Миссия выполнима

По пути в президентский кабинет он встретил Хэлройда, специального агента, возглавлявшего отдел Секретной службы при Белом доме. Саттертуэйт остановился, чтобы с ним поговорить.

– Вы нашли Дэвида Лайма? Попросите его зайти ко мне в зал заседаний. Возможно, он все еще в Управлении – поищите там в первую очередь.

– Да, сэр.

Хэлройд ушел, а Саттертуэйта пропустили к президенту.

У него уже были Этридж и пресс-секретарь. Хэрн собирался уходить; он кивнул Саттертуэйту, взял свой портфель и направился к двери.

– Боюсь, они захотят большего, – сказал он, обернувшись через плечо.

– Это все, что я могу им дать. Заставьте их удовольствоваться этим, Перри. Подсластите пилюлю, как можете, сделайте все, чтобы они это проглотили.

Хэрн приостановился у двери:

– Вряд ли их устроит что-то меньшее, чем живая информация, господин президент. «Мы делаем все, что можем», «мы ожидаем быстрых результатов» – все эти фразы они уже слышали и раньше, под каким бы соусом мы их ни подавали.

– А какого дьявола я еще могу сказать?

Лицо президента стало красным. Он выглядел переутомленным, его глаза были налиты кровью.

Перри Хэрн неспешно удалился. Этридж кивнул Саттертуэйту, не поднимаясь с кресла. Изможденное лицо, мешки под глазами – вид, как у поднятого с постели больного. Удивляться тут нечему, в Капитолии ему пришлось несладко.

Саттертуйэт устал не меньше других; по крайней мере, настолько, чтобы не думать о формальностях. Он обратился к президенту с интимной грубоватой резкостью, которую никогда не позволял себе на людях:

– Надеюсь, вы притащили меня сюда не для того, чтобы выслушать очередной отчет. Если появится что-нибудь важное, я сам вам сообщу.

– Не кипятитесь, Билл.

Этридж выглядел слегка шокированным; Саттертуэйт поморщился и наклонил голову в знак извинения. Президент сказал:

– Я должен принять важное политическое решение.

– О том, что сказать прессе?

– Нет. Не об этом.

Президент взял в рот сигару, но не закурил. Из-за этого его голос стал звучать более невнятно.

– Я об этой чертовой пресс-конференции, которую они устроили прошлой ночью.

– Какой пресс-конференции?

– Вы ничего не слышали?

– Вы знаете, господин президент, что я был очень занят.

Этридж заговорил со своего места:

– Прошлой ночью несколько лидеров конгресса устроили совместную пресс-конференцию. – Его голос звучал сухо и неодобрительно. – Вуди Гест, Фиц Грант, Уэнди Холландер и некоторые другие. Присутствовали представители обеих партий и палат.

Президент перебросил через стол экземпляр «Нью-Йорк таймс»:

– Прочтите это.

Саттертуэйт уже видел сегодняшнюю «Таймс», но у него не было времени ее пролистать. Заголовок на первой странице был набран, наверно, самыми крупными буквами, которые когда-либо использовали в газете: «ФЭРЛИ ПОХИЩЕН». Ближе к концу страницы, под большой фотографией, изображающей группу хорошо известных ему лиц, стояла подпись: «Лидеры конгресса требуют от правительства жестких действий – требования террористов должны быть отвергнуты».

Пока Саттертуэйт читал, президент сказал:

– Меня засыпали телефонными звонками. Плюс целые горы телеграмм.

– И как разделяются голоса?

– Примерно шесть к четырем.

– За или против жестких мер?

– За. – Президент произнес это слово веско, оставив его висеть в воздухе. Помолчав немного, он добавил: – Общественное мнение склоняется к тому, что пора перестать просто сидеть и ронять слезы. – Он вытащил изо рта сигару, его голос окреп. – Я слышу голоса людей, Билл. Они собираются там, снаружи, с факелами и кольями.

Саттертуэйт что-то пробурчал себе под нос, показывая, что он слышит, и перевернул страницу. Декстер Этридж сказал:

– Все уже было сказано сегодня утром, господин президент. Мы приняли решение.

– Я знаю, Декс. Но мы еще не огласили его публично.

– Вы хотите сказать, что мы можем передумать?

– Мы не ожидали, что последует такая бурная реакция.

– Господин президент, – сказал Этридж тоном, который заставил Саттертуэйта поднять голову. Этридж шевельнулся в своем кресле, сделал глубокий вдох и негромко произнес: – Вы никогда не были человеком, который принимает свои решения, основываясь на том, чье мнение он услышит последним. Вы не нуждались в общественном консенсусе, для того чтобы трезво взвешивать свои суждения. И я не могу поверить, что сейчас вы согласны пойти на поводу чужого мнения, поддавшись паническим настроениям толпы…

– Речь идет о том, что нация может быть расколота. – Голос президента прозвучал резко. – Я сейчас не играю в политические игры, черт возьми. Я пытаюсь сохранить целостность своей страны!

Этридж выпрямил спину. Это был первый раз, когда Саттертуэйт видел его рассерженным.

– Вы не сможете это сделать, встав на сторону уличных крикунов.

Президент ткнул сигарой в газету, которую держал Саттертуэйт:

– Некоторые из этих людей – уважаемые представители народа, Декс. Может быть, среди их избирателей и есть уличные крикуны, но о людях не всегда можно судить по их сторонникам.

Саттертуэйт отложил газету в сторону. Он сказал:

– Я понимаю ваши чувства. Сегодня утром мы все слышали голос Фэрли. Невозможно было оставаться равнодушным: мы цивилизованные люди, близкий нам человек попал в беду, и мы инстинктивно пришли к выводу, что требования преступников приемлемы и надо соглашаться на обмен. Нас заботила прежде всего безопасность Фэрли, но мы не думали о последствиях, к которым это может привести.

Этридж, нахмурившись, смотрел на Саттертуэйта. По его лицу ходили желваки.

Президент Брюстер сказал:

– Если мы сейчас уступим, каждый бандит в этой стране решит, что он может делать все, что заблагорассудится. Освободить убийц и отправить их в безопасное убежище – если, конечно, допустить, что найдется страна, которая согласится их принять? Это все равно что объявить всем революционерам и повстанцам в мире: идите, убивайте, взрывайте дома, крушите все на своем пути, вы останетесь безнаказанными.

Цвет лица Этриджа напоминал темную ветчину, вокруг глаз чернели нездоровые круги. Он почти умоляюще протянул руки: