Мир в ХХ веке

Цифры свидетельствуют, что процент бедных в США существенно — в 2,5 раза — выше, чем в других развитых странах: в конце XX в. он составлял в США не менее 14 %, в Канаде — 7, Австралии — 6,7, Швеции — 4,3, Германии — 2,8, Голландии — 3,4, Франции — 4,5, Великобритании — 5,2 % [528] . Официальная статистика, правда, свидетельствует о позитивной динамике в сокращении бедности начиная с введения джонсоновской программы “Войны с бедностью”: в 1960 г. процент бедняков в США равнялся 22,2, а в 90-е годы — 14 %. Но, с другой стороны, численность бедняков не сократилась: и в 1960 и в 90-е годы она составила около 40 млн человек [529] .

528

Smeeding T.M. Why the U.S. Antipoverty System Doesnot Work Very Well // Challenge. January-February 1992. P. 31.

529

Statistical Abstract of the United States 1996. P. 472.

Во всех развитых странах достижение минимальных жизненных стандартов во второй половине XX в. стало вменяться в обязанность государству. В США, где социальное обеспечение граждан также признано важным приоритетом общества, упор делается на то, что ответственность за социальное обеспечение должна разделяться между частными компаниями, заботящимися только о своих работниках, и государством, поддерживающим нуждающихся в целом. При этом стандарты, отвечающие требованиям высокоразвитого общества, должны утверждаться по преимуществу частными компаниями. Что касается системы государственного социального обеспечения, то она разделяется на две неравнозначные сферы. Первая сфера — государственное социальное страхование, включающее пенсии по старости, медицинскую помощь престарелым, пособия по безработице — забирает львиную долю социальных расходов государства и приближается к западным стандартам (например, размер пенсий по старости составляет от 50 до 80 % предпенсионного дохода). Вторая сфера — социальное вспомоществование нуждающимся, независимо от возраста — является, по мнению многих специалистов, пасынком государственного бюджета и серьезно уступает стандартам современного развитого общества. И в целом в системе социального обеспечения США отсутствуют некоторые важные компоненты, ставшие неотъемлемым атрибутом социального государства в других странах Запада. Так, например, в США до сих пор отсутствует государственная система всеобщего медицинского страхования, в результате чего 40 млн американцев, не способных приобрести страховки у частных компаний, остаются практически без медицинской помощи. Попытка ввести такую систему дважды — в 40-е и 90-е годы — предпринималась правительствами от Демократической партии, но оба раза терпела крах.

При всем том, что американская социально-экономическая пирамида во второй половине XX в. не поменяла своей конфигурации, границы между классами не сузились, а социальные контрасты не исчезли, реальный классовый конфликт в этой стране развивался по нисходящей линии. Главная причина этого, на мой взгляд, заключается в том, что главный выразитель и носитель этого конфликта предшествующих эпох — белый рабочий класс США — трансформировался из “синеворотничкового” в “беловоротничковый”, интегрировался в средний класс и оброс его конформистско-потребительским мировоззрением. 30-40-е годы стали последним периодом крупного подъема массового рабочего движения, радикальных выступлений профсоюзов, в которых заметную роль играли социалисты и коммунисты. Но с 50-х годов радикальные тенденции в рабочем движении сходят на нет. Резко падает роль коммунистов и социалистов, а с конца 50-х годов об их реальном влиянии вообще не приходится говорить. Некоторая активизация профсоюзного движения в 60-е годы не отменила общей тенденции: конфликт рабочего класса и капитала приобретал все более латентный характер. Резко упала сама численность профсоюзов: в 30-50-е годы они вбирали в себя от 30 до 35 % рабочих, в 1980 г. уже только 20 %, а в во второй половине 90-х менее 15 % [530] .

530

Ibid. P. 436.

С 50-х годов социальная напряженность в США во все большей мере стала создаваться не классовыми, а расово-этническими конфликтами. Выйдя на первый план в 50-60-е годы, они приобретали все большую остроту. Несколько стихнув в последующем, они, тем не менее, сохранили реальное значение. Главным при этом был неизменно конфликт черной и белой рас.

Система расовой сегрегации, восторжествовавшая в конце XIX — начале XX в., осталась нетронутой в рузвельтовские 30-40-е годы. Только в 50-е годы она дала трещину, и неграм стали возвращать права, которые были вписаны в федеральную Конституцию еще в 60-70-е годы XIX в. в ходе Гражданской войны и Реконструкции. Эти права возвращались не автоматически: черным американцам и вставшим на их сторону белым согражданам для их реализации потребовались два десятилетия упорной борьбы, напомнивших многим эпоху Реконструкции (некоторые американские историки прямо называют 50-60-е годы второй американской Реконструкцией). В дополнение к законам 50-х годов, отменивших сегрегацию в системе образования и других сферах, законы 60-х годов запретили дискриминацию чернокожих при найме на работу, приобретении и найме жилья, отменили всевозможные ограничения их избирательных прав. Некоторые антидискриминационные законы — и это поощрялось властями — стали толковаться в том духе, что черным американцам, в случае наличия у них равных с белыми претендентами данных, должно отдаваться предпочтение при поступлении в университеты, найме на работу в государственные учреждения, а также на предприятия, выполняющие заказы правительства. В 1968 г. лидер черных американцев М.Л. Кинг заплатил жизнью за успех своей расы в обретении гражданских прав, но его мечта о полнокровной интеграции чернокожих в американское общество, казалось, стала воплощаться в жизнь. Открылась перспектива, которая представлялась абсолютно невероятной даже освободителю негров А. Линкольну: американский “плавильный котел” начал смешивать в единую нацию белых и черных!

70-90-е годы, казалось бы, только закрепили эту тенденцию. Авторитетные опросы общественного мнения свидетельствовали, что в отношении белых американцев к чернокожим произошел радикальный сдвиг, и расизм вот-вот испустит дух. Так, в 1942 г. только 30 % белых, а в 90-е годы уже более 90 % одобряли совместное обучение двух рас в школах. В 1963 г. 55 % белых квартиросъемщиков заявляли, что не сменят жилье, если соседом окажется черный, а в 90-е годы их число составило 93 %. В 1963 г. 49 % белых домовладельцев признавались, что покинут свой район, если в нем поселятся черные, а к 90-м годам таких твердых расистов, если судить по результатам опросов, осталось только 8 % [531] . Цифры свидетельствуют, что в 70-90-е годы все больше чернокожих стали приобретать статусы, которые прежде им были недоступны: увеличилась их доля среди домовладельцев, бизнесменов, они стали чаще избираться мэрами городов, а их число в Конгрессе США возросло с 13 человек в 1971 г. до 41 в середине 90-х годов [532] . Предоставление чернокожим мест на основе принципа “квоты” (т. е. соответствия проценту черного населения) прослеживалось при приеме студентов в университеты, найме на работу, в том числе и при заполнении некоторых престижных профессий, особенно тех, которые (как, например, должности дикторов и телеведущих) представляют “витрину” позитивных изменений в межрасовых отношениях. В связи с этим в консервативных кругах получила широкое хождение идея, зазвучавшая во всю мощь в конце XX в., а именно — в Соединенных Штатах насаждается принцип “обратной дискриминации”, означающий отказ в равных правах на профессию белым согражданам.

531

Vital Statistics on American Politics. P. 391.

532

Ibid., P. 201; Statistical Abstract of the United States 1996. P. 279.

Но в это же время в черной общине США укоренилось противоположное убеждение: мечта М.Л. Кинга об интеграции чернокожих в американское общество, объединении их и белых в единую нацию потерпела сокрушительное поражение. Появились лидеры афро-американцев, заявившие о необходимости изменения всей стратегии негритянского движения. “Если белые не хотят единства с нами на основе подлинного равенства, то мы должны существовать как суверенная афроамериканская нация с правами и возможностями, обеспечивающими подлинное равенство с белыми”, — таков их лейтмотив. Стали приводиться многочисленные факты и аргументы, свидетельствующие, что позитивные показатели развития межрасовых отношений — это только фасад, скрывающий униженное и бедственное положение черной расы.

Действительно, если судить даже по официальной статистике, можно обнаружить, что экономическое и статусное положение черной расы в целом по отношению к белой в течение последних десятилетий XX в. не претерпело существенных изменений. Так, в 1969 г. ниже черты бедности находилось 9,5 % белых и 32,2 % черных, а в конце XX в. эти показатели составили соответственно 11,7 и 30,6 %. Как в 50-е годы, так и в конце XX в., средний доход белой семьи в 1,5 раза превосходил доход черной семьи. В конце XX в. 56 % черных семей имели годовой доход ниже 25 тыс. долл, и входили в нижний класс, а среди белых этот процент равнялся 29. В конце XX в. безработица среди черных, как и за 30 лет до того, была в 2,5 раза выше безработицы среди белых. Приведу еще одну цифру, характеризующую статусное положение черных американцев: в конце XX в. число чернокожих среди госслужащих низшего (1-го) разряда составило 39 %, а среди госслужащих высшего (15-го) разряда — только 3,8 % (жалованье высшего разряда в шесть раз превосходит жалованье низшего разряда) [533] .

533

Statistical Abstract of the United States 1996. P. 461, 472–473; Vital Statistics on American Politics. P. 373, 375, 400; The American Quarter Century. US Politics from Vietnam to Clinton / Ed. by P.J. Davies. Manchester; N.Y., 995. P. 168–171; La Feber W., Polenberg R., Woloch N. The American Century. A History of the United States Since 1890’s. N.Y., 1986. P. 551.

В последние десятилетия XX в. белые продолжали отделяться прочной стеной от черных и вопреки своим ответам на вопросы служб общественного мнения не проявляли желания смешиваться с ними в единую нацию. Массовый отток с 60-х годов белых из городов в пригороды имел очевидную расовую подоплеку: после того как чернокожие получили право и возможность селиться в городских районах, в которых проживали белые, последние стали дружно покидать насиженные места и перебираться за город. В ответ на появление чернокожих детей в белых школах белые родители, которые, согласно опросам общественного мнения, поддерживали десегрегацию обучения, стали переводить своих детей в расово чистые загородные школы. Сегрегированные подобным образом городские районы и школы быстро пришли в упадок. Можно заключить, что расизм, исчезнувший с языка белых американцев, продолжал сохраняться в их сознании. В ответ черные американцы заняли собственную расовую позицию, сказавшуюся на стратегии их движения и поведении.

На протяжении XX в. в негритянском движении США получили развитие две главные тенденции. Одна из них, нацеливавшая черных американцев на интеграцию в белое общество, овладение его ценностями, оформилась на рубеже XIX–XX вв., а ее главным выразителем был Б. Вашингтон. Вторая тенденция заключалась в стремлении обособиться от белых по причине их неискоренимого расизма и создавать собственную негритянскую субцивилизацию. В первой трети XX в., в том числе в годы “нового курса”, наиболее видным выразителем этой тенденции был У. Дюбуа.

В 50-60-е годы признанным лидером интеграционистского движения выступал М.Л. Кинг, который в отличие от Б. Вашингтона проповедовал не покорное “вживание” черных в белую Америку, а единение двух рас на основе полного равноправия. В тот же период другую тенденцию, отвергавшую идею интеграции как утопию, представляли радикальные организации, самой известной среди которых были “Черные пантеры”. Их лидер С. Кармайкл сформулировал лозунг “власть черным”, требовавший от негров отказываться от бессмысленных союзов с белыми либералами и претворять в жизнь принципы расово-культурного суверенитета. В борьбе за свои принципы черные радикалы оправдывали использование силовых методов.

В последней трети XX в. две тенденции сохраняли свое влияние, причем удельный вес радикальной тенденции к концу столетия стал нарастать. Ее выражали несколько радикальных организаций, наибольшую известность среди которых приобрела “Нация ислама” во главе с Л. Фараханом. Фарахан и его сторонники способствовали оформлению черного национализма экстремистской окраски. Среди многих черных американцев распространялось убеждение, что интегрироваться в белую Америку можно только преобразовав себя по подобию белых, т. е. ценой отказа от собственной социокультурной идентичности. Черный радикализм в существенной мере означал протест против подобной цены.