Мир Приключений 1990 г.
Шрифт:
— Ну и хорошо, — сказала со вздохом облегчения Мажарова. — Главное, все закончилось благополучно.
— Не то слово! Прекрасно! А ведь на математике отсеялось больше половины абитуриентов!.. Ниночка, милая, пойдемте к нам! Это событие необходимо как-то отметить…
— Я бы с удовольствием, — сказала Мажарова, — но жду звонка от Сергея.
— Передайте ему от меня самый сердечный привет! Вы не можете себе представить, как я благодарна ему. Я же мать!
— Будем надеяться, что и остальные экзамены Игорь сдаст на “отлично”.
— Я теперь не сомневаюсь в
Нина допоздна просидела возле телефона, но звонка из Москвы так и не было.
Виленский не позвонил ни на следующий день, ни на третий, ни на десятый. С тех пор как его вызвали внезапно в столицу, от Сергея Николаевича не было никаких вестей. Но Нина ждала. Ждала на работе, ждала дома, никуда не отлучалась по вечерам.
Полина Семеновна первое время говорила:
— Нечего изводить себя. Смотри, на кого ты стала похожа: похудела, глаза провалились… Ты должна быть в форме! Пойди погуляй, отвлекись…
Но Мажаровой казалось, что стоит только отлучиться — и именно в этот момент позвонит Виленский.
Шли дни, а от жениха не было ни слуху ни духу.
Вольская-Валуа начала потихоньку ворчать:
— Хоть бы открыточку прислал… Всего два слова…
Теперь, отправляясь в магазин или на рынок, она все чаще вздыхала, говоря при этом:
— Пора бы Сергею объявиться…
Это был намек на то, что с деньгами у обеих было весьма туго: помолвка потребовала солидных расходов.
А когда Нина в день получки вернулась совсем пустая (зарплата ушла уа покрытие долгов), Вольская-Валуа не сдержалась:
— Обижайся не обижайся, а мне все это не нравится. Так порядочные люди не поступают… Ел, понимаешь, на наш счет, пил…
— Что за мещанские разговоры! — перебила возмущенно тетку Нина. — Вы не имеете права!
— Имею! — в свою очередь перебила племянницу бывшая наездница. — Может, у него и бешеные деньги, а я тебе последние отдаю! Он, поди, сейчас черную икру трескает, а мы с тобой на макаронах сидим, копейки считаем!.. Мог бы, между прочим, подкинуть, когда уезжал…
— Так ведь Сережа предлагал, но я отказалась… Я же вам рассказывала…
— Тоже мне гордячка нашлась! — фыркнула Вольская-Валуа.
— А кто меня учил: не мелочись! На такого жениха надо, мол, поставить все, что есть! Кто, а? — упрекала тетку Мажарова.
— Ладно, ладно, — несколько поостыла та. — Что теперь говорить…
“До чего же мы рабы ничтожных бумажек! — с отчаянием думала девушка. — Надо жить так, чтобы не они властвовали над нами, а мы над ними… Так говорил и Сережа…”
Но как обрести эту желанную свободу, эту власть, Нина не знала. Но хотела. И ради этого была готова на что угодно.
Как-то забежал Антон. Первые его слова были:
— Что слышно от Сергея Николаевича?
— Он очень занят, Антоша, — неопределенно ответила Мажарова. — Но скоро освободится…
Ей было неловко признаваться, что жених пока не дал знать о себе.
— Мне ничего не передавал?
— Господи, — раздраженно сказала Нина. — Человек только-только уехал, а
ты…— Понимаю, старуха, понимаю, — смутился Ремизов.
— Это сказка скоро сказывается, а дело… — назидательно произнесла Мажарова.
— Извини, Нинок, — виновато сказал Ремизов. — Просто все здесь уже вот так осточертело! — Он чиркнул рукой по горлу. — Я взял и послал подальше…
— Кого?
— Ансамбль.
— Уволился? — удивилась Нина.
— Ну… Пусть кто-нибудь другой поет для пьяных рож… Понимаешь, неделю назад какой-то тип заказывал одну песню за другой. Я, не щадя голоса, все исполнял, все его прихоти. А он, подлец, кинул мне всего рубль! Это было последней каплей… Нет, Антон Ремизов создан для более высокого полета, чем “Альбатрос”…
Бывший солист ансамбля улыбнулся своей шутке.
— А как у тебя с Верой? — поинтересовалась Мажарова.
— Да ну ее, — отмахнулся с гримасой Ремизов. — Рабоче-крестьянская кровь… Отсталая девица! Говорит, сначала распишемся… А на кой черт козе баян? Тоже мне богатство!
— Ясно, — усмехнулась Нина. — Не обломилось…
— Я даже рад. Свяжись с такой — крови попортишь ого-го!.. Ну, чао, старушка!
— Приветик.
— Если будет какой сигнал от Виленского…
— О чем речь, Антоша! Тут же звякну, — заверила его Мажарова.
Юрий Алексеевич Крюков позвонил домой в день, когда в университете вывесили списки прошедших по конкурсу абитуриентов. Трубку взяла Валентина Павловна.
— Ну как, Валюша? — взволнованно спросил он.
— Все хорошо, Юлик, — ответила спокойно и с достоинством жена. — Наш Игорь — студент! Да, да! Сама приказ читала…
У Юрия Алексеевича вырвалось какое-то нечленораздельное клокотание, потом он, справившись с нахлынувшей радостью, произнес:
— Ну что, мать, кто был прав? Я ведь говорил, что наш сын пройдет! И без всякого блата!
— Посмотрела бы, как ты сейчас пел, если бы не я, — усмехнулась Валентина Павловна.
— Валентина! — раздался в трубке строгий голос Крюкова. — Ты была у Журавского? Отвечай!
— Успокойся, — сказала жена, — у Журавского я не была. И вообще ни к кому в университете не обращалась…
Она решила ничего не говорить мужу. Во всяком случае, пока.
Вечером того же дня она пригласила в гости Нину.
Когда Крюкова позвонила к ней в дверь, Нина поначалу испугалась. Думала, Валентина Павловна пришла требовать долг. Девушка стала лепетать что-то, обещая отдать деньги в самое ближайшее время.
— О чем вы говорите, Ниночка? — сказала мать новоиспеченного студента. — Это я хочу с вами рассчитаться…
И вручила растерявшейся Мажаровой конверт.
— Две с половиной, — торжественно произнесла Крюкова. — Как и было условлено. Верно?
— Да, да, все в порядке, — пробормотала Нина. — Спасибо, большое спасибо…
— Милочка вы моя, — расчувствовалась Валентина Павловна, — я должна вас трижды благодарить. Вы когда-нибудь поймете мои чувства. Когда станете матерью. В молодости мы живем для себя. Потом — для семьи, детей… Собирали на машину… А потом подумала: ведь судьба сына дороже…