Мир ведьмаков

— Огонь! — крикнул Ларион, вскинул автомат и нажал на курок.

Он стрелял, старательно ловя в прицел фигуру атамана. И кто-то сбоку от него стрелял тоже, а еще прямо у него над головой строчил, будто гвозди заколачивал, пулемет и, кажется, он был крупнокалиберный. И не было даже времени посмотреть, тянется ли вихрь к тарелке, сумел ли он ее поймать. Главное сейчас было — расстрелять весь магазин. Полностью, в надежде, что хотя бы одна пуля…

Такая пуля нашлась. И узнать, чья именно, было совершенно невозможно. Да и не имело значения. Главное — она проскочила сквозь истончившийся барьер и попала в цель. Дальше все произошло мгновенно. Барьер рухнул, и тут же в атамана попало столько свинца, что его отшвырнуло на несколько метров. Причем он не просто упал на землю, а еще прокатился по ней несколько шагов, подгоняемый дырявящими его пулями.

Ларион перестал стрелять и отпустил автомат. Из ствола шел легкий дымок. Кот терся мохнатым боком о плечо и кричал:

— Сделали-таки! Получил по заслугам!

Федоров взглянул в небо. Тарелка все еще была там. Вот она полетела в сторону удиравших солдат орды, продолжая сеять огонь, и было понятно, что удрать они не успеют. По крайней мере — многие.

Боевые машины пехоты. Ведьмак взглянул на них и убедился, что от них остались только остовы.

«Что-то слишком быстро они сгорели, — подумал Ларион. — Ненормально быстро».

Он еще раз посмотрел на то место, где лежал предводитель орды. То, что там было, на человеческое тело походило слабо. Забрызганный и подплывший кровью кусок мяса неясных очертаний.

— Кажется, все, — сказал он.

— Да, победа, — отозвался Шестилап. — И это хорошо. Я бы сказал — отлично.

Наверное, он прав, подумал ведьмак. Побеждать здорово, и победителей не судят. Только вот почему ему не очень радостно? Или он все еще не отошел от боя, все еще находится под воздействием его адреналина?

Атаман. Как у него все это началось? Почему он, ведьмак, оказался предводителем орды? Может быть, он просто в какой-то ситуации дрогнул и использовал свой дар во вред людям? Причем почти наверняка в тот раз это было совершенно оправданно и, может даже служило для правого дела. Главное все же — использовал. А если есть один раз, то обязательно будет и второй. А потом третий, четвертый. И какой-то из них был уже не так «чист», как первый.

Как известно, любая дорога начинается с первого шага. И если он сделан, то она будет пройдена до конца. Неизбежно.

Он не удержался и еще раз взглянул туда, где лежал атаман.

Если это дорога зла, то шансов, что конец будет именно таким, значительно больше.

— Пойдем, — сказал ему кот. — Нам тут более делать нечего. Тут и без нас теперь обойдутся. А мальчик вернется туда, куда мы и договаривались. Думаю, надо его встретить.

— Хорошо, — сказал Ларион.

Он повернулся и пошел прочь от поля боя к площади, на которой раньше стояла летающая тарелка.

18

— Вообще, конечно, по идее, надо было смыться, — сказал кот. — Прямо там, сразу после сражения.

— Бросив снаряжение и инструмент, не узнав, что с мальчиком?

— Инструмент жалко, но постепенно собрать его можно. Мальчик, как ты понимаешь, уже не маленький. Опекать его поздно. И потом ты еще не виделся с его мамой. Так жаждешь узнать, как она воспримет происшедшую с ним метаморфозу?

— Снотворное было великолепной сохранности, — ответил Ларион. — Если с ним ничего не случилось от времени, то она будет спать до вечера. Нам вполне хватит времени на все. И попрощаться, и собрать манатки, и спокойно уехать.

— Тебе виднее, — пробормотал кот.

Он взглянул на тарелку, стоявшую на прежнем месте, и добавил:

— Что-то долго он копается. Ты не находишь?

— Все будет хорошо, — заверил его Ларион. — Надо подождать еще.

И они стали ждать.

Минут через пятнадцать площадь стала наполняться. В скором времени вокруг тарелки образовалось полукольцо из жителей города. Мужчины, женщины, дети стояли и разглядывали летающий корабль ведьм. Молчали. Терпеливо ждали.

Ларион подумал, что им, наверное, трудно осознать, какое в их руках очутилось оружие. Или понимают? Впрочем, ему-то откуда знать?

А люк тарелки все не открывался.

— Наверное, он стесняется, — сказал кот.

— Вполне возможно, — согласился с ним ведьмак. Потом подошли мэр и его помощник. Они встали внутри полукруга, рядом с Федоровым и Шестилапом.

Минут через пять мэр спросил:

— Почему он не выходит?

Ларион пожал плечами.

— Кстати, насчет головы ведьмы все оказалось чистейшим враньем, — вполголоса сообщил Щербак.

— Да ну? — сказал кот.

— Точно, как Бог свят.

— А что вместо нее было? Чем они ведьм отпугивали от лагеря?

— Все как обычно. Несколько пластин мокрого металла. Больших, правда. Очень больших.

— Спорим, об этом знал только главный ну и еще, может быть парочка его приближенных, — сказал Шестилап, — а все остальные в орде даже не подозревали. Так обычно и бывает.

— Вполне возможно, — сказал Щербак. — С другой стороны, надо ли простым исполнителям знать все? Будут ли они от этого счастливы или как раз наоборот?

Он еще что-то добавил на эту же тему, но Ларион его не слушал. Ведьмак смотрел на тарелку и просто ждал. Не интересовали его рассуждения о том, что положено обычным гражданам, а что нет. Пространные, с доказательствами, составленными из жизненных случаев. Да и устал он за сегодняшний день довольно прилично. Хотелось только докончить все дела, потом уехать из города, найти укромное местечко, может быть, не так от него далеко, и просто отдохнуть. Ничего не делать, просто валяться на траве и думать о чем-нибудь очень приятном. Вспоминать Анну, например.

Тут Щербак замолчал, и Ларион взглянул на него не без удивления. Ему казалось, что помощник мэра собрался говорить на тему о неравенстве очень долго. Значит, есть и другая тема, более важная. Какая именно?

— Ведьмаки, наверное, самое сильное оружие в этом мире сейчас, — неожиданно сказал мэр. — Причем чем меньше остается снарядов и патронов, тем они будут становиться сильнее.

— Правда? — улыбнувшись, не без иронии спросил Ларион.

— Этот мир — мир ведьмаков, — убежденно сказал Жуков. — Рано или поздно они станут его владельцами. Они владеют им уже сейчас.