Мисс Винчестер

– Не буду же долго тянуть кота за хвост и томить всех присутствующих мучительным ожиданием. В результате подсчета голосов звание Мисс Популярность присуждается… – о да, многозначительная пауза. Если бы это была телевизионная трансляция, то мгновенно бы запустили двадцатиминутный рекламный блок. Мастера интриг. – Дженнифер Винчестер, которая опередила Саманту Маккензи всего лишь на семь голосов! – волна аплодисментов прокатывается по залу, слышатся восторженные вопли и скандирование моего имени. Жестом директор приглашает меня к микрофону, чтобы я произнесла какую-то благодарственную речь, как и заведено в подобных случаях. Бросив быстрый насмешливый взгляд на позеленевшую от злости Саманту, я подхожу ближе к стойке микрофона, широко улыбаясь.

– Скорее всего, мистер Ларсон хочет услышать от меня восторгательства по поводу получения этого титула, благодарности друзьям, родственникам и всем проголосовавшим за меня. Очень жаль его огорчать. Наверняка многие из вас проголосовали не за меня настоящую, а за ту, кого увидели сегодня вечером – элегантную девушку в красивом платье, улыбающуюся всем вокруг и явно повзрослевшую. Но сейчас мне придется вас разочаровать, ведь я не такая, – заявила я, обрывая подол платья под визг шокированных девчонок и свист парней, очень даже довольных таким поворотом событий. Вот и вместо аккуратных туфелек на шпильке, в которых я пришла сюда в начале вечера, на моих ногах были тяжелые ботинки и черные рваные чулки. Встряхнув растрепавшимися волосами, я поправила теперь уже неприлично короткое платье и накинула любимую кожанку с шипами, которую мне любезно подала все та же Мэг, вертевшаяся неподалеку. Я облегченно вздохнула, ведь наконец чувствовала себя самой собой, а не какой-то фарфоровой куклой.

– А эту корону, как впрочем, и само звание Мисс Популярность, я хочу отдать девушке, которой действительно это нужно – Саманте. Ведь этот титул всегда был ее мечтой, и если я могу так просто сделать человека счастливым, почему же не воспользоваться возможностью? – спросила я у аудитории, надевая корону на голову своей сопернице. Маккензи просто светилась от счастья и от переизбытка чувств бросилась меня обнимать. Отпихнув довольную девушку, я вернулась к микрофону:

– Все произошедшее можете считать протестом против ваших глупых правил и законов, мистер Ларсон. Мне ведь все равно, я учусь в этой школе лишь формально. А еще я хочу, чтобы эта ночь запомнилась вам навсегда! – прокричала я, обращаясь к толпе, которая одобрительно галдела. – Крушите все, что видите, нарушайте каждое писаное и неписаное правило этой школы, ведь мы выпускники, черт возьми! И пусть нас запомнят навсегда, такими, какие мы есть!

========== Ревность ни к чему не обязывает ==========

Глядя на всеобщее безумие, я понимаю, насколько же сильно эти люди сдерживали себя многие-многие годы. Старались выглядеть примерными, заботиться о светлом будущем и каждую минуту подавлять внутри свой личный маленький бунт. А я стала тем рычагом, который заставил их снести каменные стены в подсознании. Стены, которые держали их в постоянном напряжении, заставляя забывать об их желаниях и угождать всем подряд – родителям, учителям, окружающим, которые питали надежды на их счет. Разве можно копить в себе эти отвратительные чувства неудовлетворенности собой и своей жизнью? Ни за что. Последние пару лет я только и делаю, что выпускаю пар, но зато замечательно себя чувствую. Возможно, я немного перегибаю палку (ну, как «немного»), но это позволяет мне пребывать в сравнительно адекватном состоянии, тогда как остальные ученики принялись крушить здание школы.

По всему спортзалу проносятся крики и дикие вопли, столы с закусками разгромлены, а весь пол залит лимонадом, струящимся отовсюду. Меня окружает толпа обезумевших подростков, которых явно не устраивало нынешнее положение вещей, и в их воодушевленном мозгу пульсирует только одно желание восстать. И знаете что? Мне это нравится! Да, черт возьми, мне это нравится! Это я заставила их взбунтоваться, это я устроила весь этот дебош своим вызывающим поведением на сцене. И именно благодаря мне все присутствующие запомнят этот выпускной навсегда. Пусть учителям понадобится валерьянка, полиции – дополнительные наручники, а выпускникам будет стыдно рассказывать такое своим внукам через пятьдесят лет, ведь о таком не вспоминают (да, я оптимистично надеюсь, что хоть кто-то не напьется до полной потери памяти). Но им будет, что вспомнить и за что стыдиться!

Кто-то все-таки принес внушительные запасы выпивки покрепче лимонада, кто-то вовсю продавал дурь, надеясь разжиться деньгами с помощью обезумевших студентов. Да уж, с каждой минутой здесь становится все веселее. Даже серые мышки уже рассыпали повсюду конфетти и ломали школьное имущество, что уж говорить об отпетых хулиганах. Достав из кармана куртки маленькую белую капсулу, я сунула ее в рот, запивая любезно протянутым коньяком прямо из горла бутылки. Глянув на загадочного добродетеля, я увидела перед собой довольно симпатичного шатена, который добродушно улыбнулся. Хм, немного настораживает, ведь обычно мне так не улыбаются. Ухмыляются, скалятся или просто толкают в койку – но не добродушно улыбаются, нет.

– Мэтт, – представился парень, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Не оценивать фигуру, не пялиться на грудь, а именно смотреть в глаза. Господи, откуда он такой свалился?

– Дженнифер, – протянула я, недоверчиво разглядывая нового знакомого. Тот лишь издал короткий смешок и улыбнулся еще шире, обнажая свои идеально ровные белоснежные зубы. Вот откуда берутся такие голливудские улыбки, а? Ну не могут же зубы быть такими от природы, не могут, тем более вкупе с такими очешуенными карими глазами и милыми ямочками на щеках!

– Думаю, в этом городе тебе можно вообще никогда не представляться. Может, потанцуем? – спросил он, протягивая мне руку. Ухмыльнувшись, я приняла его приглашение, и Мэтт потянул меня прямо в центр танцпола.

Мы просто танцевали под бешеный ритм звучащей музыки, в то время как окружающие нас ровесники носились по школе, стараясь нанести как можно больший ущерб. Наверное, это вполне может сравниться с пикником на поле битвы. Романтика под свистящими пулями. С течением времени бутылка коньяка все пустела и пустела, делая нас с Мэттом гораздо развязнее и свободнее. Парень уже не пытался казаться паинькой и подходил все ближе, пока не прижался ко мне вплотную. От этого прикосновения я похотливо улыбнулась:

– Кажется, я тебе и правда нравлюсь. Аж бедром это ощущаю, – сказала я, глазами указав на его оттопыренную ширинку. Мэтт лишь ответил что-то неразборчивое и притянул меня к себе, жадно целуя в губы. Господи, ну неужели хоть кто-то нормально целуется, а? Поцелуй не противный, как у Тони, не слишком робкий, как у Каса, а довольно настойчивый, но все же приятный нам обоим. Хотя Кас тоже неплохо целуется для тысячелетнего девственника. Он не заталкивал свой язык мне в рот, давая мне перехватить инициативу, и изо всех сил старался угодить мне… Так, стоп машина, с каких это пор я думаю об ангеле-хранителе перед намечающимся сексом? Пора исправлять ситуацию.

Начало проявляться действие наркотиков, заставляя меня терять самоконтроль, а тут еще и пухлые губы Мэтта со стойким привкусом коньяка, которые все сильнее сводят меня с ума с каждой секундой. Руки нового знакомого уже вовсю блуждают по моему телу, и я выгибаюсь навстречу его теплым ладоням, скользящим по моей талии. Я уж было хотела полностью окунуться в сам процесс, запуская руку в непослушные русые волосы парня, как кто-то рывком отпихивает меня в сторону. Я резко открываю глаза и вижу расплывчатую фигуру отца, прижавшего моего нового ухажера к стене:

– Мать твою, что ты творишь, а?! Этого парня я на сегодня забила! Если в штанах тесно, ищи своего ангелочка – тебе-то он не откажет, а от Мэтта отвали, – верещала я, пытаясь оттащить Винчестера от охреневшего парня. Дин не обратил на мои вопли никакого внимания и, врезав по лицу Мэтту, возмущенно прошипел:

– Что ты здесь устроила? Возомнила себя предводительницей восстания, да?! Посмотри, что вокруг творится, – сказал он, театрально взмахнув руками. – Вся эта хрень на твоей совести, Дженнифер! Сейчас же домой!