Мир

— Вы преувеличиваете мое влияние, сир, — ответил Том. — Скорее вас спас Дункан Сэндис[1] с его ракетной программой. Или авторитет Брофи, как эксперта по авиации. Я всего лишь помог в редактировании статьи и протолкнул ее в печать.

— И Сэндис тоже, — согласился король. — Но ваша статья помогла не меньше…

И они углубились в разговор об интересных и неожиданных поворотах в истории авиации Англии, США и Ганновера. О том, как на эту историю повлияли некие тайные и не очень тайные пружины, доступные Томпсону, официально работавшему в то время в нескольких авиационных изданиях. Неофициально и фактически — вместе со своим начальником в АНБ — в отделе, курировавшем разведку по авиационным вопросам, о чем его собеседник если не знал, то явно догадывался. А также — самому королю, как почетному маршалу авиации аваиабазы Бенсон Королевских английских ВВС… От авиации разговор плавно перешел на войну, причем король с неподдельным интересом расспрашивал Тома о подробностях боев во время высадки в Нормандии. А особенно — во время операции «Маркет-Гарден».

Потом они перешли на обсуждение сравнительных возможностей ганноверского легкого истребителя «Нэт», производимого по английской лицензии и русского МиГ-21. Но доспорить не успели, король, увидев подходившего к нему слугу, извинился и закончил разговор, попрощавшись и пообещав дать эксклюзивное интервью.

Том тоже поспешил ретироваться с места разговора под градом любопытных, недоумевающих и злых взглядов окружающих. Причем ему показалось, что кто-то смотрел на него не просто со злобой, а словно через прицел. Отчего у Томпсона прямо-таки взвыло то чувство, которое обычные люди называют паранойей, а некоторые опытные разведчики — чуйкой. Ну да, несмотря на фактически вассальное положение, англичане вполне сохранили как свои интересы, не всегда совпадающие с американскими, так и свои спецслужбы. Какая-то из них, возможно, решила, что слишком близкое знакомство Тома и Майкла не очень полезно для этих самых интересов островного государства. А может быть были еще какие-нибудь другие причины. Например, могли всплыть какие-то старые счеты из-за его послевоенных приключений в Европе. Могли на него выйти те же поляки или болгары с румынами. «Зуд в простате, а не разведки», как выразился однажды один из его знакомых резидентов военной разведки в Восточной Германии. Но очень активные и часто действующие без согласования с советской разведкой. Могло также оказаться, что он ошибается. Но проверять точность своих ощущений Тому, учитывая, что он сейчас был не один и в роли простого репортера, очень не хотелось. Именно поэтому Томпсон решил подстраховаться, позвонил по одному хитрому телефону. И получил указание два дня до встречи с Его Величеством выходить из отеля пореже. Тем более, что «Гранд Палас Хоутел» в котором они с Эмми остановились представлял в сущности небольшой город в миниатюре. в котором было все. Действительно все — от зимнего сада на крыше до нескольких ресторанов, баров и кафе, магазинов и парикмахерских, и заканчивая химчисткой и прачечной в подвале.

Конечно, сидеть в номере все время не будешь, даже несмотря на медовый месяц. Поэтому на второй день Том все-таки столкнулся со своими недоброжелателями. Точнее, с одним из них. Томпсон как раз шел по опустевшему к вечеру коридору к лифтам. И ему очень не понравился идущий навстречу незнакомец с зонтиком в руке. Настолько не понравился, что Том решил вернуться к ресторану. Чем и спровоцировал противника на поспешную атаку. Держа зонтик, словно шпагу, он подбежал к развернувшемуся Томпсону и попытался уколоть его в ягодицу. Не учел он только одного — даже ботинки на толстой каучуковой подошве не смогли приглушить полностью звук его шагов. Том в последний момент резко отвернул в сторону. Зонтик с металлическим стуком врезался в стенку, оставив на стене пятно отбитой краски и стекающей непонятной жидкости. Противник еще не успел осознать свой промах. А Том резко развернулся. Нанес удар правой рукой в горло. И одновременно ударом левой вогнал ему в грудь тонкий и спицеобразный кинжал. И тут же отпрыгнул, чтобы не столкнуться с падающим телом киллера. Подхватил выроненный в время схватки пакет. Осмотрелся. Никого не было, коридор вымер как по заказу. Не обращая внимания на хрипящего и агонизирующего противника, Том развернулся и быстрым шагом рванул назад, к ресторану. Спешил, несмотря на наваливающуюся слабость и усталость, пересиливая себя и одновременно думая, что в войну все переносилось намного легче.

Стараясь не мелькать в дверях, аккуратно обошел попавшуюся навстречу о чем-то своем галдящую группу азиатов (мелькнула мысль — корейцы… и зачем они здесь) и вышел в лобби[2] отеля. Удачно, надо признать, вышел — внутренний телефон как раз освободился. Поэтому Том безотлагательно позвонил в свой номер. И почти минуту ждал, когда же Эмми возьмет трубку. Ждал, мысленно покрываясь холодным потом и, по ощущению, седея с каждой трелью звонка. Наконец в трубке раздался немного искаженный телефоном родной голос.

— Халло! Слушаю!

— Эм-м-ми, — он невольно сглотнул накопившую слюну, чуть не подавившись. — Это я. Ты одна?

— Да. А что…? — удивилась Эммануэль.

— Ничего особенного. Ковбои шутят, — это была оговоренная заранее фраза, означающая, что жене надо аккуратно закрыться в номере. Затем достать из чемодана небольшой, почти игрушечный на вид пластмассовый пистолетик, стреляющий отравленными стрелами и… ждать, когда подойдет Том. Всю подноготную ей Томпсон естественно не рассказал, но то, что он работает на правительство и работа эта может быть весьма опасной, она уже знала. Хотя и не очень одобряла. Впрочем, при принятии предложения «руки и сердца» ей это нисколько не помешало. И к инструкциям, которые ей наговорил перед поездкой Том отнеслась со всей серьезностью. Поэтому сейчас Томпсон спокойно положил трубку и медленно, делая вид, что не замечает поднявшейся вдруг суеты, направился к лобби-бару.

Взяв «шот»[3] виски, он присел за стойкой, разглядывая в зеркало за барменом суету в лобби и пытаясь анализировать случившееся. Ответить для себя на два классических вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Способ, примененный в покушении, использовался обычно болгарской разведкой. Но само дилетантское исполнение намекало, что все не так однозначно. Болгары наверняка нашли бы киллера намного умнее и профессиональнее. Умевшего не выдавать себя даже взглядом…

Подумав, англичан Том поставил в самый конец. Не их modus operandi[4], слишком поспешно и грубо. Болгары разместились чуть выше, также не попав в число фаворитов. Собственно, с самими болгарами Тому вообще делить было нечего. Разве что они могли обижаться на его действия в сорок седьмом. Тогда, во время очередного обострения отношений между Румынией и Болгарией из-за Южной Добруджи, Том и его команда по приказу из Вашингтона немного поработали с местными турками и румынами. Но до серьезного конфликта дело так и не дошло, при русской помощи стороны быстро договорились. К тому же сам Томпсон был на третьих ролях и вряд ли засветился настолько сильно, чтобы его за это хотели убить. А вот после отсечения двух маловероятных виновников список становился пугающе большим. В него попадали даже те случайно встреченные корейцы, поляки, собственно американские недоброжелатели, желающие радикально решить проблему, и даже «товарищи из Центра», у которых в Министерстве Госбезопасности тоже были различные течения и всевозможные утечки информации. Отсюда вытекал очень нехороший вывод — без знания причин, он не может спрогнозировать ни возможностей повторения покушений, ни возможностей противника. Следовательно, он уязвим более чем полностью. Но и сдаваться обстоятельствам Том не хотел. Интервью такого уровня можно получить лишь один раз в жизни.

— Goddam[5]! — уступил он сам себе, разрешив выругаться вслух. Но дело надо было делать, несмотря на риск. Плохо только, что рисковать приходится не ему одному…

Поэтому он допил остатки виски и пошел к телефону. Надо было звонить Джону Броссу и попросить прикрытие из парней понадежней, знающих, что надо делать с любой стороны от мушки. Во главе с Питом Ковальски. Причем Пит пусть прикроет Эмми. Очень возможно, что заказчики покушения, заметив такое прикрытие, не рискнуть начать второй тайм. А дальше… дальше Том все равно собирался лететь домой, в Висконсин. Отдохнуть и подумать, что делать дальше.

Как и ожидал Том, появление нескольких серьезных личностей, явно прикрывающих его и его жену не осталось незамеченным ни Охраной Короны Королевства Ганновер, ни возможными противниками. Во всяком случае присланная за ним Майклом I машина оказалась бронированным «роллс-ройсом» с двумя охранниками внутри, а во время интервью король намекнул, что в курсе случившегося и извиняется за свои спецслужбы, неспособные охранить понравившегося ему иностранного журналиста. Само интервью оказалось вполне банальным, хотя и принесло позднее Томпсону премию Пулитцера. Кстати, в ходе интервью Майкл неожиданно для Тома признался не для печати, что любит свою жену, заставив того припомнить одну знакомую по ТОМУ времени песню… А еще мягко покритиковал политику США во Вьетнаме и предложил провести очередные переговоры между воюющими сторонами.

Опасаясь очередного покушения, Том вместо того, чтобы сразу лететь в Штаты из международного аэропорта Лангенхаген, снова выехал в Испанию. Тем более, что виза, полученная на период съемок, это вполне позволяла. Съемки фильма как раз заканчивались, и в Америку Томпсон вернулся вместе с основным составом съемочной группы.

[1] И в нашей, и в этой реальности — министр обороны Великобритании, отказавшийся от разработки новых пилотируемых самолетов и отдавший приоритет разработки зенитных управляемых ракет. Английский «Хрущев», так сказать.

[2] Лобби — в отеле — зона, предназначенная для удобного времяпрепровождения в ожидании регистрации, выписки и т. д.

[3] Выражение Shot glass, как называют бокал для виски в англоязычных странах, означает его объем — 45 мл для порции крепкого алкоголя

[4] Модус операнди — лат., образ действия, способ выполнения какого-либо дела, почерк (перен.)

[5] Англ. ругательство, в переводе — «черт побери» или «проклятье»

ь.

Il tempo se ne va (Время идет)

Il tempo se ne va[1]

И опять несется вскачь

Полусонная эпоха

Что ей крики, что ей плач?

Лишь бы вдаль вела дорога…

С. Никифорова

Звонок прозвучал неожиданно и резко, разрубив предутренний домашний фон, состоявший из постукивания идущих часов, дыхания человека в спальной, да негромкого шебуршания и позвякивания на кухне. Телефон же звонил без передышки, словно на том конце провода заранее решили разбудить хозяина дома. Том, вырванный из сна этим звуком, поворочался некоторое время с боку на бок и провел рукой по второй половине постели, словно кого-то разыскивая. После чего вскочил, словно подброшенный пружиной. Звонок к этому моменту замолчал, похоже, кто-то взял трубку.