Миссис По

Он запустил руки в шевелюру, взъерошив ее.

– Я все сделаю правильно. Я постараюсь устроить так, чтобы всем было хорошо. Мне нужно, чтобы ты верила – я смогу. – Он схватил меня за запястье и взмолился: – Верь, пожалуйста.

От двери донеслись голоса. Вечер подходил к концу.

Мистер По выпустил мою руку.

– Разреши проводить тебя домой, – тихо сказал он.

Из садика мы вышли по очереди. Мистер По поджидал меня на Вашингтон-сквер, и мы тронулись в путь, не разговаривая и не касаясь друг друга, словно отрицая свои чувства на случай, если за нами наблюдают чьи-то глаза.

У калитки дома Бартлеттов мы остановились. Я принялась возиться с задвижкой.

Мистер По дотронулся пальцем до моей затянутой в перчатку руки. Я глубоко вздохнула и загремела запором. Он открыл задвижку, толкнул калитку и, когда я сделала движение войти, придержал меня.

– Я открыл тебе мое сердце, как никогда не открывал никому из живущих. Почему же ты отвергаешь меня?

Почувствовав, что меня трясет, я обратила к нему лицо.

– Я не отвергаю тебя, Эдгар. Я тебя люблю. Я люблю тебя вопреки доводам рассудка и соображениям безопасности. – Мой голос сорвался. – Я люблю тебя так, что это меня пугает.

Лицо поэта исказила гримаса боли.

– Ты произносишь те самые слова, что я хотел услышать, и все же – ты ранишь меня.

Трепеща от все усиливающегося вожделения, я стала подниматься по ступеням. Я не остановила мистера По, когда услышала за спиной его шаги. Я не остановила бы его, если бы он последовал за мной в садик Бартлеттов, в известное мне укромное место за оранжереей, где ждала нас беседка из лилий.

И вдруг, уже открывая входную дверь, я почуяла острый, маслянистый запах, и в моем мозгу зазвучал сигнал тревоги.

– В чем дело? – спросил мистер По.

Из общей комнаты раздался смешок Винни.

Под ложечкой поселилась тревога. Скаждым моим шагом по скрипучим половицам коридора она росла, словно столбик ртути в термометре, заставляя кулаки сжиматься, а сердце – частить. Когда я добралась до общей комнаты, в висках стучало.

За мольбертом, перед моими дочерьми, сидящими рядышком в свете многочисленных ламп, расположился Сэмюэл.

25

Сэмюэл развернулся вокруг своей оси, гримасничая, как нашкодивший мальчишка. На костистом лице появилась обаятельная, робкая улыбка:

– Сюрприз!

Я почувствовала у себя на пояснице руку мистера По.

– Мама, мама! Смотри! – закричала Винни.

– Я вижу.

Сэмюэл поднялся из-за мольберта, вытирая тряпкой руку.

– Мистер По. Девочки о вас рассказывали.

Мистер По пожал руку Сэмюэля и поглядел на меня, словно чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Я сняла шляпку, постаралась собраться и ровно спросила:

– Почему ты здесь?

Девочки слушали.

– Вот как жена встречает мужа после… сколько меня не было?

– Восемь месяцев.

Винни вскочила со стула, где сидела вместе с Эллен, подбежала к Сэмюэлю и взяла его за руку. Очевидно все простив, она посмотрела на холст:

– Не похоже на меня.

Сэмюэл нагнулся и поцеловал ее в макушку.

– Конечно, пока не похоже, Винни. Я работаю послойно, перехожу от темного к светлому. Пока не появится светлых тонов, настоящая ты не появишься тоже. Придется подождать несколько дней.

Я глянула на мольберт. Судя по тому, что успел нарисовать Сэмюэл, он появился сразу после моего ухода.

– Чего ты хочешь, Сэмюэл?

– Увидеть семью, конечно. Я прослышал о пожаре.

– Чтобы так быстро тут объявиться, ты должен был быть где-то неподалеку. Тем не менее ты объявился только сейчас.

– Хотите, чтобы я его выпроводил? – спросил мистер По.

Приятная улыбка исчезла с лица Сэмюэля.

– Напомните-ка мне, какое отношение вы имеете к этой семье?

Снизу на мистера По, прищурившись, смотрели представительницы молодого поколения Осгудов. Как же быстро Винни сменила фронт, отчаянно стараясь угодить отцу! Эллен пока не была готова к переменам и с опаской поглядывала на происходящее со своего стула.

– Возможно, мне нужно провести с мужем несколько минут, – сказала я мистеру По. – Он ведь не задержится надолго.

Мистер По накрыл ладонью мой сжавшийся кулак и вышел. Как только за ним закрылась дверь, Сэмюэл покачал головой:

– Богом клянусь, все еще хуже, чем я слышал.

– Девочки, – сказала я зазвеневшим от гнева голосом, – извольте подняться и готовиться ко сну. Уже поздно. – Их разом погрустневшие мордашки разбили мне сердце. – Потом вы сможете прийти пожелать нам спокойной ночи, – добавила я.

– Делайте, как мать велит, – сказал Сэмюэл, когда Эллен не двинулась с места, – а потом быстренько возвращайтесь.

Эллен взяла Винни за руку и увела наверх.

Я обхватила себя руками.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы с этим закончить?

Он взял кисть и принялся вытирать ее тряпкой.

– Ты имеешь в виду картину?

– Ты не сможешь дорисовать ее тут.

– Я так не думаю. Утром я виделся с Бартлеттом, он сказал, что его жена вернется на следующей неделе. У меня есть такое чувство, что она вряд ли примет меня с распростертыми объятиями. Бартлетт и сам не выказывал признаков сердечности.

– А ты думал, я буду счастлива?

– Знаю, знаю. Но мне было стыдно даже писать тебе. Я понял, что, начни я молить тебя о прощении, мне пришлось бы вернуться и покориться неизбежному наказанию.

Я сухо усмехнулась.

– Мне нравится, что я стала для тебя наказанием.

– Я имел в виду не это.

– И что же я должна делать, Сэмюэл?

– Мы ведь женаты. – Он обмакнул кисть в бутыль с льняным маслом и пожал плечами. – Примешь меня опять?

Как ему удается придать своему костлявому потасканному лицу такое мальчишески обаятельное выражение?

– А что, твоя любовница в Цинциннати выгнала тебя взашей?

– Так ты слышала об этом? – Он принялся отчищать другую кисть. – Говоря по правде, Фанни, я скучал по тебе. По тебе и по нашим девочкам.

– Ты унизил меня, Сэмюэл. Осрамил.

– Я никогда не хотел этого.

– Хуже того, ты оставил нас без гроша. Неужели ты совсем о нас не беспокоился?

У него хватило здравого смысла выглядеть пристыженно.

– Мне так жаль, Фанни, прости. Я вовсе не хотел причинить тебе вред. Я на самом деле беспокоился о тебе. Очень беспокоился. Но я должен был исчезнуть. Кредиторы наступали мне на пятки.