Миссия «К»

Адрес, чтобы сложнее было распознать мой почерк, я написал левой рукой по-арабски и по-французски, чтобы потом смогли переписать. Сверток должен был попасть к связному, а тот знал, что делать дальше. Для вида я купил чай и вышел, задерживаться не было смысла. Я не боялся, что он посмотрит записи, они были зашифрованы. Адрес был указан не мой, а до востребования связному. Так было спокойнее и безопасней. Бумаги и запись на пленке нужно было переслать заранее, чтобы можно было анализировать ситуацию. А дальше будут ждать моего заключения.

Время еще было, и я направился пешком к месту встречи с Омаром, так как необходимо было проверить все подходы, осмотреться; я не хотел сюрпризов, он мог прислать наблюдателей заблаговременно. За час до встречи я уже бродил по улицам, заходил в магазины, сидел в кафе, не выпуская из поля зрения вход в парк. Все это время мои глаза работали в поисках лиц, машин, которые могли попасть в поле моего зрения не единожды. Каких либо признаков присутствия людей Омара я не заметил. В назначенное время подъехала машина с включенными фарами; уже было темно. Из нее никто не выходил. Я пошел вдоль улицы и, увидев освещенный номер, который мне назвал Омар, открыв дверь сел на заднее сиденье, предварительно мельком посмотрев, что он один.

— Поехали, — велел я на арабском.

— Куда? — не оборачиваясь, спросил он.

— Пока прямо, а там посмотрим.

Омар, ни слова не говоря, отъехал от обочины. Мне нужно было убедиться, что за нами никто не едет. Сделав пару кругов по улицам, я велел остановиться возле одного из переулков, чтобы у меня остался маневр для отхода. Варианты я просмотрел заранее. Остановив машину, Омар сказал:

— Убедились! Я один и за мной никого нет. Мне бояться нечего, — посмотрев на меня в зеркало заднего вида.

— Я не собираюсь вас пугать.

— Откуда вам известен мой номер телефона?

— Не могу сказать, что его дали мне вы, но вопрос адресован в никуда.

— Что вы хотите? — Спросил он не терпеливо.

Я, чтобы не затягивать беседу, достал из сумки кассету и протянул ему.

— Запись вашей беседы с коллегами и еще каким-то европейцем.

Я умышленно обратил его внимание на последнее слово. Он взял кассету.

— Вы ее слушали полностью?

— Наивный вопрос, не детские же песенки я вам принес.

— Я ее послушаю потом. Вы знаете английский?

— К чему это вопрос?

— Раз вы слушали запись, то знаете, о ком идет речь с европейцем.

Это была проверка. Я по роли не мог знать о ком идет речь. В разговоре с Марком не было названо ни одного имени, ни каких конкретных данных.

— Я не знаю, о ком идет речь. Ясно только, что у вас с ним какие-то тайные дела. Разговор шел о встречах, счетах, видимо вы их имеете и опасаетесь, огласки со стороны того о ком велась беседа, но я не знаю о ком шла речь, это может проявиться потом, в зависимости от развития событий. Достаточно?

— Вполне. Как собираетесь воспользоваться информацией?

— На первый взгляд обе беседы разделены, но если внимательно слушать и подумать, то можно протянуть между ними ниточку. Счета, встречи и обсуждение смены власти с согласия друзей. Не мало.

— Это вы так думаете.

— Это подсказывает логика. Горячая кассета.

— Что вы хотите в замен? Сколько?

— Вы же умный человек. Деньги здесь не играют роли, мне нужна информация.

— Какая информация?

— Все что нас будет интересовать.

— Кого вас?

— Не важно. Вам потом объяснят, если сочтут нужным.

— Это шантаж.

— Это вербовка.

— Даже так!

— Конечно. Мы хотим знать о предстоящих изменениях чуть раньше, чем другие.

Я вдохновенно лгал. Развитие событий я просчитывал. Вряд ли Омар согласиться на вербовку, но я должен был с этого начать свою игру, и он должен ее принять, не зная, что я хочу в реальности.

— А если я откажусь?

— Копию получит эмир, ему будет интересно узнать о готовящихся событиях. Что будет с вами — вам лучше знать.

— Предположим, я соглашусь, предположим, — подчеркнул он. — Проходит время, власть меняется, и ваша пленка ничего не стоит. Случилось то, что случилось. Кому она будет нужна?

— Вы правильно поняли, что мы не собираемся вмешиваться в ваши планы, — старался я убедить его, — но и ошибаетесь. Если о ней узнают потом, то вы не сможете доказать, что ничего не передавали, вам не будут верить и при новой власти. Утрата доверия при новой власти также печальна для вас, почему не сказали о кассете. Так что выбор у вас есть, но лучше о нашем разговоре ничего не говорить, и мы промолчим. В этом случае оба варианта безболезненны. Утрата доверия крах, — снова подчеркнул я. — Вас изолируют.

— Где гарантии, что дубликат не всплывет?

— Я не могу дать вам иных гарантий, кроме слова, хотя понимаю, что он для вас ничего не значит. Но молчать о нашей встрече нам также выгодно.

О каких гарантия он вел разговор, он их сам не соблюдал бы, да, скорее всего не будет. Я не верил в то, что он говорил. Омар был достаточно близок к Махмуду и они так глубоко увязли, что скрывать информацию о прослушке — для него приговор. Он понимал, что все всплывет и должен будет показать запись Махмуду. Будет ли запись разговора с Марком не уверен, скорее всего, сотрет. Они понимают, что без моральной помощи извне, их затея слаба и возможно преждевременна.

— И как на меня выйдут?

— Так же как и я. Позвонят и передадут привет от Шамиля, — этот пароль я придумал заранее.

— И все?

— И все. Дальше будете поддерживать связь с позвонившим.

Интересно, будут они ждать звонка? Наверное, да, но вряд ли им передадут привет. Никто ему звонить не будет. Зачем попадать под прицел их спецслужб, да и других тоже, но держать их в напряжении не плохо. Механизм еще не запущен на полную мощность и операцию можно приостановить, а все эти потенциальные звонки — игра, правила которой они не знали. Их неведение — выигрыш времени.

— Вы говорите с акцентом. Вы не местный, — заявил Омар.

— Не отрицаю. При вашей малочисленности населения меня легко было бы вычислить, если бы я был коренной житель. Я из другого государства. Не спрашивайте откуда, ясное дело не скажу.

Возможно, они будут проверять всех арабов, кто въехал в страну на заработки. Пусть поработают.

— И не собирался. Вы можете быть откуда угодно, но у вас акцент северной Африки.

В общем, он был прав, мой арабский был ближе к ним.