Миссия (не)выполнима: влюбить в себя бабника

– Неужели ни одна из тех, с кем ты встречался, тебе не нравилась? – зачем-то спросила я, хотя было огромное желание «соскочить» с этой темы. Наверное, всему виной доля любви к мазохизму.

– Нет, - спокойно ответили мне. – Они же, в большинстве своём, одинаковые. Думают одинаково, поступают так же. Если мне не понравилась одна, нет шанса, что мне приглянется какая-то из её лайт-копий.

– Но Фиби была не такой? – и вот тут я поняла, что спросила явно не то, что следовало.

Фил удивлённо посмотрел на меня, словно ожидая прочесть на моём лице ответ на какой-то из интересующих его вопросов, но в этот момент я отвернулась. Чёрт возьми, вот сейчас я точно спросила лишнее. И дело не в том, что он разозлится. Дело в том, что я не хочу слышать ответ. Помнится, Майк говорил, что Хоггарт была единственной девушкой, которая когда-либо нравилась Гардинеру. И, раз уж это так, я очень не хочу слышать его восторженные дифирамбы в её честь. Мало мне того, что я выслушивала, как ему тяжело встречаться со столькими девушками?!

– Не пугай меня так больше, - неожиданно произнёс шатен. – Если бы я сейчас общался с любой другой девушкой, то подумал бы, что она ревнует.

– И не мечтай даже! – воскликнула я, но вовсе не потому, что считала так. Это было нечто наподобие заученного стихотворения, которое от зубов отскакивает, когда бы тебя ни попросили его рассказать. И я могла бы не говорить этого, но тогда моя гордость была бы окончательно разгромлена. – Чтобы тебя ревновать, нужно быть абсолютной идиоткой!

– Да-да, ты это, кажется, уже говорила, - вздохнул Фил. – И, раз уж мы разобрались со всем, позволь ответить на твой вопрос. Фиби не была особенной, она была первой. Ей просто довелось оказаться первой девушкой, с которой я начал хорошо общаться, вот потом наши отношения и приняли несколько иной характер. И, хоть тогда казалось, что это любовь до гроба, теперь я со смехом вспоминаю это.

– Хочешь сказать, тебе она не нравилась?

– Нравилась, конечно. Но не настолько, чтобы бегать за ней и страдать из-за разрушенных отношений. В смысле, с сожалением я о нашем разрыве не вспоминаю.

Я не смогла сдержать вздох облегчения. Хоть и сказала ему, что это не так, на самом деле всё это время я действительно ревновала Гардинера к Фиби. Это началось ещё с лагеря и продолжалось до сих пор. Вот только долгое время я старалась отрицать это. Но теперь, стоило услышать то, что я мечтала узнать так давно, нахлынувшее облегчение скрыть было попросту невозможно.

– У нас вечер откровений? – неожиданно спросила я и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, добавила: - Раз уж это так, то спешу заметить, что твой друг мне не нравится. И, между прочим, уже давно.

– Ты о Майке, что ли?

– Ага. О нём, родимом. Сейчас я тоже думаю, что он и не нравился-то мне по-настоящему.

– Но он точно не был первым, - неожиданно сказал Гардинер. – Я знаю, что в прошлом году тебе нравился я.

– Что-что?! – я так удивилась, что даже остановилась посреди улочки, по которой мы шли в парке. – Это… Кто тебе такое сказал?!

– У меня свои методы, - подмигнув мне, сказал Фил. – Или я в чём-то ошибся?

Он сделал шаг вперёд, заглядывая мне в глаза. У него на губах заиграла весёлая улыбка, отчего мне поначалу показалось, что для него всё, о чём мы говорим, - шутка, игра. Но, стоило и мне посмотреть в его глаза, как моё мнение вдруг в корне поменялось. Не знаю, что такое я увидела в этом взгляде, просто… Мне больше не казалось, что он принимает всё это за игру.

– Ты узнал это, потому что кто-то проболтался? Или же?.. – я не закончила свой вопрос, но в этом, казалось, не было ровным счётом никакой необходимости. Уверена, Фил и так меня прекрасно понял.

– Это было понятно по твоему поведению, - спокойно ответил тот. – А твой комментарий к одной из фотографий окончательно убедил меня в этом. Но, знаешь, что мне нравилось во всём этом больше всего?

– И что же? – мой голос слегка дрогнул, а в животе словно что-то перевернулось. Несмотря на то, что парень немного отстранился, мне всё казалось, что разговор уходит куда-то не туда. Или я просто начала принимать желаемое за действительное?

– То, как ты смотрела на меня, - в этот момент он улыбнулся ещё шире. – Это было даже мило. Если бы не твой ужасный характер, то я бы действительно мог сказать, что ты сама по себе милая.

– И как же я на тебя смотрела? – полностью игнорируя фразы, которые в данный момент казались мне ненужными, спросила я.

– Как? Хороший вопрос… - на секунду Фил задумался, но уже вскоре ответил: - Очень заинтересованно. И, кстати, у тебя всегда расширялись зрачки, стоило нам оказаться рядом друг с другом. Раньше я считал, что эта теория – бред полнейший, но именно из-за тебя начал думать, что, быть может, это и правда.

У него опять вырвался смешок. В этот момент казалось, что Гардинер ведёт себя не так, как обычно. Я сама вела себя несколько иначе. Отчётливо ощутив непонятное и доселе неизвестное мне желание, я говорила, не особо задумываясь над тем, что же будет дальше. Мне просто вдруг показалось, что, если я не начну ничего делать, тем более сейчас, наши отношения никогда не сдвинутся с мёртвой точки.

Люди слишком много думают обо всяких «Если» и чересчур беспокоятся о том, что будет «После». Не знаю, только ли из-за этого я начала так считать, но после недавних событий кое-что поняла. Если тебе хочется что-то сказать или сделать, не стоит тянуть. Вчера, когда я не знала, что произошло с моим отцом, в голове волей-неволей начали проноситься мысли о том, что можно было бы совершить, ведь действительно многие из моих и, мне думается, его желаний не были выполнены. В частности, из-за того, что Роберт много работает, но иногда и я была чересчур вредной, поэтому наше и без того ограниченное время для общения частенько сводилось к минимуму, хоть это и не мешало нам любить друг друга.

И вчера, стоило лишь на долю секунды задуматься над тем, что такого родного для меня человека может не стать… Показалось, будто весь мир для меня рухнул. Потеря отца означала бы и мою смерть. Наверное, именно из-за этого я тогда позволила себе больше не быть такой, как обычно. Я ненавижу показывать людям свои слабые места, а Филу открылась, причём без особого труда. Мне было больно, когда мы с парнем поссорились, я чуть с ума не сошла, когда было неизвестно, что же случилось с папой, поэтому очень сильно устала. Устала из-за мыслей о том, что чего-то там не доделала, а возможности завершить это уже не представится. Больше я не хочу сидеть и жалеть о чём-либо, ведь, как бы банально это ни звучало, завтра или даже сегодня кого-либо из нас может сбить автобус. И всё. Останутся лишь боль и сожаления, сожаления, сожаления… Нет, я не хочу этого!

И плевала я на это идиотское пари с высокой колокольни! Если кто-то скажет, что сейчас я стою и испытываю все эти чувства лишь из-за этого, придётся врезать ему. Дело тут совсем в другом.

– Фил, - нерешительно начала я, но на полпути велела себе собраться. – Скажи, а как я смотрю на тебя сейчас?

Я чувствовала себя глупо, этого не отнять, но чуть ли не в первый раз мне казалось, что всё правильно. Хоть и предпочитала не думать об этом, каждый раз после очередной встречи с этим парнем у меня оставалось какое-то непонятное чувство. Неудовлетворённость, что ли. А в этот раз я решила – будь, что будет. Один раз живём, в конце концов!

Гардинер внимательно посмотрел на меня. В кои-то веки мне удалось определить его эмоции – непонимание, некая растерянность. Что же, Фил, ты не одинок. Я сама не ожидала от себя подобного.

– В моём взгляде что-то изменилось? – спросила я.

Парень молчал. Казалось, в этот момент ему было нечего сказать. Но спустя какое-то время он всё же произнёс:

– Это, конечно, льстит мне. Но было бы гораздо лучше, если бы сейчас мы поговорили серьёзно.

– А я серьёзно. Что насчёт тебя? Что ты думаешь обо всём этом?