Мир приключений 1969 г.
Шрифт:
— Ничего не понимаю! Зачем Джеффрису понадобилось читать у вас в бюро информацию месячной давности о смерти Дейвиса?
— Не в этом дело. Чарли должен был дать мне еще два экземпляра сценария «Звезда Востока», но не успел, бедняга, погиб в тот день...
— От вас спятить можно! Какое отношение имеют к обмороку Джеффриса сценарии и звезды вашего друга Чарли? Говорите же толково!
— Да слушайте же, черт вас подери! И не хватайтесь за голову. Рано еще. Информирую вас, что Джеффрис покончил самоубийством потому, что был ясновидящим, Сведенборг номер два...
— Что?! Этого еще не хватало! Кто это сказал?
— Я говорю вам это. Никто
— Но откуда вы взяли, что Джеффрис был ясновидцем? И при чем тут Дейвис со сценариями и звездами?!
— Спокойно, старина! Наш дежурный врач дал Джеффрису успокаивающее, и он уснул. Вскоре он стал что-то бормотать. Я уловил такие слова: «Экземпляры были... верхний левый ящик письменного стола... серая папка... красной ленточкой... Просите Мери...» А дальше стало невнятно. Затем он смолк и заснул. А потом Вероника увезла его домой...
— Какая Мери?.. Какая Вероника?..
— Мери? Жена, то есть вдова бедного Чарли. А Вероника — сестра Джеффриса. Она сопровождала его ко мне. Теперь, надеюсь, вам все ясно?
— Гм. Вам бы детективные сценарии сочинять!
— Так вот, слушая бормотание Джеффриса, Вероника ужаснулась: «Боже, какую несусветную чушь несет наш бедный Майкл!» А врач сказал: «Типичный бред. Это нормально в подобных случаях».
— Не вижу ровно ничего интересного в вашем абсурдном сообщении, Гаттон. Сплошная абракадабра.
— Да? Плохо видите, Стэмпфорд! Так вот, я сейчас же в машину — и к Мери. Преподнес ей такую версию: Чарли сказал-де мне, если срочно понадобятся экземпляры «Звезды Востока», а его в это время почему-либо не будет на месте, чтобы я попросил ее, Мери, отдать их мне. Хватайтесь теперь за голову: Мери тотчас же достала экземпляры, они лежали именно там и в той папке! Ну как, Стэмпфорд, абракадабра?
— М-да... Это даже для ясновидения совершенно сногсшибательно.
— При этом заметьте: Мери понятия не имела обо всем этом деле, а Джеффрис и Чарли не были знакомы и вообще никогда нигде не встречались. Сенсация — полностью ваша монополия. Я никому ничего об этом не говорил. А вы тисните скорее на полосу тот репортаж о «Грейт филм».
— Тисну... Весьма благодарен, дорогой Гаттон. Но погодите, для использования вашей информации необходимы какие-то доказательства.
— Есть две надежные свидетельницы: Вероника и Мери. Все? Прощайте, Стэмпфорд.
Директору м-ру Роджеру Стэмпфорду
Препровождаю отчет со сведениями, собранными, согласно Вашему распоряжению, по делу «Джеффрис — Дейвис»: краткие записи фактов, диктофонографии и магнитоленты бесед, различные фотоснимки и фотокопии документов.
От выводов и собственных теорий, гипотез и комментариев в отчете мы, согласно Вашему указанию, воздержались.
Весьма преданный
Ваш Гарри Стоун.
«У РУБЕЖА XX-XXI»
Специальное приложение
к номеру от 13 июля
ИНТЕРВЬЮ У МИССИС ДЖЕФФРИС
Нас приняли две дамы: изящная блондинка с бледным лицом и испуганными голубыми глазами и спокойная, довольно высокая шатенка с легкой проседью и прямым пытливым взглядом.
В кабинете покойного, куда нас поспешно провели, мы, с разрешения хозяек, тотчас же включили магнитофон и диктограф. Блондинка сказала (даю отрывки лент), указав на вторую даму:
— Знакомьтесь, это миссис Вероника Белл, младшая сестра Майкла. После трагедии она все время со мной — я не в состоянии оставаться одна в пустом доме. Вероника и нашла тот страшный документ с разгадкой. Но какой ценой нам далась эта разгадка! Ужасающей. Мы узнали безумные вещи. И на место одной загадки встала другая. Рассказывать вам все по порядку? Или вы пожелаете сначала задавать вопросы?
— Нет, мы будем слушать то, о чем вы пожелаете нам рассказать.
— Благодарю вас. Вероника, я попрошу вас приготовить кофе. Джентльменам придется, вероятно, задержаться у нас. Ознакомиться с обстоятельствами дела не так просто. Сначала придется посвятить вас в одну нашу семейную традицию. Извините, я говорю очень бестолково, но я очень взволнована.
— Мы понимаем вас. Считайте, что перед вами не газетчики, а доверенные лица. Говорите свободно о чем угодно. Без вашего согласия ничто не будет оглашено.
— Благодарю вас. Я хотела только сказать, что мы с мужем не мешали друг другу заниматься своим искусством. Он писал у себя в кабинете, а я рисовала в своей мастерской.
И никогда не глядела на то, что он делал за столом. Никогда не касалась его рукописей и записок. Вам еще не наскучило выслушивать подобные подробности?
— Мы понимаем, что это имеет отношение к событию.
— Благодарю вас. Совершенно верно. Если бы я совала нос в его рукописи и тетради, события, быть может, обернулись бы иным образом. А после такойего смерти я уж и вовсе не в силах касаться его бумаг и вещей. Вам понятно это?
— Понятно. Пожалуйста, продолжайте.
— Благодарю вас. Это делает за меня Вероника. Поэтому она... но сначала должна сказать вам... простите, я все время сбиваюсь... что Майкл после второй операции, а она была за пять недель до его смерти, резко изменился. Он стал как бы чужим человеком. Это был как бы не он, а кто-то другой. Словно его подменили. Но не его самого, а... как бы это вам объяснить... а его душу. Внешне он оставался таким же, и голос его почти не изменился, но вот манера речи и мышления стали другими. Понятно?
— Признаться, это уже менее понятно.
— Да-да, это естественно, ни я, ни кто другой также ничего не понимали. Но и мало кто знал об этом. Мы оба, не сговариваясь, скрывали это. По разным причинам, вероятно. А Майкл стал к тому же еще упорно избегать друзей и знакомых. При неизбежных же встречах он молчал, вопреки элементарной вежливости. Даже со мной он, против обыкновения, стал скрытным. Видимо, он что-то переживал. А через неделю после возвращения из лечебницы он вдруг за одну ночь поседел. После этой ночи он стал целыми днями писать.