивать расходы и выделить в бюджете несколько статей на обещанные царицей выплаты. Он предпочел бы поднять жалование армии или нанять побольше специалистов с Островов для открытия новых, современных заводов. Но и он понимал, что неслыханные идеи его жены, которые многие бюрократы принимали в штыки, со временем принесут и ему лично, и казне, и всей стране большую прибыль, и помогал ей сражаться с чиновниками. Товарищи, стоявшие у руля с ним вместе, считали, что все возможные успехи уже достигнуты и пора бы притормозить. В стране царили мир и благоденствие, а действия олуди подняли престиж Ианты на континенте на небывалую высоту. Давно забыты войны между кланами и между странами; новые дороги связали не только города, но и самые малые и отдаленные селения; что ни год - все выше урожаи. Долгий мир приобретен благодаря сложной системе родства, связавшей дом Фарадов с сильнейшими государствами. Дети выросли и родили своих детей - здоровых, сильных, оберегаемых олуди. Самое время с облегчением вздохнуть и, сложив руки, наслаждаться жизнью, вкушая плоды своих трудов. Именно об этом на каждом собрании Совета намекали рассы царю. Но он продолжал мчаться вперед, и всегда рядом было прекрасное лицо жены, увлекающей его - все дальше, дальше...

И вот уже первые белые нити появились в густых волосах, и верный Мореход больше не выходит дальше манежа при конюшне, и все пристальней надо следить за дочерью - озорная глазастая девчушка того и гляди натворит дел! Прошедшие годы изменили и любимую. Она выросла в высокую полногрудую красавицу, и когда она в царском платье входит в Большой зал, по нему проносится общий тяжелый вздох, будто само солнце спустилось с неба, чтобы ослепить всех, кто может видеть. Тем, кто не может, она дарит прозрение - Хален сам был свидетелем, как во время разговора с ней обрели дар видеть два слепца. Она справляется почти с любой болезнью, недаром ради одного ее взгляда в Ианту идут люди даже с берегов Моруса, преодолевая тысячи тсанов равнин, стремительных потоков, горных ущелий и хребтов. Она видит человека насквозь, со всеми болячками, худыми и добрыми мыслями. Ее руки несут исцеление. Он, бывало, задумывался, могут ли они поразить бедой. Евгения не использовала свой дар во зло - потому что не могла или потому что не хотела? Она не рассказывала, но он знал, как однажды на Фараде, куда она в очередной раз приехала размяться и помахать мечом, ее своим тайным колдовством позвали на тот берег женщины-дикарки. Даже они прослышали о ее силе и попросили о помощи, когда сын одного из вождей заболел и не мог ходить. Евгения отправилась к ним. Пеликен пытался преградить ей путь и рассказывал потом царю, как она обездвижила его одним взмахом руки. Он уж не ждал ее, был уверен, что коварные дикари ее прикончат. Но, похоже, никто из мужчин не узнал о том, что на их земле побывала иантийская царица. Она вылечила мальчика и вернулась. Узнав все от Пеликена, Хален не стал ее ругать. Этот дар ему неподвластен; только ей решать, что с ним делать.

И все же для него Евгения оставалась хрупкой, как статуэтка из тонкого стекла, и слабой, как первый весенний цветок. Она всегда будет на десять лет младше, и его сердце всегда будет замирать при взгляде на нее. Он любил просыпаться рядом с ней и наблюдать, как свет утра играет на ее коже. Он мог часами смотреть, как она озабоченно бегает по замку, разговаривает, ест, как она танцует и пестрые одежды летят за ней следом, открывая красоту сильного тела. Он с улыбкой наблюдал, как она замирает, увидев что-то красивое: здание, лошадь, картину; вытирал со щек слезы, когда она слушала певцов с их древними сагами и речными плачами; сжимал узкие запястья, и теплые ладони касались его лица. Она была как крепкое вино, что бодрит и наполняет силой, но, если он не видел ее много дней, она превращалась в сон-траву, от сока которой люди уходят в грезы и готовы на все ради еще одного глотка. Олуди живут долго, дольше, чем простые смертные, и Хален был рад этому, ибо он не смог бы жить без нее.