Мирон сын Мирона

Идвар ничего не ответил, но отказался от предложения погостить, и на следующий же день, к явному недовольству Крейна, покинул его земли.

Так он посетил все земли на востоке Райрона, и везде он встречал всё то же самое, что и у маркграфа Крейна. И это не радовало его. В конце концов, Идвар повернул домой, в Райрон.

Он понял одно: что-то готовится здесь, что-то затевается за его спиной, и что-то недоброе. Будет война…

*

Вернулся в Райрон он лишь к вечеру двадцатого дня, его уже ждали. Пока переделал всё после поездки: переоделся, помылся, поужинал, отдал указания свите, что была с ним, к Аэлле и маленькому сыну пришёл уже в глубоких сумерках. Склонился над кроваткой, глядя в лицо спящего ребёнка. Он подрос за эти дни, личико стало ровненьким, беленьким, чистым. И в душе просыпалась трогательная нежность к нему, к маленькому сыну.

Идвар шепнул Аэлле:

— Давно он спит?

Та кивнула головой в ответ, добавила громче:

— Как поел, так и заснул. Теперь будет спать, пока не проголодается. Ты не бойся, он крепко спит, его и миропольскими трубами не разбудишь…

Идвар улыбнулся, вспоминая о них; здесь, в Райроне, такой традиции не было. Аэлла предлагала как-то ему: “Хочешь, можно ввести, люди привыкнут…” Но он отказался, — зачем? — для Райрона это будет чужим, наносным, не стоит.

— Кормилицу нашли? — опять спросил.

Аэлла отрицательно покачала головой, закусив губу.

— Я сама его кормлю, — глянула через бровь, — никому не дам, буду сама… Нашла только няню, чтоб полегче было…

Идвар не сводил с неё удивлённого взгляда, ответил:

— Как хочешь… Дело твоё, может, у вас так принято…

— Я знаю, — перебила его Аэлла, — тебя кормила кормилица, чужая женщина, у нас тоже так принято… Но у тебя не было матери, а я… есть… Я так хочу…

— Я тебя понял… — Идвар дёрнул подбородком, удивляясь её реакции. — Я понял…

Аэлла опустила голову, глянула на спящего ребёнка. Она так решила, что кормить будет его сама. Никто. Только она сама. Она готова была не отходить от него, дарить ему каждый миг, окружить любовью и заботой. Уже и боль, и страдания его рождения забылись. Был он, её маленький мальчик, самое ценное, самое дорогое. Идвар будет уезжать, будет уходить от неё, а сын его будет рядом… Её мальчик… её сыночек…

Аэлла посмотрела на Идвара и заговорила:

— Я ещё не дала ему имени, ждала тебя, хочу, чтобы ты сам назвал его, по-своему, как это принято у вас…

Идвар задумался. Двадцать дней, а у ребёнка ещё нет имени, надо это делать быстрее, тем более, его же пора уже крестить.

— По имени деда… — прошептал чуть слышно.

— Эдуор? — Аэлла нахмурилась. — Как твоего отца? — Отца нынешнего короля звали так же. — Только не так! Бога ради, Идвар… — Он пожал плечами, и тогда Аэлла спросила сама:- А как звали брата твоего отца, Мирона?

— У нас было два Мирона, старший погиб, когда мне было два года, в войне с Гибернией, а младший — учил меня, он умер — мне было шестнадцать, простыл в горной реке, и началось воспаление лёгких…

— Старшего Мирона? — Аэлла подтолкнула его ненавязчиво в нужном направлении.

— Уард…

— Ну… — она пожала плечами задумчиво. — Чем не имя для наследника? Хорошее имя. Уард Райронский. Таких у нас ещё не было.

Идвар пожал плечами. Почему бы и нет. Пусть Уард. Но лучше было бы, если б оно звучало, как Уард Миропольский, король Уард, он был бы уже третьим по счёту. Уард III. Да!

Но вслух ничего не сказал, только вздохнул. Начал раздеваться для сна. Кроватка с ребёнком была в их спальне, рядом, в смежной комнате расположили молодую няню, в другой комнате — Аэлла часто читала, занималась вышивкой, или даже обедала, принимала здесь слуг, чтоб не отрываться от ребёнка надолго. Конечно, со временем эта тревога и мнительность станут меньше, этому подвержены все молодые мамы. А уж тем более, когда родится второй. Он должен быть, и, может, даже не один.

Идвар ложился один, Аэлла всё ещё была у ребёнка. Можно начинать ревновать. Сам себе улыбнулся. Это его ребёнок, и он тоже его любит. Любит маленького Уарда.

*

Через пару дней он проснулся среди ночи и лежал, не шевелясь. Аэлла не спала, сидя боком на краю кровати, кормила ребёнка грудью. При скудном свете свечи Идвар видел лишь её силуэт, но чётко различал её шепчущие губы — она что-то ласковое говорила ребёнку. Видел рассыпанные по плечам волосы, мягкую плавную округлость груди и головку ребёнка рядом.

Лежал тихо-тихо, наблюдая за ней, и не хотел, чтобы она знала, что он на неё смотрит. Смотрел, чувствуя, как ресницы шуршат по подушке, и боялся, что Аэлла услышит этот звук, обернётся.

Все, кого он любил, кто был дорог ему, были тут, рядом. Аэлла, жизни себе без которой он не представлял, и маленький Уард. За них он готов был жизнь отдать, сделать всё, чтобы они были счастливы. Его дорогие, самые дорогие на земле люди. И как ему хотелось порадовать их, сделать подарок.

Он мог бы подарить им целое королевство… Весь Мирополь…

Аэлла поднялась на ноги, переложила ребёнка на другую руку, накинула на плечо лямку ночной сорочки, опустила другую со второго плеча. Ребёнок пискнул, но потом чмокнул и замолк. Аэлла вернулась на место. Идвар видел, как подушечками пальцев она мягко постукивает по боку ребёнка, опять что-то шепчет ласково.

Как прекрасна она, любимая… Его любимая. Красивее в мире ничего больше нет…

Надо сегодня же будет написать королю в Мирополь. Пусть знает, что у него родился внук, самый старший внук, старше уже не будет. Пусть думает…

Это было бы здорово — подарить ему Мирополь, ему и его маме.

Совсем недавно, вчера, Идвар узнал, что невестка Вэллия, жена Майнора Олдера, вернулась домой, к своему отцу, в Солк. Король заявил о разводе сына с ней. Сейчас, наверное, ищет ему новую невесту. Торопится. А торопись, не торопись, всё равно, Уард — наследник королевского трона. Но король не хочет даже слушать об этом. Он действует не по закону. Неправильно. Так нельзя делать, как делает он. Он нарушает закон, этого не может делать король. Кто поверит ему потом? Он ненавидит своего среднего сына, ненавидит Идвара с детства, и сейчас это видно больше всего.

Аэлла поднялась, переложила ребёнка на кровать, быстро перепеленала его и убрала в кроватку, подождала, пока он заснул, и вернулась в постель. Поднырнула под одеяло, касаясь Идвара холодными руками, ногами, и он не удержался, обнял, прижимая к себе, стараясь согреть, передать тепло от каждой клетки своего тела.

— Я разбудила тебя?

— Нет, я проснулся сам…

Она легла головой на его плечо, и Идвар чувствовал, как её волосы щекочут обнажённую грудь, обнял ещё крепче, прижимаясь щекой к холодному лбу.