Мир вашему дому!

* * *

Бежали непрерывно почти четыре часа. Конечно, никто больше не думал о лодках или о городе — стремились только уйти подальше и запутать следы в бесконечных ручейках и речушках, на каменных осыпях. Не останавливались — даже чтобы напиться — пили на бегу, снова и снова, и на смену жажде пришли усталость и голод.

— Оторвались, — Женька остановился не сразу, а постепенно — очевидно, ноги завелись так, что не подчинялись приказам мозга.

— Похоже, — затормозив рядом с ним, прислушался Игорь. И недоверчиво спросил сам себя: — Неужели вырвались?!

ИНТЕРЛЮДИЯ: ПЕСНЯ КРАСНОГО ВОЛКА (1.)

Я — красный волк. Я обложен, как беглый зэка И охотничьи слышу рожки… Я — красный волк. Моя шкура впитала закат, Мне не страшно бежать на флажки… Я — красный волк. Серым выбили зубы, шакал В ихней стае теперь вожаком, А. я — красный волк. Так неужели жакан Промахнется с десятка шагов?! Когда пуля ослепнет, И пламя взвоет: "Ложись!" Рассмеется вослед мне Моя прошлая серая жизнь. Сговорится двустволка С ней на красной пене — Ведь у красного волка На снегу смерть краснее вдвойне! Я — красный волк. Пожелтела луна от тоски, У нее календарный запой… Я — красный волк. Жить с волками, а быть по-людски — Это значит — остаться собой. Я — красный волк. Волчья ягода — мой талисман, Я на ней настоял свою кровь! Я — красный волк. Мною ночь довольна весьма, Этой мастью, давая мне кров…

1. Слова А.Земскова

14.

Весь день они перележали недалеко от дороги, по которой шли войска, в густом кустарнике. Спали, просыпались, снова спали, пока не отлежались. Дорога на какое-то время опустела, в вечернем свете все еще висела над нею сухая пыль.

— Они серьезно взялись за подготовку к походу, — «Рубака» кусал травинку. — Сколько же тут войск, черт бы их побрал!

Ему никто не ответил. Игорь смотрел на эту дорогу, на висящую над нею в воздухе желтую пыль — и почему-то вспоминал, как в прошлом… нет, в позапрошлом (что это он?) году, летом… мысли как-то сбились, он никак не мог сообразить, о чем, собственно, думает. Потом почему-то услышалось, как ревет и трещит огонь, всплыли какие-то перекошенные лица под ногами, и РПП, из которого он стрелял через плечо, держась за веревку одной рукой, вдруг подскочил, попав ему по губам торцом… а мокрое от пота лицо Витьки Сердюкова приближалось так медленно… И вдруг это оказался не Витька, а Денис Карташов — сидя на поваленном дереве, он постукивал стволом РАПа по колену и, чему-то улыбаясь, пел по-английски дикую, заунывную старинную песню:

— Ах, бедный мой Томми, бедный мой Том — о-хэй… о-хэй… Зачем ты покинул старый свой дом — о-хэй… о-хэй… Под парусом черным пошли мы в набег — Все семьдесят пять человек!.. о-хэй…

"Странно, почему я на экзамене?" — подумал Игорь. И сообразил, что просто спит. Он открыл глаза и снова увидел пустынную дорогу, но впереди уже где-то маячила темная голова нового строя.

— Я не знаю, что теперь делать, — буркнул «Рубака». — Тут слишком много войск.

— Брр! — Игорь потряс головой и потер виски. — Надо сделать крюк и выбираться к реке. Они не ожидают, что мы вернемся.

— Думаешь, не нашли лодки? — спросил Артем.

— Не должны были, — ответил Игорь. — И во всяком случае — это самый лучший выход.

* * *

Обоз переползал реку медленно и. тяжело. Слева и справа от крытых кожей телег гарцевали всадники, разбрызгивали воду. На облучках сидели возницы.

— Полсотни охраны, — Борька передвинул ногу удобнее.

— Нападем, — решил Рубан, снимая с предохранителя оружие. — Лодки близко, потом сразу погрузимся и погребем.

По залегшей над берегом цепочке пионеров прошло легкое движение. Ехавший вперед офицер без головного убора поднял голову — и Ян выстрелил, словно давая сигнал к началу атаки.

Игорь, встав на колено, стрелял почти без перерывов, потом свистнул, поднялся на ноги. Мальчишки, на ходу стреляя, рванулись вниз, к воде, Растерянная охрана попыталась начать отбиваться, но потом побежала — впрочем, убежать-то никто не успел. Несколько человек почти бегом бросились вдоль возов с меланхолично остановившимися тягловыми животными, на ходу полосуя полевками ремни — туго натянутые покрышки отлетали, как резиновые.

— Порох!.. Гранаты!.. Порох!.. Порох!.. Пули!.. — раздавались голоса. В одной повозке оказались сухари и копченое мясо, которыми тут же запаслись.

— Военный обоз, — задумчиво сказал Игорь, сооружая себе бутерброд (мясо было "с душком", армейская заготовка, небрежно-поспешная). — Всерьез собираются воевать…

— Сожжем, — предложил Пааво. — Отплывем — и гранатами…

— Пошли… оторвитесь от повозки, все не унесешь! — рявкнул «Рубака». — Скорее, ну?!.
– и на ходу поменял магазин.

Игорь немного задержался, осматривая плавающие на отмели трупы. Перевел взгляд на возы…

И увидел нацеленный ему в грудь — от заднего колеса — арбалет. И глаза вабиска.

Щелкнула тетива.

Игорь выстрелил.

Человек, бросившийся наперерез, коротко охнул и повалился на спину к ногам Игоря — в глухо плеснувшую воду.

* * *

Толька Жильцов умер уже в лодке, через два часа, так и не придя в сознание. Арбалетный болт, пущенный в горло Игорю, попал ему в грудину и что-то повредил внутри, потому что мальчишка при каждом выдохе коротко булькал кровью изо рта. Игорь ощущал, что у парня внутреннее кровотечение — и ничем не мог помочь.

Ничем.

А лодки летели, подгоняемые ударами вёсел. Но никуда не могли успеть. Слишком далеко было до мест, где могли спасти умирающего в одной из них мальчишку с белым и очень спокойным лицом, на котором кровь казалась черной. Игорь мог только снова и снова вытирать ее. И еще — сделать так, чтобы там, в беспамятстве, Толька не ощущал боли.

Вечером, когда отсветы заката зажгли темно-зеленым и алым верхушки деревьев на берегу, Толька умер.

Его похоронили во время короткой остановки у подножья тройного дуба, похожего на старинный венец.

ГЛАВА 12 РАЗВЕ ЭТОГО МАЛО?

И я улыбнусь.

И почувствую сердцем: я дома.

М.Семёнова.

1.

Местность вне границ Иррузая почти так же кишела войсками, как и сам Иррузай. Обратное путешествие превратилось почти в сплошные прятки. Возрастало и беспокойство — вабиска казалась слишком сильными и решительными.

К полудню пятых суток отряд остановился в тростниках на берегу протоки, которая выводила в большую долину, похожую на фляжку — горлышко входа, крутые откосы, островка рощиц, овраги, прорезающие склоны и заросшие кустарником. Отсюда до границ колонии, до Дальней, оставалось не так уж много…

…Рютти Ориккайннен двумя ударами тесака подрубил переплетенные ветви кустарника и прислушался. По ту сторону оврага перекликались ребята — Рютти видел Тойво, который с ГАПом в руках стоял за кустами и настороженно озирался. Рютти помахал брату рукой — и пролез над подрубленным кустом…

…Два человека были привязаны к вбитым в землю столбам. Молодые мужчины: один — в форме Алых Драгун, другой — в германском. Запрокинутые лица посинели от удушья. Открыв рот, Рютти всматривался и понял, как погибли эти люди — им плотно завязали на горле размоченные кожаные ремни. Ссыхаясь на солнце, кожа стягивалась… Не меньше десятка селян стояли на коленях вокруг сбившихся в кучу женщин и детей. Над ними возвышались солдаты, удивленно смотревшие на появившегося мальчишку.