Мир Приключений 1990 г.
Шрифт:
— Рада, что смогла помочь, — скромно сказала девушка. Крюкова стала расспрашивать о Виленском.
— Сережа настаивает, чтобы я ехала к нему, — сказала девушка. Не открывать же соседке, что от жениха ни слуху ни духу.
— А вы?
— Думаю перебраться в Москву только после того, как мы распишемся, — ответила Нина.
— Тоже правильно, — одобрила Валентина Павловна. — Надо ехать в качестве законной жены… Да, Ниночка, я все хотела у вас спросить: эта история в нашем городском тресте ресторанов… Он имеет к ней отношение?
Мажарова пожала плечами, загадочно улыбнулась.
— Понимаю,
— И правильно, — усмехнулась Мажарова. — Обнаглели… Эх, если бы не такие люди, как Сережа, хапуги вовсе распоясались бы…
К Нине скоро вернулись спокойствие и уверенность. Добрая тень Виленского приютила, спрятала ее от палящих лучей действительности.
И как приятно оттягивал карман халата конверт с деньгами…
— Ниночка, — вдруг страстно обратилась к ней соседка, — вы помогли мне один раз, так посодействуйте и во второй!
— Смотря в чем, — осторожно ответила Мажарова.
— Измучилась я, — жалобно произнесла Валентина Павловна. — Сами знаете, мы ютимся втроем в одной комнатке. А ведь муж — кандидат наук, имеет право на дополнительную площадь. По закону! Да и Игорьку теперь нужна отдельная комната… Если бы вы взялись… Я имею в виду Сергея Николаевича… Попросите еще один раз. Его звонок председателю горисполкома — и вопрос будет решен… Ведь мы давно стоим на очереди. Другие получают, а мы… — Она махнула рукой.
— Что вы, Валентина Павловна! Квартиры — это очень сложно, — сказала Нина. — Да и сейчас за это строго… Гласность… Перестройка…
— В университет тоже было нелегко, однако… — Крюкова многозначительно посмотрела на девушку. — Только один звонок председателю…
— Звонок… — хмыкнула Нина.
— Я понимаю, что труднее…
— А риск?
— Чем больше риск, тем больше благодарность. — Валентина Павловна вышла и вернулась с пачкой денег. — Аванс — пять тысяч…
Мажарова завороженно смотрела на внушительную стопу купюр.
“Боже мой! — мелькнуло у нее в голове. — Вот она, свобода!”
— Поверьте, вы совершите доброе дело, — словно издалека донесся до Нины голос Валентины Павловны. — Осчастливите троих людей…
— Ладно, — выдавила из себя Мажарова, ей казалось, что эти слова произнесла не она, а кто-то другой. — Какую вы хотите?
— Трехкомнатную, конечно же! — оживилась Крюкова. — И если можно, поближе к центру…
— Постараюсь…
— А на Сиреневой набережной? — выдохнула Валентина Павловна. — Ну, в девятиэтажке?
— Делать так делать, — ответила Мажарова, рассовывая, деньги по карманам.
— Ниночка! — вырвалось у Крюковой. — Я буду молиться за вас по гроб жизни, хотя и не верующая.
…Когда Мажарова вернулась к себе, Вольская-Валуа молча протянула ей телеграмму. В ней сообщалось, что через день приезжает Михаил Васильевич, дядя Нины…
— Ну, тетя Поля, — с сожалением вздохнула девушка, — лафа кончилась… Завтра придется перебираться в общежитие…
Дело в том, что эта квартира не принадлежала ни ей, ни ее родителям.
Родилась и выросла Нина в небольшом городке Павловске, неподалеку от Южноморска. Тихое провинциальное захолустье часто рождает обывателей или мечтателей. Нина
относилась ко второй категории. Она всегда пребывала в грезах о чем-нибудь необыкновенном. В детстве — о славе киноартистки. И непременно знаменитой. Затем, когда подросла и окончила школу, — о жизни в большом городе с огромными домами и вереницами автомобилей. Идеалом для нее был Южноморск с его пестрой публикой и праздничным духом. Она ездила туда поступать в институт, но с треском провалилась, так как в школе училась средне. В ее родном Павловске было одно-единственное учебное заведение — финансовый техникум. Пришлось идти туда.После техникума наступили будни — работа на старенькой мебельной фабрике и дом. Единственное увлечение — мечты. Теперь уже о блестящем муже — капитане дальнего плавания, крупном ученом, космонавте. Пищу для грез давал телевизор. Но у них в Павловске не было моря, отсутствовали крупные предприятия, а космодром находился за тысячи километров.
Местным женихам Нина отказывала. Постепенно претенденты иссякли. Годы уходили. И вот Нина решилась сама поехать в Южноморск: не придет же гора к Магомету!
В Южноморске, помимо тети Полины, родной сестры отца, жил еще один родственник — двоюродный дядя. Тоже Мажаров. Он приходился отцу Нины двоюродным братом.
Дядя, Михаил Васильевич, был человек суровый и родню не очень жаловал. Его поглощала единственная страсть — красивые, дорогие старинные вещи. Деньги Михаил Васильевич имел. И немалые. Считай, полгорода ходило с его зубными протезами и фиксами. Дантист он был отличный, от клиентов отбоя не было. Его страсть разделила Михаила Васильевича не только с дальними, но и с ближайшими родственниками. Когда была жива жена, семья еще как-то держалась. Но с ее смертью дети дантиста — дочь и сын, — повзрослев и встав на ноги, постарались уехать от скупердяя отца подальше. И общались с ним лишь посредством редких писем да телеграмм по случаю дня рождения.
Приезд Нины в Южноморск не был желанным подарком для дяди. Надо было помогать девушке с устройством на работу, предоставить хотя бы временное жилье. Михаил Васильевич болезненно воспринимал любое постороннее вторжение в его жизнь, а еще больше — в его квартиру-музей.
Полина Семеновна взяла его в оборот. Брюзжа и ворча, дантист устроил так, что Нину по лимиту приняли на вновь построенный завод химического волокна (его директор сверкал прекрасной вставной челюстью, сработанной Михаилом Васильевичем), прописали и дали место в общежитии. Но работала она- не у станка (заводу выделили лимит только для рабочих), а в бухгалтерии. Дядя попросил…
На несколько месяцев в году — в самую жару — Мажаров был вынужден оставлять весь свой антиквариат на попечение Полины Семеновны: с какого-то времени у зубного протезиста стало покалывать сердце, и врачи настоятельно советовали уезжать летом в более северные широты. С июня по август он жил в Карелии, где теперь постоянно снимал домик возле озера.
Тетке было скучно и боязно одной в его богатой квартире. Да к тому же в городе произошло несколько квартирных краж, слухи о которых с неизменными преувеличениями распространялись по всему Южноморску. Поэтому Вольская-Валуа попросила племянницу пожить вместе с ней у дантиста, на что Нина с удовольствием согласилась.