Миры Пола Андерсона. Том 19

Наконец Свобода вздохнул.

— Я представлю вам и подробности, и их анализ, господа, — сказал он. — Я докажу, что конституционализм несет в себе семена социальных перемен, причем перемен радикальных. Вы хотите по­вторения атомных войн? Или хотите, чтобы буржуазия окрепла еще больше и попыталась заполучить голос в правительстве? Звучит не так угрожающе, конечно, но, уверяю вас, для Блюстителей это конец не менее верный. А теперь, дабы обосновать свое утвержде­ние, я начну с...

Глава 2

Адрес, данный Тероном Вулфом, привел Коффина на пятидеся­тый этаж некогда престижного дома. Джошуа Коффин помнил, как сто лет назад это здание одиноко возвышалось посреди деревьев и только грязное облако на востоке напоминало о близости города. Но теперь город поглотил здание, окружив его дешевыми пласти­ковыми коробками жилых домов. При жизни следующего поколе­ния дом окажется на Нижнем уровне.

— Как бы там ни было, — сказал Вулф, — а я прожил здесь всю жизнь и испытываю сентиментальную привязанность к этим сте­нам.

— Простите? — удивился Коффин.

— Наверное, космолетчику трудно такое понять, — улыбнулся Вулф. — Да и большинству богатых граждан тоже. Они теперь заде­лались кочевниками почище вас, капитан. В наши дни только Блю­стители, имеющие родовые поместья, да самые задрипанные голо­дранцы, слишком нищие, чтобы переселяться, помнят о своих кор­нях. — Вулф погладил бородку и язвительно добавил: — Помимо всего прочего, нынче не так-то просто найти подходящее жилище. Население Земли увеличилось вдвое с тех пор, как вы ее покинули, капитан.

— Я знаю, — более резко, чем намеревался, ответил Коффин.

— Но входите же!

Вулф взял капитана за руку и провел с террасы в старинную гостиную с широкими окнами, массивной мебелью и деревянными панелями (не исключено, что настоящими). Книжные полю! устав­лены фолиантами и микрофильмами, на стенах — потрескавшиеся от времени картины, писанные маслом. Жена торговца, простова­тая и выглядевшая на все свои пятьдесят, поклонилась гостю и ретировалась на кухню. Неужто она и вправду сама готовит? Непо­нятно отчего, но Коффина это растрогало.

— Садитесь, пожалуйста. — Вулф махнул в сторону неказистого потертого кресла. — Древнее, но весьма функциональное. Если толь­ко вы не предпочитаете, по теперешней моде, сидеть по-турецки на подушках. Даже Блюстители начинают находить это элегантным.

Конский волос зашуршал под тяжестью Коффина.

— Хотите сигару?

— Нет, благодарю. — Почувствовав излишнюю категоричность своего ответа, Коффин попытался объясниться: — Люди моей про­фессии обычно не имеют такой привычки. Видите ли, в межзвезд­ном полете массовое соотношение примерно девять к одному... — Он осекся. — Извините, я не собирался утомлять вас деловыми разговорами.

— Но я ничего не имею против. Затем я вас сюда и пригласил, прослушав вашу лекцию. — Вулф взял из ящичка тонкую сигару. — Выпьете что-нибудь?

Коффин согласился на глоток сухого хереса. Херес оказался настоящий и, без сомнения, баснословно дорогой. Жаль перево­дить такое добро на человека с неразвитым вкусом, вроде него. Но, с другой стороны, Господь недвусмысленно высказался насчет гре­ха потворства праздным желаниям плоти.

Космолетчик посмотрел на Вулфа. Торговец был дородный, валь­яжный, крепкий для своих лет, с аккуратной вандейковской бород­кой. Широко расставленные глаза придавали ему немного отре­шенный вид, будто какой-то частью своего существа он постоянно наблюдал за миром со стороны. Торговая мантия надета поверх пижамы, на ногах — домашние тапочки. Усевшись, Вулф отхлеб­нул из бокала, смачно втянул в себя дым и сказал:

— Стыд и срам, что так мало народу пришло послушать вашу лекцию, капитан. Она была чрезвычайно занятной.

— Я не Бог весть какой рассказчик, — совершенно справедливо заметил капитан.

— Зато какая тема! Подумать только — планета у эпсилона Эри- дана, пригодная для жизни человека!

Коффина охватил приступ ярости. Не успел он его обуздать, как с языка слетело:

— С какой стати все хором повторяют, что я летал к эпсилону Эридана? Да будет вам известно: эту звезду исследовали несколько десятков лет назад и не нашли у нее ни одной планеты, где мог бы жить порядочный христианин. Мой «Рейнджер» летал к эпсилону Эридана! Я думал, вы слушали мою лекцию.

— Я перепутал. В наше время так редко обсуждаются вопросы астронавтики. Прошу прощения. — Вулф говорил учтиво, но без тени раскаяния.

Коффин понурил голову, щеки у него пылали.

— Это я прошу у вас прощения, сэр. Я был возмутительно груб.

— Забудем, друг мой. Мне кажется, я понимаю причину вашей нервозности. Сколько лет вы не были на Земле? Восемьдесят семь — из них вы бодрствовали пять лет плюс вахты во время перелета. Это был пик вашей карьеры, ведь мало кому из людей выпадало на долю нечто подобное. А затем вы вернулись. Ваш дом исчез, родные рассеялись по свету, люди и нравы изменились поч­ти до неузнаваемости. И, что хуже всего, никому нет до вас дела. Вы предлагаете людям новый мир — планету, пригодную для оби­тания, хрустальную мечту всей двухсотлетней эпохи освоения кос­моса, — а они или зевают, или в открытую глумятся над вами.

Коффин молча вертел в руках бокал. Долговязый, с угловатым лицом типичного янки под шапкой волос, слегка подернутых седи­ной, он был одет в облегающий китель и черные брюки с безуко­ризненной стрелкой; на золотых пуговицах поблескивало изобра­жение американского орлана. Даже для сотрудника космической службы такая форма была до смешного старомодной.

— Д-да... — заговорил он наконец, с трудом подбирая слова. —

Я знал, что мир... что мир изменится, когда я вернусь. Естественно. Но я ожидал каких-то других перемен. Мы, то есть я и мои спутни­ки, мы, как и все астронавты, прекрасно понимали, что избрали не совсем обычную жизненную стезю. Но ведь избрали во имя служе­ния человеку, а значит, и Богу! Мы рассчитывали вернуться в кос­мическое общество или по крайней мере в Сообщество астронав­тов, своего рода нацию среди наций, — вы понимаете меня? Но рбщество так деградировало... ,

— Немногие пока осознают это, — кивнул Вулф, — однако по­хоже, что космическим полетам приходит конец.

— Почему? — пробормотал Коффин. — Чем мы провинились, за что нам такая суровая кара?

— Мы сожрали все свои ресурсы и расплодились до безобразия. Так что Четыре Всадника уже выехали на предсказанную тропу. Экспедиции нам больше не по карману.

— Но есть же заменители, новые сплавы... Алюминий наверня­ка еще остался. А термоядерная энергия, термионное превращение, диэлектрические аккумуляторы?..

— Да, конечно. — Вулф выпустил колечко дыма. — Все это есть, но всего этого мало. Теоретически мы можем произвести термо­ядерную энергию в неограниченных количествах. Но на одной энергии далеко не улетишь. Легкие металлы и пластики не заменят стали. Машинам нужно топливо. Конечно, можно разрабатывать и скудные месторождения, можно синтезировать органику и так да­лее. Но стоимость производства неуклонно растет. А все, что мы производим, с каждым годом приходится делить на возрастающее количество людей. Мы даже не притворяемся, что делим поровну, иначе все без исключения тут же скатились бы на Нижний уровень. Богатые нынче богатеют, а бедные нищают еще больше. Обычный исторический процесс: так было в Египте, Вавилоне, Риме, Индии, Китае, а теперь на всем земном шаре. Поэтому сознающие свою ответственность Блюстители (а таких больше, чем кажется на пер­вый взгляд) не считают себя вправе тратить на чисто научные исследования те миллионы, что могут хоть немного смягчить ни­щету основной массы граждан. Безответственным же Блюстителям вообще все до лампочки.