Мир в моих руках

— Слушай, а ты кто? — дружелюбно уточнил юнец.

— А ты чего с белокрылыми не поделил?

— А тебе-то…

— Да ну тебя!

Он вроде обиделся и отстал. Шагов на двадцать или около того. Гордый, щенок. Но потом догнал, пристроился сбоку. Заявил, будто об урожае яблок лет трёх, а то и тридцати давности, спокойно и даже со скукой:

— Ну, я подрался с белым Старейшиной.

— Он тебя оскорбил?

— А ты откуда знаешь? — выпучился хранитель.

— Да такую надутую гордость оскорбить немудрено.

— Да ты!..

Устав пререкаться и почувствовав нарастающую головную боль, собирался было переместиться, но парень как учуял, схватил за рукав:

— Постой! Я…

Мужчина смерил его насмешливым взглядом.

— Ну?..

— А давай дружить? — юнец притворно изобразил самую что ни на есть дружелюбную — как ему казалось — улыбку.

«Не с его характером улыбаться с искренней теплотой и дружелюбием»

— А ты, сопляк, смотрю, расчётливый, — усмехнулся.

— Да я просто так… и ты меня спас… давай пойдём и выпьем по такому поводу? — пальцы его скользнули в карман штанов и выскользнули обратно с золотой монетой, — У меня хватит деньжат на отличное вино.

— Раз своих силёнок не хватает справиться со Старейшиной и его сворой, решил завести сильного приятеля? Ты не обнаглел ли?

— Да я искренне! — соврал тот. На сей раз — почти убедительно.

«Только он так волнуется, что я не соглашусь, что в его теле равновесие сдвинулось и заметный всплеск Тьмы. И ведь не подумал же об этом. Или… не прошёл обучение до конца, а уже довёл белого Старейшину. А ведь въедливый же, зараза»

— Тогда впиши в свои расчёты на будущее: если тебя спасли, а ты ударил в спину — потом лучше с предложениями дружбы не приставать. Возможно, одно из твоих милых дружеских заявлений скажет последним, что ты скажешь в своей жизни.

— Ну, я…

Он уже прошёл улицы три. И уже было всерьёз успокоился, что гордого юнца достал — и тот отлип, как тот его нагнал и преградил дорогу.

— Я это… того… — и то бледнел, то краснел.

— Ты разберись вначале: того или этого, — осклабился мужчина, ударил парня по плечу так, что тот едва не упал и пошёл дальше.

Тот, впрочем, его догнал. Дорогу перегородил. Бледный, трясущийся. И, словно прыгая в пропасть с обрыва, а то и в яму со змеями, отчаянно выдохнул:

— Прости, что я тебя ударил!!!

Спаситель задумчиво погладил подбородок, обрастающий щетиной.

«Одежда сгнила, борода почти не выросла… наверное, тело застряло в пограничном состоянии, когда было не до бороды и прочего, шла схватка за жизнь… но одежда сгнила и осыпалась от прикосновения… я, что же… сколько лет я там провалялся в пограничном состоянии?! И до какого состояния нужно было довести тело, чтобы оно так долго болталось на границе и так долго заживало? До сих пор ещё следы не отошли… и… почему?.. Что со мной случилось?..»

— С моей стороны было гадко бить тебя в спину, после того как ты меня спас… П-прости…

— Такое ощущение, будто ты в первый раз в жизни извиняешься, — усмехнулся. Бесить юнца почему-то понравилось.

— Ну… — парень заметно смутился.

— Ладно, я тебя поздравляю с первой в твоей жизни попыткой извиниться, кстати, неудачной. И пойду, — и пошёл мимо.

И бросил, уходя:

— Если ты будешь таскать за собой столько штук, созданных из Света, они будут так же легко тебя находить. Выкини всё. И заведи себе обычное оружие — его хранителям не видно.

— Так… они меня видят, что ли? — голос раздался уже испуганный, — Нет, не может быть… если бы они видели, где я, они бы сразу меня все нашли и прибили…

— Да они и так знают, где ты. Но, может, дают тебе шанс приползти обратно, на коленях, с извинениями, целованиями их ног и мольбами о помиловании. Потому присылают отряды тебя бить не сразу, а с перерывами. Чтобы ты помучился, пришибленный, и задумался.

— Думаешь? — юнец возник где-то сбоку, — Хотя, наверное, ты прав… а что, вещи, созданные из Света, действительно видно?

Проворчал, не глядя на него:

— Почти любому хранителю, даже чернокрылым. Как сгустки-уплотнения из чистого Света. Особенно заметно, когда у носящего эти предметы Равновесие не в порядке — отлично выделяются на фоне Тьмы и хаоса.

Всё-таки не выдержал и покосился на лицо юнца. Медленно бледнеющее. И правильно. Давно пора умнеть.

— Ну… э… благодарю тебя за совет, мой спаситель.

— И, кстати, чтоб ты знал: Старейшины, что белый, что чёрный, что красный спокойно видят сквозь пространство. И иногда не только они. Узнать где ты и чем занят — им пара пустяков. Так что лучше бы ты вернулся на Белую землю и как следует извинился. И, как переживешь своё наказание… если выживёшь… Больше старшим не хами. Особенно, Старейшине.

— Так… они видят?!

— Хорошо видят.

Украдкой взглянул на него — используя дар — ага, ещё больше побледнел. Странно, до чего сладко с ним ругаться!

— Но я Старейшине не хамил.

— Да-а? А что за тобой они как бешенные носятся?

Парень остановился, упёр руки в бока:

— А я просто этому старому дурню сказал, что он мне не указ! И вот стану я на его место — и он раскается, что посмел меня бить по лицу!

— И что, вот так же стоял, руки в бока уперев, перед Старейшиной своим?!

Тишина. И робкое:

— А ты… спиной меня видишь, что ли?! У тебя же глаз на затылке нет!

— Я тебе что недавно говорил?..

— Э… что Старейшины и некоторые хранители умеют видеть на расстоянии. Мразь, ты — Старейшина чернокрылых?!

Жезл возник у него в руках мгновенно, юнец, правда, почуяв колыхание Равновесия пытался было увернуться… и получил пинком по мягкому месту, со спины… впрочем, выяснилось, что в бешенстве он тоже умеет быстро и точно перемещаться… Впрочем, даже молодому и умеренно целому, ему всё равно не хватало выдержки и ловкости.

— Думаешь, Старейшина чернокрылых стал бы тебе ценные советы давать, уча недоумка? — спросил его спаситель, распластав по земле и опять наступив ногой на его почти белоснежную рубашку.

— Ты! — начал было парень, но встретившись взором с мужчиной, притих и чуть погодя сказал, — Может, прикончил бы сразу. Или бы добивал долго и с муками. Разве что хотел бы переманить к себе.

— Тьфу, ты бы хоть выяснил до того, как хаять своего Старейшину, как выглядит нынешний Старейшина чернокрылых.