Миры Айзека Азимова. Книга 11

— Таким тебе видится будущее? — вздохнула Эугения. — Человечество рассеется среди звезд, и каждая крохотная группка его будет стараться отогнать чужих от своей звезды? Вечная ненависть, взаимные козни и свары — как и все эти тысячи лет на Земле, только раздутые теперь до масштабов Галактики?

— Эугения, ничего мне не видится. Пусть человечество поступает, как ему заблагорассудится. Пусть оно рассеется, как ты сказала, пусть создает себе галактическую империю, пусть делает, что захочет. Я не собираюсь ему диктовать или направлять на путь истинный. С меня довольно моего поселения, его нужд и забот и того столетия, что нужно ему, чтобы пустить корни у Немезиды. К этому времени ни тебя, ни меня благополучно не будет в живых, и пусть наши потомки сами решают, как им предупреждать Солнечную систему и стоит ли это делать. Я пытаюсь подойти к этому делу с позиций разума, а не эмоций. Эугения, ты же умная женщина. Подумай об этом.

Так Инсигна и сделала. Усевшись в кресле, она долго с укоризной глядела на Питта, ожидавшего с подчеркнутым долготерпением на лице.

Наконец она проговорила:

— Ну хорошо, я вижу, к чему ты клонишь. Придется заняться исследованием относительного движения Земли и Немезиды. Возможно, и в самом деле не из-за чего поднимать шум.

— Нет. — Питт поднял вверх указующий перст. — Вспомни, что я тебе говорил. Этого делать нельзя. Если Солнечной системе ничто не грозит, затраты себя не оправдают. Тогда мы будем просто исполнять то, на чем я настаиваю — столетие спокойно растить здесь принесенное Ротором зерно цивилизации. Если же окажется, что это не так, что беда неминуема — совесть, страх и вина будут мучить тебя. Новость эта, конечно же, станет известна и ослабит решимость роториан, многие из которых не менее сентиментальны, чем ты. Ты поняла меня? — Она промолчала. — Вот и отлично, вижу, что поняла. — И вновь знаком велел ей уходить.

На сей раз она ушла. Глядя ей вслед, Питт подумал: она становится совершенно несносной.

Глава 7 Разрушение

13

Марлена круглыми глазами глядела на мать. Она старалась, чтобы радость не отразилась на ее лице, но душа ее пела. Наконец-то мать рассказала ей и об отце, и о комиссаре Питте. Наконец-то ее считают взрослой.

— А я бы проследила за движением Немезиды, невзирая на приказ комиссара Питта, — проговорила Марлена, — но вижу, что ты, мама, поступила иначе. Печать вины на твоем лице доказывает это.

— Вот уж не думала не гадала, что у меня на лбу печать вины, — сказала Инсигна.

— Своих чувств не скрыть никому, — отозвалась Марлена, — стоит только приглядеться повнимательнее — и все становится ясным.

Другие так не умеют. Это Марлена поняла не сразу — и с большим трудом. Люди не умеют смотреть и видеть, не умеют обращать внимание. Они словно не замечают лиц, тел, звуков и поз… и всяких там нервных жестов.

— Не надо тебе постоянно так вглядываться, Марлена, — сказала Инсигна, словно мысли их текли параллельно. Она обняла дочь за плечи, чтобы смягчить то, что хотела сказать. — Люди нервничают, когда ты пронизываешь их взглядом своих огромных глаз. Уважай их уединение.

— Да, мама, — ответила Марлена, без всякого усилия подмечая, что мать пытается как-то оградиться от нее. Она явно беспокоилась о себе самой, не понимая, что выдает себя каждым жестом. — Ну а как случилось, что, невзирая на чувство вины, ты ничего не сделала для Солнечной системы? — спросила Марлена.

— По целому ряду причин, Молли.

Какая Молли! — возмутилась про себя Марлена. — Я Марлена! Марлена! Марлена! Три слога, ударение на втором. Взрослая!

— Каких же? — угрюмо спросила она.

Неужели мать не может заметить, какое отчуждение охватывает ее всякий раз, когда она слышит свое детское имя? Ведь и лицо дергается, и в глазах зажигается огонек, и губы кривятся. Почему люди не видят? Почему не замечают?

— Во-первых, слова Януса Питта звучали весьма убедительно. Сколь бы неожиданными ни были его соображения, какими бы неприглядными они ни казались, но в конце концов приходится признать известную справедливость его аргументов.

— Но если так, мама, — он опасный человек… просто жуткий.

Оторвавшись от размышлений, Инсигна с любопытством взглянула на дочь.

— Почему ты так решила?

— Можно достаточно убедительно обосновать любую точку зрения. И если ты сумеешь быстро подыскать подходящие причины и безукоризненно их представить, можешь убедить кого угодно и в чем угодно, а это опасная вещь.

— Я согласна с тобой. Янус Питт действительно обладает такой способностью. Удивляет меня то, что ты сумела это понять.

Еще бы, — подумала Марлена, — ведь мне всего пятнадцать, и ты привыкла видеть во мне ребенка.

Но вслух сказала:

— Наблюдая за людьми, можно многому научиться.

— Да. Только помни, что я тебе говорила, следи за собой.

(Никогда!)

— Так, значит, мистеру Питту удалось тебя убедить?

— Он сумел доказать мне, что наше промедление не опасно.

— А тебе не хотелось все-таки выяснить, куда движется Немезида и чем это грозит? Тебе же следовало это сделать!

— Да, но это не так легко, как тебе кажется. Обсерватория вечно загружена. Приходится ждать своей очереди, чтобы воспользоваться инструментами. Хоть я и руковожу ею, но не распоряжаюсь бесконтрольно. К тому же, когда кто-то из нас берется за какое-то дело, все немедленно узнают об этом. Что и как делается, знают все, и почему — тоже всем известно. Так что у меня практически не было возможности получить подробный спектр Немезиды и Солнца, а потом воспользоваться компьютером обсерватории для необходимых вычислений так, чтобы об этом никто не знал. Полагаю, что у Питта в обсерватории есть люди, которые приглядывают за мною. И если бы я выказала норов, об этом ему непременно стало бы известно.

— Но что он может тебе сделать, а?

— Конечно, он меня не расстреляет за измену — ты, наверное, это имела в виду? — едва ли он возмечтал о чем-нибудь подобном, но во всяком случае может освободить от работы в обсерватории и отправить куда-нибудь на ферму. А мне бы не хотелось. К тому же вскоре после моего разговора с Питтом мы обнаружили рядом с Немезидой планету или крошечную звезду: мы до сих пор не знаем, к планетам или звездам ее отнести. Между ними всего четыре миллиона километров, и спутник этот не излучает в видимом диапазоне.

— Ты говоришь о Мегасе, мама?

— Да. Это старинное слово означает «большой». Для планеты Мегас очень массивен, он тяжелее Юпитера, самой большой планеты Солнечной системы, но для звезды слишком мал. Некоторые называют Мегас коричневым карликом. — Она умолкла и, прищурившись, посмотрела на дочь, словно вдруг засомневалась, что дочь способна разобраться в сути дела. — А ты знаешь, Молли, что такое коричневый карлик?

— Мама, меня зовут Марлена.

Инсигна слегка порозовела.

— Конечно. Прости, я частенько забываюсь. Понимаешь, привыкла. Просто была у меня когда-то любимая дочурка по имени Молли.

— Знаю. Когда мне снова исполнится шесть, можешь вновь звать меня Молли.

Инсигна рассмеялась:

— Итак, Марлена, знаешь ли ты, что такое коричневый карлик?

— Да, мама. Коричневый карлик — это крохотное, подобное звезде небесное тело, не обладающее необходимой массой, чтобы давление и температура внутри него стали достаточными для синтеза ядер водорода, при этом массы тела хватает для осуществления вторичных реакций, разогревающих его.