Мировая девчонка

Заявления были написаны хитро. Каждая из женщин ссылалась лишь на то, что им угрожают неизвестные люди, которые требуют, чтобы они отказались от приглашения во французский колледж. А туда, как известно, хочет послать своего сына Базыкин. Так что они высказывают предположение, что угрозы, которые они получают, санкционированы именно этим господином. А затем приводились и факты нападения на дочь и попытки наезда на мать.

То же самое излагалось и в заявлениях в милицию. Ну, искать машину, естественно, никто не станет, если сыщики сами не найдут ее, а по поводу «иностранных» рабочих оперативники должны были заинтересоваться. Правда, район другой. Ну, это потом видно будет.

Борис Сергеевич хоть и умный мужик, но, как всякий чиновник, меньше всего желал вешать на шею такие вот неперспективные дела. И Турецкий его уговорил, просто по-товарищески:

— Ты, Борь, вызови его и дай почитать. А потом пусть сам прокомментирует. Этого вполне достаточно, пока мы у себя раскрутим их гоп-компанию. Он будет думать, а мы станем действовать. А то ведь этих парней их промахи не остановят.

В общем, не без труда, но уломал. Люсю он отправил в свою машину, и переговоры вел с глазу на глаз. Мол, и дела никакого открывать не надо, и шума поднимать тоже не стоит. Всему свое время. Но документ в руках «важняка» заставит этого типчика поумерить свой пыл. Он-то ведь не знает, чем дело обернется, в конце-то концов. А до конца еще может быть очень далеко.

Согласился Борис Сергеевич. Но все-таки попросил, в случае чего, чтоб Саша организовал возможность поддержки сверху. И Турецкий пообещал немного напрячь Меркулова. Ну, звонок заместителя генерального прокурора окружному прокурору никогда не помешает…

В милиции отнеслись к заявлениям прохладно, но, ничего не поделаешь, пришлось зарегистрировать, хотя никаких быстрых результатов никто не мог гарантировать. А они, эти результаты, никому и не были нужны. Важен сам факт подачи заявлений и их регистрации в отделении милиции.

Заодно Александр Борисович не преминул поинтересоваться, какие продвижения «имеют место быть» в связи с заявлением гражданки Васениной по поводу факта мошенничества и отъема у нее крупной суммы денег, произведенного под видом милицейской операции возле обменного пункта валюты на Комсомольском проспекте?

Дежурный вылупил глаза. Откуда, во-первых, это известно? А во-вторых, он не обязан открывать первому встречному секреты оперативной работы.

— Да брось ты шлангом прикидываться, как моя дочка говорит, — рассмеялся Турецкий. — Вы ж еще и не думали этим делом заниматься. И дальше не собираетесь. Научились обманывать, авось, и на этот раз пронесет, верно? А ну, как не пронесет? Чего будете наверх докладывать?

— То есть, как?! — всерьез огорчился дежурный, раздумывая, вероятно, уж не лучше ли ему задержать этого настырного заявителя Турецкого?

Знал ведь майор, с кем дело имеет. Правда, одно дело беседовать с «важняком» из Генеральной прокуратуры, а совсем другое — с обычным сыщиком из частного охранного агентства. Но ведь не угадаешь, какие у него связи остались, вот в чем беда. Потому и неизвестно, под каким предлогом ему вчинять обвинение в оскорблении правоохранительных органов? А так хочется! Это же было прямо на лбу у него и написано.

— А так, майор, — отмахнулся Турецкий, — что на следующий день почти точь-в-точь повторилась та же самая история. И у того же самого обменника. Но только с другим клиентом. О чем это говорит? О том, что вы даже не чухнулись и проверять-то по заявлению ничего не стали. Ведь так, майор?

— А откуда, вообще, это вам известно? — «через губу», с откровенной издевкой, переходящей в жгучую ненависть, спросил тот.

— А оттуда, майор, что, пока вы чешетесь, тех «кидал» уже поймали, морды им набили и все деньги вернули пострадавшим, понял? Вот так надо работать, дорогая моя милиция! А мента того фальшивого, что к вам, сюда, обманутых дураков привозит, чтоб вам потом посмеяться можно было, его еще поймают, и мало ему не покажется, уж это я точно говорю!

Турецкий повернулся и пошел к выходу.

— Эй, постойте! — раздалось грозно вслед, но Александр Борисович небрежно отмахнулся и вместе с Люсей вышел из отделения милиции к своей машине.

Уже усевшись за руль, запоздало подумал, что, наверное, зря затеял такой разговор с наглым дежурным. Но уж больно противным показался тот ему. Этакая сытая и подлая морда, готовая хихикать над тем, как у него под носом людей грабят мошенники. А он — сила, он же — власть! Он может помочь, но чаще любит посылать подальше, потому что ему лень задницу оторвать от стула. А может, и свой «бакшиш» получает от тех же мошенников — тоже нельзя исключить, этих «оборотней» ловить еще — не переловить. Сколько их, подобных типов, навидался в жизни Турецкий, и не счесть!

Вспомнил: Славка Грязнов, будучи уже генералом и начальником МУРа, буквально свирепел, видя таких ментов. Что он им выдавал! Послушать любо-дорого! Другое нехорошо, не надо было унижать майора в присутствии девочки. Авторитета власти это все равно не придаст, а уважение к милиции, как таковой, сильно убавит, если оно вообще имеется еще у нынешней молодежи. Нет, зря, наверное, обострил, ну, да черт с ним, Бог, как говорится, не выдаст, свинья не съест…

Зря он так подумал, очень зря… Как раз свинья способна на такое, о чем нормальный человек даже не подозревает…

Но Александр Борисович отмахнулся от своих сомнений и повез Люську в школу. Девочка опоздала на первый урок, но знала, что надо говорить, если «Крыса» начнет приставать, а сам отправился к себе в агентство, по дороге намереваясь заскочить на Петровку, 38, и, если получится, то и в Генеральную прокуратуру, на Большую Дмитровку, 15, к Косте Меркулову. Как-никак должен ведь знать заместитель генерального прокурора, чем там занимается его друг и почему ссылается на Константина Дмитриевича. А то позвонит тот же Борисов шеф, а Костя и не в курсе. Нет, он вывернется, конечно, но зачем? Последнее дело подводить друга.

С Петей Щеткиным проблем не было. Ничего регистрировать не надо, а если появится острая необходимость, он сам окажется в нужное время в нужном месте как вполне официальное лицо.

Попутно подумал: интересно, чем у Антона там закончилось? Или началось заново? Когда виделись утром на службе, у него оставалось, видно, еще от ночи, шальное выражение лица, и глаза блестели, как в лихорадке. Известное дело, что это за болезнь. Кажется, «залетел» мужик, и по-серьезному, ну, и слава Богу… И вечером голос у него был такой, будто, в самом деле, судьба его решалась…

Наверное, поэтому и согласился Александр Борисович помочь Антону в его ситуации. В конце концов, чего злиться-то на Ваську? Его поведение — это зеркальное отражение тех конфликтов, которые постоянно возникают между Александром Борисовичем и Ириной Генриховной. Сами виноваты. Ссоры похожи на провокации, которые и падают на благодатную Васькину почву, а тот, естественно, влюблен в тетю Иру, поскольку она — надо ж такому случиться! — очень похожа на его покойную мать. Есть у Васьки и папа, а вот дяде Саше при таком раскладе, по его мнению, места в их небольшом сообществе уже нет. Так что решайте, взрослые, как вам дальше быть, а я уже для себя все решил.