Мир в моих руках
Шрифт:
— Так… из того мира уже кто-то приходил? — заинтересовался Тайаелл.
— Кария, — как-то грустно выдохнул Гаад. — И, кажется, ещё кто-то был, — он нахмурился, пытаясь вспомнить.
— Кария?!
— Последняя Посланница?! — краснокрылый и повар оживились
— Так она… оттуда? — Карст как-то уж очень внимательно посмотрел на меня. Потом — На Гаада. И опять на меня.
— О, так мы сможем что-то узнать о Карии! — ликовал Тайаелл.
— Она в своём мире была из обычных людей, — грустно уточнил Старейшина, — Навряд ли этой девочке что-то о ней известно. Тем более, у наших миров разрыв во времени.
Испуганно уточнила:
— Большая разница?
Подумав, он уныло ответил:
— Похоже, что у вас прошло десять лет, а у нас — десять дней.
Чашка выпала из моих рук, расплескав фруктово-ягодный морс по лицам и одежде
У нас прошло почти десять лет, а у них… только десять дней?! И… и как же я теперь отцу расскажу про себя? Ну, привет, папаша, там дней десять назад у тебя с моей мамой что-то было, и вот тебе я — почти взрослый уже человек и ваша дочка по совместительству! Я бы на его месте не поверила, что явившийся через полторы недели ребёнок уже примерно десяти лет — это мой собственный. К тому же… разница во времени… Разрыв между двумя мирами… И как я вообще умудрилась появится на свет?! А, точно, мама, кажется, что-то такое уточняла: она была в больнице на операции… И прямо с операционного стола вдруг попала в папин мир! Там у неё тело было схожее, но здоровое — она не сразу даже обнаружила, что с сердцем что-то не то — так естественен было его здоровый ритм. И в этом мире у них была ночь с моим отцом… А в её мире я родилась не сразу… Вообще, беременность у неё проявилась через несколько месяцев после операции. То ли сказалась разница во времени, то ли разрыв большой между двумя мирами, то ли… у меня был ничтожно мал шанс родиться?.. И когда я выдержала битву за жизнь, тогда только и проявилась в мамином теле? Прошло дольше девяти месяцев там…Так, что-то я уже запуталась во времени… Но моя жизнь… моя жизнь! Это что, получается, вот этот разрыв между двумя мирами — он проявился внутри меня? Или…он мне однажды как-то аукнется? И… и, наверное, во мне есть что-то от обоих миров… Поверить не могу: я — ребёнок двух разных параллельных или, даже, далёких друг от друга миров! Не дочь двух народов, нет, я — дочь двух разных миров! Ужас! Волосы дыбом встают!
— Возможно, что из вашего же мира приходила Эррия, — вдруг добавил отец.
— Эррия? — повторила я, словно смакуя на вкус произнесённое им имя, — Эррия…
Нежностью веяло от этого имени… И жгло, и кололо оно меня…
Эррия… кто ты? Кто ты… для меня?
— Десять дней назад от нас ушла Кария, Посланница Небес, а ещё, как ни странно, хранительница с даром менять цвет крыльев, — объяснил Гаад, заметив мой интерес, — чёрные хранители приняли её за чёрную. Белые — за свою. А она оказалась изначальной — краснокрылой, способной управлять не только Светом и Тьмой, но и Третьей силой. Её сила долго пряталась и от нас, и от неё самой. До неё несколько веков Посланников не было. И мир был в очень тяжёлом состоянии. И ещё — она была первой Посланницей за несколько тысяч лет со времён Великого раскола. До неё было много Посланников-мужчин. Предшествующую ей Посланницу Небес звали Эррией.
Эррия… Посланница Небес… Мне надо выяснить о ней побольше… Я почему-то уверена в этом.
— Кажется я вот про это «рождество»… Так оно звучит? Будто я ещё где-то о нём слышал, — вдруг сказал Тайаелл, дёргая прядку волос.
— Про Эррию очень мало сведений. Да и мирами Посланников почти никто из хранителей не интересовался, — озадаченно произнёс Гаад, — Где ты слышал слово из того мира? В каком источнике?
Но Тайаелл, как ни силился, не смог вспомнить. Мол, слышал где-то, случайно. Давно… Обрывок чьего-то разговора… вопрос…
— До появления Карии? — допытывался Гаад.
— Кажется, задолго до того… — краснокрылый наморщил лоб.
Жизнерадостно уточнила:
— О, так из моего мира не только я и Кария?
— Кто-то ещё есть… — растерянно сказал Старейшина.
А что-то наши сюда зачастили… Или же оба мира связаны ещё теснее, чем мы предполагаем?.. Ой, а если это были слова Кирилла? Он же тоже связан с обоими мирами! И он когда-то уже успел изучить камни на дороге по Белой земле! И даром своим пользоваться уже научился! И… если так подумать… вот он сделал себе взрослое тело, но другие хранители его не узнали. По крайней мере, те, которых видела я. Значит, он давно уже здесь не был?.. Ну, допустим… вот он сказал, что уже умирал… Может, его здесь как раз и убили? Но… это было задолго до маминого появления… Хм, возможно, десятки или сотни лет отделяли того спрашивающего о «рождестве» от нашего мира… тьфу, от моего времени! А тут-то могло пройти не столь и много… Но если здесь «задолго до того», то сколько лет прошло в мире моей мамы?! Так, у меня
проснулся азарт первооткрывателя и следопыта!Гаад отодвинул тарелку и серьёзно спросил:
— Назовёшь своё имя, дитя?
Помявшись, прислушавшись к себе — возмущения или отторжения от его просьбы не ощутила, так что вроде всё в порядке — представилась:
— Надя. Ну, а если полностью: Надежда.
Повисла долгая задумчивая тишина.
— По смыслу похоже на имя прошлой Посланницы, Карии, — наконец сказал Гаад, — Для некоторых народов её имя читалось как «Вера», «Надежда», «дающая надежду, «приносящая надежду».
Вера и Надежда… Кстати, да, у нас с мамой имена похожие. Для полного комплекта не хватает Любы-Любови. Эх, как ни копни, а всё становится ещё более запутанным!
— Так хочешь попытаться разобраться в причине твоего прихода с моей помощью?
Посмотрела в глаза отца. Кажется, он искренне хотел помочь. И ему ещё самому хотелось разобраться. Но я боялась признаваться, кто я ему. Вдруг не поверит? Вдруг я — первый ребёнок двух миров? Как тогда доказать возможность моего существования? И надо ли? В общем, решила прояснить ситуацию с Кириллом, а про маму умолчать.
Гаад расспрашивал очень подробно. О многих неважных вроде бы вещах, таких как случайности, зацепившие меня события, чьи-то слова или действия, мои мысли или чувства по поводу чего-то… Стоило заикнуться о первом видении — и пришлось и это в подробностях описать… Сложно было всё вспомнить в хронологическом порядке… А уж чувства, мысли и детали… А отец всё спрашивал, спрашивал, но ничего сам не говорил… Наверное, уже и сам вконец запутался во всей этой мешанине фактов и сведений.
Как и ожидалось, Кирилл его очень заинтересовал. Хранитель то выпытывал новые подробности, то долго и напряжённо молчал. Да и Карст с Тайаеллом притихли как мыши под веником…
Сначала показалось, будто стены кухни раздвинулись, а потом увидела горную тропу и поднимающегося по ней…
Лицо его было так серьёзно, словно от него сейчас зависело существование целого мира. Или же в его мрачных глазах таились отблески страшного плана, из-за которого может погибнуть этот мир. Одежда простая, ничем не отличающаяся от принятых здесь. Время от времени появляется кривой шрам: от скулы на середину щеки и ещё косая неравномерная линия до подбородка — и исчезает через несколько секунд, словно тает на бледной коже. За спиной сложены крылья, белые, большие, будто соколиные. Иногда перья на них от кончиков и почти до основания меняют окраску, становясь то грязно-серыми, то иссиня-чёрными. И как будто начинают обжигать жгучим сумраком.
Вот он поднялся на вершину горы. К большой и гладкой каменной пластине, местами белой, местами чёрной. И, отчасти, красной. Казалось, над красными пятнами временами вспыхивают и пропадают тусклые красноватые искорки. Парень медленно взошёл на самый центр пластины, встрепал тёмно-русые волосы.
— Ты, скорее всего, знаешь, для чего я пришёл сюда. Но для глухих я хочу повторить, — усмешка исказила его лицо, отчего то приобрело какое-то жуткое выражение.
Он молчал, словно ждал, будто сейчас молния расколет небо — и убьёт его. Или же что-то подобное случится, но только тишина недоверчиво взирала с разных сторон. Сейчас даже птицы над горой не летали.
— Я требую, чтобы ты поговорил со мной! — прокричал странный хранитель.
И никто не ответил на полный ярости крик.
Зеленоватая дымка окружила его правую ладонь — и вдруг каменный меч появился в его руке, тёмно-синий, настолько тёмный, что иногда казался чёрным.
— Или я разрушу что-нибудь ещё! Ты слышишь?! Я превосходно научился разрушать — и ты это видел!
Но то ли не было никого, до кого отчаявшемуся хотелось докричаться, то ли тот равнодушно взирал за всеми его действиями. И снова не дождавшись никакой реакции, хранитель с криком ударил лезвием меча по плите. И снова ничего не произошло. Он заорал ещё отчаяннее. Новый удар и… лезвие лужей растеклось по плите.
— Я не перестану требовать справедливости! Не хочешь говорить со мной с Горы справедливости, так тебе же хуже! — продолжал надрываться в отчаянном крике пришелец.