Мир После

— Только не ругайся, ладно?

Метис развернулся ко мне и застыл с самым не читаемым на свете выражением лица.

Мне было плохо. Я устала. Все тело болело, а особенно — раны от зубов Джета. Именно поэтому в данный момент я не брезговала ничьей помощью. И именно поэтому в данный момент гибрид держал меня на руках.

— У нас появилась новая игрушечка? — глаза Барб засияли энтузиазмом, когда она посмотрела на Троя.

— Мы избавимся от этой… игрушечки, как только поймём — как, — ответил за Троя Аст и неожиданно улыбнулся мне.

Я смогла оказаться полезной. И я не стала обузой. Я была счастлива.

И он знал это.

— Идём? — спросила у Троя.

— Идём, — не отрывая от меня глаз, отозвался тот.

Так мы и пересекли весь полигон, сопровождаемые сотнями удивлённых и напуганных взглядов, а когда подошли к группе ожидавших нас союзников, те просто молча расступились, никак не комментируя увиденное.

Мы объясним им. Потом.

А сейчас…

В здании центра законников засели все оставшиеся сторонники прежнего режима. Когда оно оказалось прямо перед нами, я спустилась с рук гибрида и встала на ноги; за моей спиной была сотня Грешников и монстр, созданный лабораториями Централи — и это было то пушечное мясо, что должно было отправиться сейчас туда, где засел главнокомандующий, и расчистить для нас проход.

Из подвала здания вдруг выбрался Габриэль с Лоей на руках и неспешно направился к нам. Остановился, оглянув нашу армию захвата цепким взглядом, чуть дольше задержавшимся на Джете, послушно стоявшем рядом со мной, а затем посмотрел на Троя.

— Я в вашей войне против Централи участвовать не буду, — чётко сказал он чуть севшим голосом; опустил взгляд на Лою и вновь посмотрел на метиса, — Я забираю сестру и ухожу.

— Мы не будем тебя задерживать, — ровно ответил тот.

Габриэль закинул девушку, что была без сознания, но, по всей видимости, всё-таки жива, себе на плечо и развернулся к нам спиной.

— Мы увидим её… ещё когда-нибудь? — сжав челюсть, неожиданно спросил Трой.

Я напряглась. Не то, чтобы я ревновала… но я понимала — Лоя много сделала для того, чтобы мы смогли оказаться здесь и сейчас, живые и невредимые. Или почти невредимые. Но всё-таки живые.

Она была частью команды, как бы я к ней не относилась.

— Не знаю, — ответил беловолосый пастор, — Но постараюсь сделать всё, чтобы не увидели.

Глаза Троя прищурились.

А Габриэль неожиданно посмотрел на меня.

— Я был прав насчет тебя.

— Когда назвал меня слабой? — сухо улыбнулась, стараясь ровно держаться на ногах и не заваливаться набок.

— Когда сказал, что люди, живущие за стеной, опасны, — спокойно ответил тот.

— Ты сам теперь уходишь за стену, — заметила я.

— А я и не скрываю, что я опасен, — в ответ заметил Габриэль и, развернувшись, быстро направился к парковке, где стоял мотоцикл Джета.

— Запускай, — сказал Трой, не глядя на то, как Габриэль увозит Лою с территории законников, с каждой секундой всё больше набирая скорость.

И я отдала мысленный приказ своим Грешникам и Джету…

Через десять минут криков и звуков борьбы и стрельбы, доносившихся из здания центра, я бессильно осела на асфальт. Трой подошёл подхватил на руки и вопросительно заглянул в глаза.

— Больше сражаться некому, — глухо ответила я, уже не скрывая, что сил во мне больше нет.

Никаких.

Я вновь обуза.

— Идти сможешь?

Вопрос Троя заставил меня напрячься и вновь открыть глаза.

— Я хочу, чтобы ты стояла на своих ногах, когда мы войдём в кабинет главнокомандующего. И хочу, чтобы он видел, кто уничтожил весь его мир.

Я кивнула, внутри испытывая сильную благодарность за его слова; собрала всю волю в кулак, а затем опустилась на ноги и выпрямилась.

— Всегда хотела спросить у тебя, почему ты зовёшь меня Покахонтас? — негромко спросила у него, глядя на центр законников.

— Потому что ты — непослушная, решительная, бесстрашная и яркая, как индейская принцесса, — он вдруг мягко посмотрел на меня, а в его глазах я прочитала…

Нежность.

Я сжала ладони в кулаки и приказала себе держаться; затем отвела взгляд. Его чувства подкашивали мне колени и заставляли вспоминать, что я — всего лишь девчонка с мечом. Глупая влюбленная девчонка с мечом.

Но это не то состояние, которое сейчас от меня требовалось.

Позади нас было около двадцати разведчиков — изначальных союзников и тех, кто присоединился со временем. И мы должны были преодолеть это расстояние — между Ними и Нами.

Мы вошли в центр законников вместе.

То, что творилось внутри… в этом и было наше тотальное отличие от служащих Централи — мы могли бороться как против людей, так и против Грешников, и переключались в своей борьбе на автомате. А служащих главнокомандующего сгубило то, что они вовремя не сориентировались — кто их атакует, и пытались убить Грешников, как простых людей.

Однако, заражённых могла сразить лишь пуля в мозжечок или отрубленная голова.

Крови было много. Полу-съеденных тел было ещё больше.

Мы поднялись на второй этаж и вошли в кабинет главнокомандующего. Только мы шестеро — Дамас остановил всех остальных ещё перед дверью и предложил передохнуть после изнурительного сражения… и нашей общей победы. Бойцы вняли, и, похлопав Троя, Аста и Вельза по плечам, разошлись кто куда: хоть они и понятия не имели, что с Астом сделал его дядя, они знали об их взаимоотношениях и понимали, что встреча этих двух родственников — дело личное… И в этом сражении они будут лишними.

Кабинет главнокомандующего был почти не тронут, в отличие от первого этажа здания — кровь здесь была лишь в одном месте — на ковре под телом обезглавленного Джета. Сам главнокомандующий стоял у окна к нам спиной, а шестеро его выживших охранников — перед столом, с клинками наготове.

Шесть всполохов от сверкнувшего на солнце металла — и шесть трупов один за другим осели на пол. Вельз достал седьмую пластину и вопросительно посмотрел на Аста, но тот качнул головой.

Главнокомандующий даже не шелохнулся. Он продолжал стоять и смотреть на то, что творилось за окном: на усталых наёмников, перетаскивавших мертвые тела, на бойцов разведкорпуса, что вышли на улицу и теперь просто стояли и смотрели на небо…

— Вы хоть понимаете, что наделали? — голос главнокомандующего был сух и холоден: словно мы не были победителями в этой битве; словно он не был повержен нами.

— Уничтожили твой лживый мир? — спокойно спросил Аст.

— Скажите тем людям, что живут внутри стен, что в Централи больше нет власти, и последний оплот надежды человечества разрушится изнутри, объятый анархией.

— А кто тебе сказал, что мы скажем им о том, что власти Централи больше нет? — Трой поднял бровь.

Главнокомандующий повернулся к нему и усмехнулся: