Мир приключений 1974 г.

Бабин кивнул.

— И тгда это будет просто обыкновенная пуговица, похожая на те, что пришиты на пальто Укладовой. Только похожая! Ведь точно такие же пуговицы наши швейные фабрики ставят еще на тысячи габардиновых пальто. Разнообразием, как ты знаешь, они не очень балуют. А разве не могла такая же пуговица оторваться от пальто любой другой гражданки, которая тоже, возможно, ехала в этом такси? Тем более, что на нем после Астахова еще другой шофер работал. Астахов на суде скажет: а вы докажите, что пуговица от пальто Укладовой! А нам и крыть нечем!

— Ну-у… — разочарованно протянул Бабин, — если так рассуждать, то тогда любую улику можно свести на нет.

— Почему любую? Есть улики и неопровержимые, и ты это хорошо знаешь. А рассуждать надо именно так, только так! А вот эту улику, то есть пуговицу твою, надо еще подкрепить, чтобы она стала неопровержимой. Да так, чтобы и подкопаться нельзя было. Дай-ка твой нож.

Он умело, одним поворотом лезвия, вынул плафон из гнезда, бережно завернул в листок бумаги.

— Обычный пассажир не будет без нужды трогать плафон руками, на кой он ему черт! А вот утопающий, говорят, даже за соломинку хватается. Когда тебя силой тащат из машины, не то что за плафон, за воздух будешь хвататься. Я тоже думаю, что это отпечатки Укладовой, но в то же время на всякий случай допускаю, что их мог оставить и рабочий, который на заводе ставил плафон, или водитель, когда менял, скажем, перегоревшую лампочку.

Оба вышли из машины. Митин захлопнул дверцу.

— Сделаем, Алексей, так: ты с пуговицей и плафоном поезжай в научно-технический отдел, я им передал мензурку с отпечатками пальцев Укладовой. Пусть сличат. II жди меня там. А я поеду в больницу, еще раз посмотрю на пуговицы и тоже приеду на Петровку. Ты не раздобыл фотографию этого Астахова?

— Поздно уже было. Все ушли, отдел кадров закрыт.

Сомнения, колебания, предположения… Часто неверные, ошибочные, они теснятся, обступают, уводят в сторону, на них надо тратить нервы и душевные силы. Сколько их приходится преодолевать и рассеивать! На смену одним приходят другие. II так без конца. Совсем как в сказке о стоглавой гидре, у которой вместо отрубленной головы вырастали две новые.

Но на этот раз все обошлось благополучно. Рассматривая в больнице заскорузлое от засохшей крови пальто, Митин с удовольствием отметил, что зрительная память его не подвела: пуговицы были точно такими, какую нашел Бабин, — серые, со светлыми прожилками. Теперь оставалось одно: идентичность отпечатков на мензурке и пуговице. И хорошо бы еще на плафоне…

Сергей Петрович стоял в коридоре возле камеры хранения, смотрел на пылающие огнем окна противоположного дома — в них отражался закат — и думал о том, как он был прав, когда еще на рассвете считал дело о грабеже легким. Таким оно и оказалось. Не прошло и суток, а машина уже найдена п пока еще неизвестный Астахов будет легко уличен. Противореча сам себе, он сейчас отбрасывал мысль о том, что пуговица могла оторваться в машине у любой другой женщины. Вероятность такого совпадения ему самому уже казалась надуманной. Возможно, Алексей прав в своей категоричности. Не надо мудрить там, где все значительно проще. И в задержании преступника Сергей Петрович тоже уже не сомневался. Это было самым легким и простым, хотя он все еще, правда неохотно, допускал, что тот мог скрыться из города. Сейчас ему хотелось одного: немедленно поехать за Астаховым. В то же время не мешало бы навестить и Укладову — благо она была рядом — и задать ей несколько дополнительных вопросов. Но он отказался от этого и поехал на Петровку.

Бабин ждал его возле научно-технического отдела. Огромное здание Управления внутренних дел в этот час уже опустело; в коридорах, застланных ковровыми дорожками, лишь монотонно гудели пылесосы да бродили уборщицы с ведрами и тряпками. Алексей, увидев в конце коридора Митина, быстро пошел ему навстречу.

— И все-таки я был прав, Сергей Петрович! — воскликнул он. — Вот, читайте…

Митин взял у него заключение отдела дактилоскопии, быстро пробежал глазами. В нем говорилось, что следы на мензурке, пуговице, стеклянном плафоне и куске штукатурки оставлены пальцами рук человека; оттиски папиллярных линий на всех перечисленных предметах идентичны и, следовательно, принадлежат одному субъекту.

— Видали? Ай да мы! — Бабин не скрывал ликования. — Куда теперь этот Астахов денется? Неопровержимые доказательства, я так считаю, Сергей Петрович. Теперь-то уж никаких сомнений.

— Согласен, Алеша, согласен! Сейчас, пожалуй, доказательства и в самом деле неопровержимые. Что ж, поедем к Астахову?

Глава девятая

Астахов был дома, когда следователь, оперативник и двое понятых, случайных людей, приглашенных с улицы, поднялись по лестнице к его квартире на четвертом этаже.

После первого же звонка дверь открылась, и они увидели перед собой приземистого пожилого мужчину с лицом, украшенным пышными усами николаевских времен, и облаченного к тому же в женский передник с оборками. В руках он держал сковороду. Лестничную площадку тотчас наполнил запах подгорелой яичницы.

— Извините, гражданин Астахов здесь живет? Он дома?

— Я Астахов, — ответил мужчина, посматривая то на незнакомцев, то на яичницу. — Чем могу служить?

Митин нахмурился, чувствуя, как его охватывает растерянность. У Бабина лицо тоже выражало недоумение.

— Вы Астахов?! Нет, вероятно, вы не тот Астахов… Нам нужен Астахов Семен Афанасьич.

— А я и есть Семен Афанасьич, — последовал ответ. — Других здесь нету. А в чем, собственно, дело? Слушаю вас…

Вот так пассаж! Такого ни Митин, ни Бабин не ожидали: перед ними стоял человек, даже отдаленно не похожий на грабителя по приметам, какие дала Укладова. Тот, по ее словам, был молодым, высоким и худощавым. И уж, во всяком случае, без усов, да еще таких заметных. Что-что, а уж усы-то она бы обязательно запомнила. Нет, произошла какая-то несуразица, явная путаница…

— Позвольте, позвольте, — Митин вдруг рассердился, — вы работаете в шестом таксомоторном парке? Водителем такси?

— Так точно.

— А какой номер у вашей машины?

Бабин поставил пистолет на предохранитель и вынул руку из кармана. Оба замерли в ожидании ответа.

— Шестьдесят два—двадцать семь. Да кто вы такие? Что вам нужно? — недоумевал Астахов.

Митин беспомощно оглянулся на Алексея. Тот ответил растерянным взглядом и высоко поднял плечи. Понятые с интересом смотрели на всю эту сцену.

«Фу, как нехорошо! Глупость какая-то, — с отвращением подумал Сергей Петрович. — Представляю, как мы выглядим в глазах этих людей… Ничего не понимаю!»

— Извините нас, товарищи, тут произошла, вероятно, ошибка, — резко сказал он понятым. — Прошу прощения, что напрасно вас побеспокоили. Вы свободны. До свидания!

Астахов посмотрел на свою остывшую яичницу и приветливо улыбнулся. Усы у него зашевелились.

— Может, пройдете в комнату, товарищи? Не знаю, что у вас, но милости прошу!

Он отступил в коридор, как бы приглашая их следовать за собой.

Ошибка была бесспорная. Но как она могла произойти — оба не понимали. Все так аккуратно совпадало, и вдруг на тебе — усы! Неужели Укладова их не запомнила? Сотрясение мозга повлияло на память? Такое бывает. Но тогда забывается все. А пострадавшая помнит много мелких деталей и подробностей, вполне вменяема.

Оба прошли за Астаховым.

В большой светлой комнате было чисто и уютно, на видном месте у окна стояла новенькая, еще не застеленная детская кроватка.