Мистерии Осириса: Великое таинство

Собек так и не смог заснуть. Он думал об Икере, которого слишком долго подозревал в сотрудничестве с врагами. А ведь этот юный писец был просто невероятно храбр, он в одиночку пытался справиться со всеми своими невзгодами… Потом его удивительно быстрая карьера, такой высокий полет… Кто бы мог подумать, что Царскому сыну могла угрожать опасность в Абидосе и что Провозвестник осмелится нанести свой коварный удар в самое сердце царства Осириса?!

Собека охватила ярость. Ему хотелось собрать все силы правопорядка и стереть с лица земли тот квартал Мемфиса, где обосновались заговорщики. Он сам бы их всех передушил — медленно, очень медленно…

Но не означало ли бы это осквернить свою должность и предать царя? Ни он, ни кто-то другой из чиновников фараона не должны поддаваться гневу и терять самообладание. Ведь Провозвестник как раз и рассчитывает на эту слабость, желая закрепить свой успех и усилить разлад в государстве.

Ведь никто не сомневался, что Царский сын и Единственный друг, названный преемник Сесостриса Икер был незаменим!

С самого начала этой войны — то ведущейся втихую, то бурлящей человеческой кровью, — Провозвестник стремился к своей цели — разрушению Абидоса и уничтожению молодого человека, которого фараон долго и терпеливо готовил к исполнению высоких функций. Последний жестокий, внезапный удар, возможно, нанес непоправимый урон Египту. И, может быть, страна уже ничего не сможет с этим поделать, несмотря на все свое горячее желание противостоять силам зла…

Мысленно Собек сражался с врагом весь остаток ночи.

Если орда сторонников Провозвестника нахлынет в Мемфис, она столкнется с ним — с Собеком-Защитником!

Несмонту, как лев в клетке, нервно ходил по комнате. Правда, не было лучшего способа укрыться, чем скромные — чтобы не огорчать население — похороны, которые прошли недавно. Кто пришел бы его искать к Сехотепу, подписавшему обязательство не выходить из дома в ожидании сурового наказания?!

Оба брата по Золотому кругу Абидоса могли лишь вспоминать святую землю Осириса и свое посвящение, стараясь забыть горечь сегодняшнего дня.

— Кухня твоего замечательного повара и качество его блюд, — признавался генерал, — составляет приятное разнообразие военному пайку. Но эта роскошь расслабляет меня. Я чувствую, как расплываюсь. Мне совершенно необходимо поскорее возобновить тренировки! Но это придется отложить до лучших времен. Хоть бы заговорщики хорошенько уверились в моей смерти!

— Успокойся, они уже давно верят в то, что их сеть работает эффективно.

Несмонту внимательно взглянул на Сехотепа.

— Но вот ты просто таешь на глазах! Ни аппетита, ни привычной веселости… Неужели до такой степени тебе недостает женской ласки?

— Дело не в этом. Меня ждет смертная казнь.

— О боги! Ты несешь неведомо что!

— Дело мое выглядит проигранным заранее, Несмонту. Ты ведь знаешь Собека-Защитника, он будет строг в применении закона. И я не могу его в этом упрекать.

— Но фараон не подпишет тебе приговора!

— И фараон не поставит себя выше Маат! Он является ее представителем на земле, а визирь — его разящей рукой. Если меня признают виновным, я непременно буду казнен.

— Ну, до этого далеко!

— И все же час приближается, я это чувствую. Меня пугает не смерть. Меня гнетет, что я буду так оболган, унижен, растоптан. Мое имя будет очернено и вычеркнуто из истории… Я этого не перенесу. Может быть, лучше уйти из жизни, не дожидаясь того момента, когда меня поволокут по грязи?

Никогда еще Несмонту не видел блистательного Сехотепа в отчаянии.

Старый генерал подошел к нему и нежно обнял за плечи.

— Давай помнить только о главном: ты невиновен. Согласен, доказать это трудно. Но разве мы с тобой не встречались с трудностями, преодолеть которые нам казалось почти так же невозможно? Это — борьба, и у нас просто менее сильная, чем у врага, позиция. Значит, нужно повернуть силы противника против него же самого. Я еще не знаю как, но нам нужно вместе найти способ! Я абсолютно уверен, что трибунал визиря требует правды, только правды и ничего кроме правды. Эта правда у нас есть. Если у нас появится решающее оружие, мы победим!

Слабая улыбка озарила беспокойное лицо Сехотепа. Несмонту вернул бы веру в себя даже полку, оказавшемуся в окружении и теснимому со всех сторон.

— Ты меня почти убедил.

— Как это почти? Ненавижу, когда меня оскорбляют! А ну-ка принеси извинения и раздели со мной эту амфору с красным вином, которое вполне заслуживает того, чтобы на него обратили особое внимание!

Отличное вино вернуло Сехотепу цвет лица.

— Без тебя, Несмонту…

— Ну-ну! Уж не такой ты человек, чтобы предаваться отчаянию!

Офицер стражи, который исполнял приказ по охране роскошного жилища, объявил, что к хозяину пришел управляющий хозяйством Обеих Земель.

Вошедший в комнату Сенанкх был не похож на самого себя. Куда делось его обычное добродушие и веселость! Он посмотрел на обоих братьев по Золотому кругу Абидоса мрачно, словно не узнал их.

— Сехотеп, Несмонту… — прошептал он.

— Ну да, это мы, — заверил генерал. — Что случилось?

— Я пришел к вам по поручению и от имени визиря Собека.

Сехотеп вышел вперед. Сейчас… Сейчас прозвучат мучившие его слова…

— Новые доказательства против меня?

— Нет. Речь идет об Икере и Абидосе. Случилось несчастье, огромное, неизмеримое несчастье…

— Ну, объяснись же! — вспылил Несмонту.

— Икер убит. Абидос осквернен. Провозвестник торжествует…

До самого утра они втроем бродили по тихим улицам спящего Мемфиса.

Целая армия вооруженных до зубов заговорщиков могла заступить дорогу Секари, и он даже и не заметил бы. Убитый горем, он шел наугад. Взгляд его потерянно блуждал, ничего не видя вокруг. Кровавый шел слева, Северный Ветер — справа…

Они не отставали ни на полшага, словно приклеились.

И тот, и другой чувствовали, что случилось что-то страшное.

И каждый из них просил, чтобы ему объяснили, в чем дело. Секари оттягивал неминуемое объяснение, вспоминая события, пережитые вместе с Икером. Даже самые страшные моменты казались ему теперь полными неизъяснимой радости.

Он сохранит в своем сердце каждое мгновение их удивительного братства, мельчайшие душевные порывы на трудном пути Маат, которой они оба посвятили свои жизни.

Свершившееся было таким несправедливым и жестоким…

Наконец, у Секари подкосились ноги, и он сел на землю.

Осел и пес стали рядом. Вплотную.

— Я должен сказать вам правду… Эту правду сказать трудно… Вы понимаете?

Им хватило того тона, каким Секари произнес свои слова.

Вместе — и Северный Ветер, и Кровавый — завыли. Душераздирающе, тоскливо — как можно рыдать только по самому близкому дорогому существу… Они выли так громко, что жители близлежащих домов стали просыпаться.