Мисс Никто

— Я рука закона. А закон говорит, что ни одной мрази нельзя нападать на детей. Даже если они заигрались на улице и опоздали домой.

Каррера с непонятным напором сказала:

— Луз оборотень. Вы, наверное, плохо её рассмотрели в темноте.

— Я видела её звериные уши на макушке. Это сложно не разглядеть. Вот принадлежность к клану не успела определить, но я думаю, что в той ситуации это было неважно.

— Но вы все равно пришли ей на помощь, а ведь нападавший — человек.

— Нападавший — мразь, ничего общего не имеющий с людьми. Просто поверьте.

Каррера робко улыбнулась:

— Простите, если обидела вас. Я не хотела. Меня все детство пугали ловцами — придет и заберет с собой. Наверное, пугая Луз тем же самым, я была не права.

Лин положил руку на плечо Ник:

— Времена изменились, миссис Каррера. Надо уметь меняться вместе с ними. И ваши извинения приняты кланом тигров. Мисс Доу не имеет к вам претензий.

— Еще раз простите…

Ник присела перед девочкой:

— Помни, что я тебе сказала — времена может и меняются, но яремная вена у всех остается на одном и том же месте. Кусай не задумываясь. Хотя я надеюсь, что это больше никогда не пригодится тебе. И не задерживайся на улице допоздна.

Луз застенчиво сказала:

— Простите за кирпич, я просто очень перепугалась.

— Ничего страшного. Хуже было бы, если бы ты ошиблась в намерениях ловца. — она медленно встала, проклиная усилившуюся тошноту.

Только через четверть часа, подписав все необходимые бумаги, Ник и Лин оказались на улице.

Лин замер на крыльце, внимательно рассматривая Ник. Он молчал. Запах дерева стал просто невыносимым.

Она, обнимая себя руками, подняла на него глаза:

— Злишься?

— Безумно.

— Прости, я не хотела. Правда, не хотела…

— Причем тут ты… Я злюсь на себя. Я шел на войну, чтобы остановить ненависть и неравноправие видов. Я надеялся, что мир станет иным. И что получилось? А ничего не получилось, Ник. Ни-че-го.

— Луз всего лишь маленький ребенок.

Лин согласно кивнул:

— Вот именно. Ребенок, родившийся в уже свободном округе, ребенок, никогда не живший в гетто, ребенок, никогда не видевший войну, ребенок, никогда не знавший лишений… И он все равно боится людей и ловцов. Не за такой мир я боролся и проливал кровь. Вот совсем не за такой. — он взъерошил волосы. — Рогатые орки, и что со всем этим делать…

В кармане джинсов Лина в очередной раз взвыл интерфон. В участке он его игнорировал, сбрасывая звонки.

Ник указала на карман:

— Да возьми уже трубку — кто-то же весьма настойчив.

Лин кивнул и достал трубку:

— Да, Мигель. Все порядке. Я её забрал. Претензий нет. — он говорил простыми, рубленными фразами, и Ник отчаянно хотелось его обнять и успокоить. — Нет, сейчас повезу в больницу… Не надо орать. Просто наблюдение. Возможен сотряс. Есть, выполнять скорее.

Ник, испугавшись больницы, приподнялась и бросила в трубку:

— Никакой больницы — мы сейчас вернемся в общежитие. И простите, что задержала отъезд. Я не специально, Мигель…

Убрав телефон в карман джинсов, Лин угрюмо посмотрел на неё:

— Ник, почему не хочешь в больницу?

— Потому что я их терпеть не могу.

Он бесстрастно сказал:

— Я буду рядом.

— Тогда тем более в больницу не надо. Домой…

— До дома далеко.

— Тогда в бронеавтомобиль ваш или как он там называется… И кофе.

— Тебе в твоем состоянии кофе нельзя. — отрезал Лин.

Ник обреченно сказала:

— Тогда чай. Или молоко. Или какао. Или шоколад… И скажешь, что его нельзя — закусаю, как учила Луз — прямо в яремную вену.

Он наконец-то улыбнулся за весь этот нелепый длинный вечер:

— Кто-то путает вампиров и оборотней.

— Поверь, укус в яремную вену вас тоже останавливает. — Она в шутку цапнула зубами в воздухе. И почему-то прикусила губу, словно у неё звериные клыки. Она даже языком потрогала зубы — нет, показалось. Только почему Лин так ошарашенно посмотрел на неё? — Эм… Все хорошо?

— У тебя что-то с зу… Впрочем, показалось, наверное… В больницу точно не поедешь?

— Нет.

— Ясно, — он опять обреченно взъерошил волосы. Такими темпами он облысеет раньше времени. Хотя лысые оборотни Ник еще не встречались. — Знаешь, хоть раз хочется побыть тварью и скрутить тебя, запихивая в медсканер.

— Не прощу! — прищурилась Ник.

— Я сам себя не прощу, если подниму руку на слабого. И не смотри так обиженно — на данный момент из-за травмы ты слабее. Ты уверена в своем самочувствии? Я серьезно.

— Я тоже серьезно. Я хочу домой. И прости, что из-за меня выезд отменили.

— Его перенесли на утро. Мы своих не бросаем, Ник. Так что все в порядке.

— Лин, — она медленно, чтобы не напугать его, прикоснулась к его руке. — Пошли уже…

Она сделала пару шагов прочь с крыльца, кривясь от проснувшейся головной боли.

Лин догнал её:

— Лигр или руки?

Такси этот верзила и не подумал предлагать — Ник даже была ему благодарна за такое. Алхимических машин тут явно не было, а запах бензина мог плачевно отразиться на самом такси и, главное, на Лине.

— Как не привлекает меня возможность опять прокатиться на лигре… Но руки предпочтительнее. Знаешь, — она вздрогнула, когда Лин тут же подхватил её на руки, — когда-то я хотела купить доспех, чтобы с комфортом возвращаться домой, а потом поняла, какой это геморрой — тащить доспех в зону, потом чистить, ремонтировать… И поняла, что друг куда как надежней.

Лин, неспеша шагая в сторону общежития, уточнил:

— Точно друг?

— Точно. Друг… — хмуро подтвердила она.

— И почему?

Ник призналась:

— Потому что когда-то одна дурочка неправильно ответила на важный вопрос.

— Я бы не назвал её дурочкой.

— А я назвала. Мое право, Лин.

Он осторожно поставил её на ноги. На скамейку в парке, кстати. Она сейчас была выше даже Лина. Смотрела сверху вниз, а сердце ухало то ли от радости, то ли от страха. Это Маки и прочих было легко пускать в жизнь. Знала, что легко пришел — легко уйдет. Не страшно потерять, потому что не её. А Лин… А если он слюнявый до ужаса? А если он отвратительно целуется? Так, что сил терпеть нет? А если он хуже того мурчит? Его-то не выпнешь из своей жизни. Ей будет отвратительно больно это делать… И страшно разочароваться, и страшнее — не попробовать.