Мир Вечного. Лучший дуэт галактики (сборник)

— Молодец, парень. Он здорово изменился, а, Том?

— Да, он изменился, — задумчиво повторил Лундквист. — А станцию, кстати, по его приказу, развернули так, чтобы причальные колодцы шаттлов были на обратной стороне относительно «Монитора». Словно Майк допускал вероятность чего-то подобного.

— Просто у парня хорошие мозги, Том, и он просчитал все варианты.

— Да. Как будто знал заранее, — пробормотал Лундквист, попрощался с профессором и вышел из палаты.

Лундквист узнал голоса людей через минуту после того, как включил запись. Ее доставили в офис штаб-квартиры с обычным посыльным, и проследить путь записи до человека, сделавшего ее, не представлялось возможным.

Один голос принадлежал Ставросу Валлианатосу — Лундквист сразу узнал его манеру растягивать гласные, будто он собирался спеть арию, а не вести обычный разговор. Они познакомились двадцать один год назад, когда парнишка с буйной шевелюрой и черными, как маслины, глазами, с отличием окончивший Нью-Вашиигтонский университет, поступил на работу в конструкторский отдел «Армз анд Дефенс» — первой фирмы, которую основал Джеффри Макнамара. Валлианатос стремительно поднялся по служебной лестнице исключительно за счет своей светлой головы. Он никогда не участвовал в интригах, никого не подсиживал — он просто делал свою работу. Причем делал ее настолько хорошо, что когда одиннадцать лет назад встал вопрос о том, кому поручить разработку нового оружия, оружия совершенно уникального, способного сделать существующие варианты поля отражения практически бесполезными, теоретические расчеты которого были к тому времени лишь на начальной стадии, альтернативы кандидатуре Ставроса не нашлось. Он умел загораться новой идеей, но не сгорал, утрачивая к проблеме интерес, а излучал постоянную энергию, которая питала все его окружение. Насколько он был резок в суждениях и порывист в жестах, настолько он был осторожен в выводах и в экспериментах. Полгода назад Валлианатос сказал, что может построить прототип, и построил за три месяца. Месяц ушел на доводку, и восемь недель назад прототип был испытан на отдаленном полигоне на одной из станций в поясе астероидов. После испытаний прототипа Ставрос сказал, что «готов устроить большое шоу», и Макнамара, будучи совершенно уверенным, что, прежде чем произнести эти слова, Валлианатос проверил все не десять, а как минимум сто раз, согласился.

И вот позавчера установка уничтожила экспериментальную батарею, и эта неудача отбросила работы по новому оружию даже дальше, чем когда они были начаты, — замены Валлианатосу, который курировал все направления от теории до воплощения оружия в металле, не было.

После того как Лундквист узнал второй голос, он остановил запись, прошел в кабинет Макнамары и включил систему безопасности, аналога которой не имелось даже в кабинете президента Содружества.

Голос принадлежал Майку Макнамаре.

Лундквист прослушал запись раз, и другой, и третий и теперь сидел, тупо глядя на воспроизводящую аппаратуру, окруженный энергетическим полем подавления. Он не только не знал, что теперь делать, — даже никаких мыслей в голове у него не было. Была пустота. Космическая пустота.

Зато теперь он понял, почему Майк заранее позаботился о запасе кислорода, исправности переборок и о том, чтобы шаттлы, доставившие на станцию слежения гостей, не пострадали.

И почему Валлианатос перед демонстрацией оружия приказал всему персоналу покинуть «Монитор».

Лундквист взглянул на часы — была глубокая ночь. Поколебавшись, он набрал на коммуникаторе внешний номер. После нескольких фраз он понял, что не сможет получить совет или даже просто поставить в известность человека, который мог бы помочь, и прервал разговор.

Он отключил систему безопасности, вынул кристалл с записью и сжал его в кулаке так, что грани больно впились в ладонь. Он не мог принять решение сам, хотя Макнамара в свои нечастые отлучки именно ему передавал бразды правления корпорацией. Это не тот случай — сейчас все должен решить сам Джеф. Истрачены колоссальные средства, вся работа пошла псу под хвост, но главное — погибли люди. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте Джефа.

Какой-то посторонний звук привлек его внимание, и Лундквист только сейчас понял, что это не звон в голове, а кто-то настойчиво пытается пробиться в кабинет Макнамары по коммуникатору.

Рука повисла над пультом — он никак не мог заставить себя нажать клавишу потому, что в три часа ночи искать его здесь мог только один человек.

— Да! — сказал он, уже зная, с кем будет говорить.

— Доброй ночи, Томас, — голос Майка Макнамары был дружелюбен и приветлив, — я могу зайти и поговорить с тобой?

Лундквист помолчал, соображая. Что ему может сказать Майк? Как-то обосновать свои действия? Попросить о молчании? К чему гадать…

— Я жду тебя, Майк.

Он поднялся, встал возле стола, обернувшись к двери, и положил на зеркальную столешницу кристалл. «Пусть послушает, а потом я послушаю, что он скажет», — подумал Лундквист.

Майк вошел упругим шагом человека, готового бодрствовать не только одну ночь, но и столько, сколько потребуется. Лундквист поймал себя, что смотрит на него не как на сына своего друга, а как… на кого? На врага? На дебильного мальчишку, не ведающего, что сотворил? Или как на больного, нуждающегося в срочном лечении?

— Привет, Томас, — сказал Майк, — ты не будешь против, если я промочу горло? — Он широко улыбнулся и, подойдя к бару, смешал себе фруктовый коктейль, после чего вновь подошел к столу и по-хозяйски устроился в кресле Макнамары-старшего.

На лице его еще не совсем зажили царапины — ему тоже досталось от осколков стекла в момент катастрофы.

— Здравствуй, Майк, — с задержкой ответил Лундквист, пристально его разглядывая, — у меня тут одна запись. Мне бы хотелось, чтобы ты ее прослушал.

— Можно и прослушать. — Майк отхлебнул из бокала и внезапно подался вперед. — Только я сомневаюсь, что в этом есть необходимость.

— Не понял, — протянул Лундквист.

— Ты, вероятно, думаешь, что запись прислал тебе Валлианатос, чтобы оправдать свой поступок, так?

— Ну… как один из вариантов.

— А среди них есть такой: запись послал я, Майкл Макнамара?

Лундквист нащупал за спиной кресло и тяжело осел в него.

— Зачем?

— Что «зачем»? — немного насмешливо, но благожелательно спросил Майк. — Зачем послал запись или зачем принудил Валлианатоса взорвать «Монитор»?

Лундквист молча смотрел на него, находя новые черты в лице Майка, которое менялось с возрастом на его глазах. Нет, раньше в нем не было подобной уверенности, жесткости и сознания собственной правоты. Между бровями залегла складка, подбородок будто стал более тяжелым, выдавая силу воли и упрямство Макнамары-младшего. Да и глаза похолодели, словно стали осколками того самого стекла, которое в нескольких местах пробороздило Майку лицо.

— Как ты заставил Валлианатоса взорвать «Монитор»?

— Правильный вопрос, — кивнул Майк, — ты ведь понял, что на кристалле только часть нашей с ним беседы, да? Ответ очень прост: ты помнишь, как пятнадцать лет назад на ходовых испытаниях взорвался «Гиперион»? Я-то этого не помню — мал был, но ты не должен забыть. Это ведь был один из немногих проколов отца.

— Это была диверсия, — глухо сказал Лундквист.

— Верно. И те, кто ее подготовил, понесли заслуженное наказание. Но все ли попали под раздачу, а, Томас?

— Ты хочешь сказать, что Ставрос Валлианатос был одним из них и пятнадцать лет ждал подходящего случая, чтобы…