Миссия доктора Гундлаха

Заснуть не удается. Фернандес уже давно отчалил от островка, теперь надо только ждать. Проклятый озноб... Пальцы рук окоченели, ощущение такое, будто у него пониженная температура, полный упадок сил. Это что, туман над морем? И вдруг он начинает понимать, что не все идет, как хотелось бы. Почему не возвращается Фернандес? Почему нет партизан с главного острова, ведь до него каких-то двести метров? Почему они медлят? Пусть он их не очень интересует, но ведь ящики-то с оружием и боеприпасами им нужны! Или у них нет лодки?.. Лодка есть у Фернандеса... И вдруг с обостренной горячечной прозорливостью Гундлах догадывается, почему никто не спешит ему на помощь. Там, на главном острове, никто о его существовании и не знает. Фернандес подлатал лодку — и прямиком возвращается домой. Когда шкипер обкладывал его всеми этими ящиками и коробками с оружием и провиантом, когда принес свои одеяла, собрал автомат и не забыл оставить «уокитоки», он тем самым как бы оправдывался перед самим собой за то, что оставляет раненого без помощи. Странно, однако Гундлах сейчас почти не держал на него зла. Что их связывало, если вдуматься, кроме этой минутной борьбы с Джексоном? Фернандес понял, что впутался в очень серьезные дела, за которые можно не сносить головы. Ему-то за что расплачиваться?!

Гундлах решил доползти до западной оконечности островка, чтобы выстрелами в воздух привлечь к себе внимание или хотя бы разложить костер, но в это время в небе раздалось жужжанье вертолета. Ясно: ищут именно его, и никого другого; он не удивился бы, выйди сейчас из кабины Георг Дорпмюллер собственной персоной. Ведь в распоряжении сальвадорского филиала РИАГ имеются целых два вертолета...

Неожиданно заработал брошенный «уокитоки»:

— «Рыба», «Рыба», ответь нам, мы тебя видим...

Голос не Дорпмюллера, а Пинеро. Значит, вновь предстоит борьба. Ничего — теперь они должны понять, что лучше его отпустить подобру-поздорову. Он скажет им сейчас про пленки, находящиеся у Маклина... На такой скандал они не пойдут! Гундлах выходит на связь:

— Алло, «Паук»! Сожалею, но что-то забарахлил передатчик... Слушаю вас.

От ветра, поднятого винтом, ветки кустарника пригибаются чуть не до земли. Вертолет рыча приземляется шагах в восьмидесяти-ста, из него выпрыгивают несколько человек.

— Брось оружие! — раздается приказ из приемника, и Гундлах впервые вспоминает об автомате.

Это обыкновенный УПИ, знакомый ему со времен службы в бундесвере. Гундлах перекатывается на живот, берет оружие в руки. Оно цельнометаллическое, с коротким прикладом и сменными магазинами, в которых не то тридцать два, не то сорок патронов. Фернандес патронов не пожалел, положил рядом восемь магазинов. Гундлах слышит, как десантники ползут через кустарник.

— Гундлах, куда пропал твой шкипер?

— Смылся. Вашего налета для него за глаза хватило.

— Это не по нашему заданию... Приказываю немедленно бросить оружие!

— Послушай, Пинеро. Я должен предупредить, что, если ты меня сейчас тронешь, тебе не поздоровится! Имей в виду: я наговорил всю эту историю на магнитофон одному журналисту, которого давно след простыл. Если вы обойдетесь со мной по-честному, я еще смогу его удержать. Но если до понедельника я с ним не созвонюсь, материал будет опубликован. Понял? В день вступления президента Рейгана в должность кота выпустят из мешка!

— Ах ты свинья! Ну, терпение мое лопнуло! — Голос Пинеро задрожал от ярости.— Немедленно брось автомат, ляг и сцепи пальцы на затылке! А то с тобой будет то же, что и с твоей дамой! Она уже на «жаровне», и с ней там беседуют по-свойски.

Сердце Гундлаха остановилось:

— Она... у вас? Ты врешь, Пинеро!

— Брось автомат, пока не поздно, или мы тебя так поджарим, что от тебя одно воспоминание останется!

Но Гундлах уже не слушает его и даже боли в ноге больше не ощущает. Все рухнуло! Он жадно, словно утопающий, хватает ртом воздух. Думать он больше ни о чем не в состоянии. Переводит УПИ на продолжительный огонь и строчит по кустарнику, примерно на уровне колена. Сладковатый запах пороха — первый магазин уже расстрелян. Он меняет его, целится в плексиглас вертолета, единственное, что отсюда хорошо видно. Сталь в его руке нагревается; повлажневшими пальцами Гундлах вставляет третий магазин, потом четвертый, в лицо летят ошметки листьев и щепки, из кустов начинают стрелять в ответ. И вдруг все меркнет у него перед глазами...

Глава 13

В ту пятницу, 16 января 1981 года, капитану Пинеро удалось поспать каких-то четыре часа — с восходом солнца он уже был на аэродроме. Занял свое место в вертолете, где его дожидались два летчика ВМС США и двенадцать «рейнджеров» — сальвадорцев. Предстояло обеспечить прием лодки и груза в контролируемом партизанами районе. Пинеро приказал взять курс на юго-восточное побережье: в косых лучах восходящего солнца следы на песчаных пляжах видны хорошо. Они пересекли Рио Лемпу в ее нижнем течении и полетели по направлению к Баийе Хикилиско, этой огромной бухте со множеством плоских болотистых островков, поросших ризофором. У Пинеро болела голова, он был взвинчен. Никаких следов лодки не обнаружили. Пришлось вернуться. Но дома Пинеро доконало сообщение пилота «мажистера», якобы затопившего в сумерках у Меангуэриты неопознанный объект. Стало ясно, что летчик говорил о лодке Гундлаха. Оставалось надеяться, что летчик, как водится, прихвастнул и что, по крайней мере, обломки лодки обнаружить им удастся. Вызвал по рации штаб ВВС, говорил резко: ведь обо всем условились, зачем было топить эту лодку?! Но в штабе ему так же резко ответили: вопреки договоренности лодка чересчур приблизилась к Меангуэре.

Час от часу не легче. О Джексоне, как и о Смите с Ортегой, ни слуху ни духу. За все это Пинеро получил нагоняй от майора Фицроя. Тот занес их в список пропавших без вести, и теперь предстояло информировать родных — удовольствие ниже среднего. А в довершение всего около десяти утра к ним прибывает высокий гость, некто Джон Глассмэн, чиновник госдепартамента, посланец Уильяма Боулера, помощника государственного секретаря по внутриамериканским вопросам. Глассмэну поручено уточнить все данные об оружии, которым повстанцы снабжаются из-за рубежа, а также о способах поставки его с Кубы и из Никарагуа. Государственный департамент, объяснил Фицрой, намерен издать «Белую книгу», доказывающую коммунистическое вмешательство в дела Сальвадора. Лишь после того как это вмешательство будет подтверждено фактами, можно на дипломатическом уровне объяснить и оправдать увеличение помощи хунте, откомандирование военных советников и, если потребуется, воинских подразделений. Слушая майора, Пинеро чуть не застонал — до того все неудачно складывается. Где он возьмет эти доказательства, если в руках даже их тени нет?!

...Они подлетали к мысу Пунта Эль-Паро с его зарешеченным маяком и бурунами перед рифом, а Пинеро все еще переживал утренний разговор. Лучше, чем кто-либо другой, знал он, какими способами доставляется в Сальвадор оружие! Идет оно, как это ни парадоксально, в основном из Штатов. Существует целая мафия, поставляющая оружие на центрально-американский рынок. К примеру, те два грузовика, перехваченные в Гондурасе! Утверждалось, что они из Никарагуа, на самом же деле — из Коста-Рики. А снабжение по воздуху! Поздней осенью повстанцам доставили две с половиной тонны оружия самолетом. Два других самолета до цели не долетели: один разбился при посадке в партизанском районе, другой заставили сесть истребители хунты... Эти самолеты принадлежали частной фирме воздушных такси: хозяина ее арестовали, и допросов он не пережил.

Пролетели над каменистым южным побережьем Меангуэры. Пинеро увидел прямо перед ней одинокий утес со скудной растительностью. Но никаких следов лодки. Наверное, действительно затонула. Глубина здесь от шести до тридцати футов, придется вызвать водолазов. Лишь через несколько минут прямо под вертолетом он обнаружил груду ящиков, а среди них раненого мужчину и лежащий рядом автомат. В мужчине он без труда узнал Гундлаха.

Что же делать с ним? Вообще-то он нужен живой, и лучше бы силу не применять. Еще вчера Фицрой укорил: Гундлах, дескать, мог бы оказаться им очень полезным, найди он, Пинеро, к нему подход. А время, время у него было? Конечно, если быть совершенно объективным, то нельзя не признать, что поставил перед Гундлахом почти невыполнимую задачу. Да, рациональное зерно в этой операции есть: Никарагуа — опасная заразная бацилла. Никарагуанцев связывают с сальвадорцами и гондурасцами самые разные узы — семейные, дружеские, языковые. Их объединяет общая ненависть к янки, внутренний дух сопротивления — почему бы не разворошить это осиное гнездо? Идея была хороша, недостаточной оказалась подготовка: чересчур поспешно действовали. А в результате Гундлах приехал один, без Ортеги, и наверняка это насторожило тех, в Манагуа. При сложившихся обстоятельствах уже то, что он раздобыл где-то лодку, — достижение! Лодка из Никарагуа, да еще с таким громким именем, как «Рубен Дарио»», чем не находка!

Пинеро связался с Гундлахом по «уокитоки», тот откликнулся, объяснил, что шкипер бросил его. Пять тысяч псу под хвост! Ладно, черт с ними, с деньгами. Гундлаха надо взять. Пинеро спрыгивает на землю и с «уокитоки» в руках подгоняет «рейнджеров». Пожалуй, этот немец окажет сопротивление. Пинеро еще раз приказывает ему бросить оружие. Но о чем это говорит Гундлах? Какие-то невразумительные угрозы: мол, что-то он там наговорил на пленку и, если его тронут, свою бомбу взорвет! Кажется, эта последняя капля переполнила чашу терпения Пинеро. Уже не понимая сам, что делает, Пинеро кричит в микрофон роковые слова о «жаровне»... Все! Теперь Гундлах живым не дастся — ведь ему известно, что Ортега уже побывала однажды в руках службы безопасности, не может он этого не знать... И точно — в ответ автоматная очередь! Пинеро бросился на землю, пули просвистели над головой, срезали ветки кустарника. Лежа в грязи, Пинеро понял, что зашел слишком далеко — ложь о поимке Ортеги Гундлаха доконала. Фицрою придется искать другого «свидетеля»!