Мир Приключений 1990 г.

— Какая дурацкая история, — брезгливо поморщившись, сказал Казимир Павлович. — Жаль Бейлера! Впутался в темные дела. И вот печальный, но логичный конец.

— Н-да, этот Грюн нас, признаться, ловко поморочил своими россказнями, — покачал головой Волошин. — Использовал все слухи, услышанные по радио, пока болтался в океане, даже фамилию себе подходящую подобрал. И о зловещей Пасти Дьявола помянул, а мы уши развесили.

— Тогда, может, мы нашли обломки “Галатеи”, а вовсе не “Марии”? — сказал вдруг Гриша Матвеев.

— Откуда же на них взялась буква “М”? — ехидно спросил Костя.

Сергей Сергеевич кивнул:

— И я думал об этом. Когда мы исследовали обломки в лаборатории, меня удивило, как хорошо они покрашены. А ведь эта “Мария”, помните, Николаевич, — повернулся он ко мне, — выглядела ужасной замухрышкой. Впрочем, может, только издали? Я бы скорей поверил, что это обломки “Звезды моря”.

Сергей Сергеевич указал биноклем куда-то вниз:

— Издали “Мария” выглядела не лучше вон той шхуны или яхточки, ремонтом которой занимается команда. Видите? Зашли в тихую бухточку и малярничают.

— Ишь как название красиво вывели — “Кармен”. Так и сияет, без бинокля видно, — сказал Гриша.

— Только маляры они неумелые. Начали работу с названия. Те еще маляры.

— Да, толкового боцмана им явно не хватает, — согласился Сергей Сергеевич, рассматривая яхту в бинокль. — А может, это просто шутники, одесситы? В конце концов, каждый красит свою яхту, как ему нравится. Ну ладно, поворачиваем домой.

— Еще одну станцию проведем, Сергей Сергеевич, — попросил Гриша, — а то шеф будет ругаться, что мало сделали.

— Давай, только побыстрее.

Отлетев немного в сторону от островка, мы неподвижно зависли над водой на высоте сорока метров. Гриша уже начал спускать приборы, как вдруг мое внимание привлекло необычное поведение радиста. Костя на миг замер, скорчившись у приемника, а затем стал что-то лихорадочно писать в большом блокноте.

Я увидел, как он крупными буквами вывел трижды повторяющийся мягкий знак. Это сигнал какого-то важного срочного сообщения.

“Всем, всем, всем, — писал Костя. — Срочно. В 16.12 прервалась радиосвязь с пассажирским самолетом ДС-9, следовавшим рейсом Гамильтон — Кингстон — Ямайка. Связь прервалась, когда самолет находился примерно в точке с координатами…”

Я позвал Волошина. Костя подал ему блокнот с записанной радиограммой.

— Летел с Бермуд на Ямайку, — задумчиво произнес Волошин, дважды перечитывая радиограмму. — И замолчал где-то здесь. — Он склонился над картой, укрепленной на штурманском столике у пульта управления. — Километров двести от нас. Надо лететь. Мы, наверное, сейчас ближе всех к месту возможной аварии. Гриша, сматывай свои удочки! А ты, Костя, вызови “Богатырь”, надо посоветоваться. Хотя подожди, может, еще что передают?

Костя молча подал ему вторые наушники. Волошин послушал и сказал, снимая их:

— Ничего нового, повторяют тот же текст. Мощная станция, громкий сигнал. Это Нассо? Может, запросить у них дополнительные сведения. Какая станция?

— Не знаю, — виновато ответил радист. — Свои позывные не передали, сразу пошел текст сообщения. Они тут форму не соблюдают, работают как хотят. И обращения о поиске, как полагается, не передали.

— Видно, торопились. Но искать, конечно, надо. Связывайся с “Богатырем”, Костя.

— Есть. Черт, опять плохое прохождение. Тот еще райончик. Всегда эта петрушка в тропиках…

Разговор с начальством был коротким. На “Богатыре”, оказывается, тоже приняли сообщение о пропавшем самолете и разрешили нам отправиться его искать.

Но сколько мы ни кружили над океаном, ничего обнаружить не удалось. В уже быстро сгущавшихся тропических сумерках мы вернулись на “Богатырь”.

Наутро Волошин собирался продолжить поиски, но начальник экспедиции не разрешил.

— Разбирайте дирижабль. Никто нас больше об этом не просит, — сказал он. — Никаких новых сведений о пропавшем самолете не поступало. Или его нашли, или уже искать бесполезно. Давайте заниматься своими делами.

Против обыкновения, Сергей Сергеевич спорить не стал. Начальник рации сказал нам:

— Если SOS был короткий и больше не повторился, вполне возможно, какой-нибудь трепач нарочно ложный сигнал дал. Захотел порезвиться. И сразу замолк, чтобы не запеленговали.

— Неужели такие бывают? — не поверил я.

— Еще сколько развелось за последние годы! Многие передатчиками обзавелись, а совести нет, вот и хулиганят. Одного в Англии будто бы поймали. Развлекался, паразит, подавал сигнал бедствия из своей спальни. Оштрафовали за незаконное использование электроэнергии, вот и все. А уже в море спасательные суда вышли, самолет с парашютистами-аквалангистами вылетел. И шторм был в девять баллов.

— Действительно, па разит, — покачал головой Сергей Сергеевич. — А Пасть Дьявола, конечно, так и тянет своими загадками таких радиохулиганов. Хочется добавить еще одну тайну. Вполне возможно, что и мы попались на такую удочку.

— Итак, судьба этой чертовой “Галатеи”, как и “Сперри”, наконец разъяснилась, — с явным облегчением объявил Черномор. И добавил, повернувшись ко мне: — И видите, без всякой мистики и загадочности. Я был прав, — торжествовал Черномор. — Даже бы сказал, причина ее гибели оказалась, к сожалению, довольно банальной для наших дней… Как и смерть рыбаков.

Он был прав, и я снова испытал некоторое разочарование. А многие, наоборот, по-моему, восприняли привезенные нами новости даже с облегчением. Смерть от отравления испорченными консервами — это было всем понятно и ничуть не загадочно. И все пошли наперебой вспоминать, как кто-то из родственников или знакомых отравился грибами, кто-то рыбой или колбасой.

А Костя Синий даже рассказал, как один его приятель однажды отравился гречневой кашей:

— Хотите верьте, хотите нет…

Только Гриша Матвеев упрямо не хотел расстаться со своей гипотезой:

— Что они могли там выяснить, когда прошло столько времени после смерти? А смерть от инфразвука наступает чаще всего просто от остановки сердца, так что при вскрытии можно ничего особенно загадочного и не обнаружить. Вот они и приписали все отравлению. Конечно, судебным медикам оно кажется вероятней, чем гибель от инфразвукового удара. А я все же уверен, что именно он погубил рыбаков. И Ленарда Гроу тоже.

Гриша был не одинок в своей верности тайнам Бермудского треугольника.

Чиновник, с которым беседовал Сергей Сергеевич, оказался прав. Заметку в несколько строк о том, что рыбаки отравились испорченными консервами, напечатала лишь одна из купленных нами газет, да и то где-то на шестой странице. А во всех других на самых видных местах по-прежнему пестрели хлесткие заголовки: “Новые жертвы Пасти Дьявола!”, “Они умерли все сразу совершенно здоровыми!”, “Бермудский треугольник не желает раскрывать свои тайны!”.