Мир приключений 1974 г.

— Понимаете, она должна узнать среди них свои. Конечно, если они здесь… Кто знает! Может, вы, Вадим Семеныч, согласитесь присутствовать при этом? Кроме вас, хотелось бы еще одного человека, какую-нибудь медсестру или няню. Понятыми будете.

— Пожалуйста, пожалуйста! Сейчас приглашу сестру. Вот вам халат. Впервые в жизни буду понятым!

Врач вышел. Митин надел халат, закурил и еще раз осмотрел золотую кучку в руке. Ему повезло: как по заказу, у двух сотрудниц часы оказались не какой-нибудь другой марки, а именно фирмы «Заря». Это была удача. А вот с браслетками получилось не так, как хотелось: металлическая была лишь у Виктории Константиновны, Никулина же предпочла тонкий золотистый шнур. По дороге в больницу Сергей Петрович заглянул в несколько галантерейных магазинов в поисках такой же браслетки, чтобы заменить шнур, но — увы: браслеток в магазинах было мало и все другой формы и к мужским часам.

«Итак, двое часов одинаковые, а одни со шнуром, — думал он. — Хорошо это или плохо? Конечно, лучше бы иметь все с металлическими браслетками, от этого усложнился бы выбор. Хотя… Зачем мне усложнять? Не уличать же я ее хочу? А что, если Укладова вообще не признает своими ни одни? Ведь узнавать она будет главным образом по браслеткам; сами корпуса часов без лупы трудно отличить один от другого. А браслетку Симукова из предосторожности могла вчера сменить. Ну, посмотрим…

Укладова сидела на кровати, откинувшись на высоко подложенные подушки. Голова у нее была забинтована по-прежнему, под светлыми глазами залегли синие круги. Увидев вошедшего в палату следователя, она обрадовалась, словно пришел ее лучший друг.

— О, вы… Здравствуйте, Сергей Петрович, здравствуйте! Спасибо, что пришли. Не забываете меня…

Митин кивком головы поздоровался с другими больными и сел на табуретку, услужливо поданную сестрой.

— Разве я могу вас забыть! — с шутливой галантностью ответил он. — Вы же, Галина Семеновна, моя подопечная. Как здоровье, самочувствие?

— Неважное, — пожаловалась она. — Тошнит часто. Рана заживает, а вот голова просто раскалывается от боли.

— И это нас беспокоит, — вставил врач. — Рентген не показал ничего серьезного, и тем не менее боли… Впрочем, бывает.

— Я понимаю, и не буду утомлять, у меня всего несколько вопросов.

— Ничего, пожалуйста. Я с удовольствием.

В палате наступила тишина. Женщины на других койках с интересом слушали их разговор. В тоскливых больничных буднях визит следователя был для них событием.

— Ну, например, — начал он, — в прошлый раз я не спросил, в такси вы сели рядом с шофером или на заднее сиденье?

— Конечно, на заднее! — улыбнулась она. — Никто из женщин, если она едет одна, не сядет рядом. Это вы, мужчины, всегда рядом с водителем садитесь.

Больные одобрительно переглянулись. «А ведь она права, — подумал он, — очень верное наблюдение».

— Пожалуй, это так… Я осматривал вашу одежду, у пальто оторвана пуговица. Не помните, когда она оторвалась? Может, еще до того, как вы в такси садились?

— Нет. Когда из вагона выходила, хорошо помню, что все у меня было в порядке. А вы считаете?..

— Считаю, что и по дороге к стоянке такси могла оторваться. И еще… ваши часы, вы их хорошо знаете, по внешнему виду, конечно?

Она пожала плечами, подумала.

— Да нет, пожалуй. Я ведь недавно их купила, и как-то не присматривалась. Часы как часы.

— А ремешок какой?

— Не ремешок, а браслетка, такая светлая, блестящая. Я же говорила в прошлый раз. Вы все записали.

Митин вынул из кармана и положил перед ней на одеяло трое золотых часов.

— Вот, посмотрите, пожалуйста, именно такие часы были у вас на руке? Нет ли среди них случайно ваших?

Женщина приподнялась с подушек. Лицо ее слегка порозовело. Она низко наклонилась, всматриваясь в мерцавшее на коленях золото. Затем, словно извиняясь, сказала:

— Я плохо вижу… без очков. Очки в сумочке остались. — А вы возьмите в руки, посмотрите внимательно.

Она взяла часы с металлическими браслетками, стала вертеть и руках, потом подняла голову.

— Право, затрудняюсь… У меня были точно такие же, и браслетка такая же. Есть ли здесь мои? Честное слово, не знаю, боюсь ошибиться… Вроде бы вот эти… — Она показала на часы, изъятые у Симуковой. — Кажется, они. У меня тоже были новые. Да, пожалуй, они! Конечно, они! — окончательно решила она. — А где вы их взяли? Неужели поймали бандита? Так быстро?!

— К сожалению, Галина Семеновна, пока еще нет. А часы эти мы вчера еще нашли. И таксист, я думаю, тоже никуда от нас теперь не денется.

Она надела часы на руку, умело застегнула миниатюрный запор. Митин, чрезвычайно довольный, смотрел на нее смеющимися глазами.

— Так, значит, все-таки узнали свои часы? Вот и хорошо. Только, к сожалению. Галина Семеновна, я должен их пока у вас взять. Они будут фигурировать на суде как важная улика.

— Конечно, возьмите! А у меня к вам просьба: я же без ничего осталась, ни денег, ни документов. Пошлите, пожалуйста, от моего имени телеграмму в Магадан, чтобы денег прислали. Директору машиностроительного завода товарищу Чекалину Валерию Иванычу. Пусть рублей двести хотя бы на дорогу. А с паспортом как?

— Не беспокойтесь, телеграмму пошлю. И паспорт получите. А сейчас давайте-ка займемся протоколом.

Глава двенадцатая

Ровно гудели моторы. От монотонного однообразного гула и легкой вибрации клонило ко сну и большая часть пассажиров спала в комфортабельных креслах. Другие читали, смотрели в иллюминаторы.

Бабин то ли по молодости, то ли потому, что летать ему приходилось не так уж часто, считал сон в самолете проявлением нелюбознательности, полным отсутствием интереса к окружающему. В самом деле, как можно спать, когда за стеклом иллюминатора в глубине медленно проплывала величественная панорама. Сам он все время смотрел вниз, отрываясь от стекла лишь когда в пассажирский салон входила юная хорошенькая стюардесса с подносом в руках. Почему-то он решил, что из всех пассажиров ему она улыбается особенно благосклонно.

— Прошу пристегнуть ремни! — напомнила ему девушка. — Идем на посадку!

Как — уже?! Действительно, длинное крыло за стеклом иллюминатора задралось, земля стала стремительно проваливаться, и он увидел чистое небо — самолет ложился в глубокий вираж. Казалось, совсем недавно вылетели из Москвы — и на тебе, уже Симферополь. Успеть бы на автобус, идущий в Алупку.

Южный берег встретил Бабина духотой, пропитанной ароматами парфюмерного магазина. За низкими оградами, сложенными из дикого камня, благоухали клумбы, деловито жужжали пчелы. Легкий ветер с моря не приносил прохлады, и Алексей порадовался тому, что прилетел в одной рубашке. Каково сейчас было бы в пиджаке!

Прежде всего он зашел в местную милицию. Ему тотчас выделили в помощь оперативного работника и милиционера. Бабин, немного рисуясь, говорил, что достаточно одного милиционера, но начальник отделения заставил взять двоих.

Санаторий «Восход» был недалеко. С высоко расположенной площадки, где стояло почти насквозь прозрачное стеклянное здание, было видно синее море, узкая полоса пляжа, усеянная коричневыми телами. По извилистым тропинкам, тяжело дыша, поднимались отдыхающие в легких войлочных шляпах, с полотенцами и термосами. Наступал час обеда. Алексей подумал, что это хорошо — все будут в столовой и Воронов тоже. «Возьму его и пойду купаться», — решил он. У Воронова, конечно, нет с собой оружия, и сопротивляться он не будет. И вряд ли сделает попытку бежать в момент задержания. Но па всякий случай он все же милиционера поставил в саду возле открытого окна кабинета главного врача. Оперативник должен был находиться в коридоре у двери. «Брать» Воронова Алексей хотел сам.