Мистериум

— Вы Р. Винтермейер? — спросил он.

— Рут. «Р» только для налоговых деклараций. — Она прищурилась. — Ваше лицо мне как будто знакомо. Но только чуть-чуть.

— Я Говард Пул. Я племянник Алана Стерна.

Её глаза округлились, и она отступила на шаг назад.

— О Боже. И впрямь. Вы даже выглядите как он. Он, конечно, рассказывал о вас, но я думала…

— Что?

— Ну, вы понимаете. Я думала, что вы погибли в лаборатории.

— Нет. Меня там не было. Они не нашли для меня жилья, так что я ночевал в городе. — Он посмотрел мимо неё внутрь дома.

— Ну, заходите тогда, — сказала она.

Тёплый воздух окутал его. Он пытался сдержать своё любопытство, но глаза принялись искать признаки Стерна. Мебель в гостиной — диван, приставной столик, книжные полки — была разношёрстная, но чистая. На кресле лежит раскрытая книга обложкой вверх, но он не смог прочесть название.

— Мой дядя здесь? — спросил Говард.

Рут окинула его долгим взглядом, прежде чем ответить.

— Так вот о чём вы думали…

— Он дал мне номер телефона, но не дал адреса. Мне понадобилось много времени, чтобы вас найти.

— Говард… ваш дядя мёртв. Он погиб в лаборатории в ту ночь вместе со всеми остальными. Простите. Я думала, что вы предположили… то есть, он и правда ночевал здесь, но тогда что-то происходило, какая-то важная работа… Вы правда считали, что всё это время он мог быть здесь?

У Говарда перехватило дыхание.

— Я был уверен в этом.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Было такое чувство.

Она снова посмотрела на него, ещё более долгим взглядом. Потом сказала:

— У меня тоже было такое чувство. Сядьте, пожалуйста. Хотите кофе? Нам о многом нужно поговорить.

Глава четырнадцатая

Духовенство Ту-Риверс отреагировало на события того лета организацией того, что получило название Специального Экуменического собрания — группы священников, представляющих семь городских христианских церквей и две синагоги. Группа собиралась в подвале Брэда Конгрива дважды в месяц.

Конгрив, рукоположенный лютеранский священник, гордился своей работой. Он собрал представителей всех религиозных групп в городе за исключением Зала Царства [25] Свидетелей Иеговы и буддистского храма Веданты, который всё равно состоял из одной лишь Анни Столлер и нескольких её друзей, сидящих в позе лотоса в подсобке её магазина самообслуживания. Церкви не всегда находились в хороших отношениях друг с другом, и баптистов, к примеру, по-прежнему было тяжело заставить общаться с унитарианцами, но все они столкнулись с общей опасностью в этом новом мире.

25

Формальное названия мест собраний свидетелей Иеговы.

Разумеется, их вера подвергалась испытанию. Конгриву казалось, что теперь он понимает, что чувствовали инки, когда Писарро входил в их города под развевающимися знамёнами — обречённость. Здесь было христианство, но его доктрина была непохожа ни на что, что Конгрив мог себе вообразить — оно даже не было монотеистичным! Бог прокторов царил над космогонией не менее насыщенной, чем Суперкубок, в котором Иисус — лишь один из ведущих игроков. Хуже того, эти фальшивые христиане были многочисленны и хорошо вооружены.

Саймеон Демарш позволил церквям продолжать службы, что подняло дух, но про себя Конгрив считал это словами на стене. Может, он и не погибнет смертью мученика, но, вполне вероятно, станет одним из последних живых лютеран. И даже история не могла его поддержать. История каким-то образом оказалась стёрта.

Лишь его веру в чудеса никто не оспаривал.

Тем временем он собирал воедино христианскую общину Ту-Риверс и пытался придать ей достойный вид. Сегодня вечером обсуждали взрыв на заправочной станции и любопытное явление, которое некоторые при этом наблюдали. Знаки и знамения. Конгрив не стал включать этот вопрос в повестку дня. Это был не тот вопрос, что они могли решить; он лишь усилил бы разногласия.

Вместо этого он поднял более насущный и практический вопрос об украшениях к Рождеству. Подача электричества будет восстановлена к началу следующей недели, а на дворе уже первое декабря — хотя со всеми этими снегами было больше похоже на январь. Группа его молодых прихожан хотела развесить рождественские огни на церковной лужайке. От нескольких цветных лампочек, полагал Конгрив, всем на душе станет легче. Однако рождественская иллюминация — это религиозное мероприятие, а все такие мероприятия, согласно Демаршу, должны быть предварительно одобрены прокторами. И вот здесь возникала проблема. Саймеона Демарша не было в городе; за главного остался неприятный бюрократ по имени Клемент Делафлёр. Отец Грегори из католической церкви уже разговаривал с Делафлёром, и разговор вышел не слишком приятный: Делафлёр высказал желание вообще закрыть все церкви и назвал отца Грегори «идолопоклонником и иностранцем».

Однако украшения к Рождеству — это также и светская традиция, и без сомнения некоторые частные лица в Ту-Риверс захотят достать из чуланов свои электрические гирлянды — так почему же не церкви?

Аргумент разумный, считал Конгрив, но прокторы могут с ним не согласиться. Он выступал за благоразумие и осторожность. Преподобный Локхид из баптистской миссии сказал, что его молодёжи также не терпится как-то отметить смену времён года [26] , так что почему бы не украсить большую сосну в Общественных Садах у мэрии? Если прокторы станут возражать, гирлянды можно будет снять. (Правда лишь после шумных препирательств — Когрив хорошо знал Терри Локхида.)

26

В англосаксонской традиции считается, что в день зимнего солнцестояния (наступающий за несколько дней до Рождества) заканчивается осень и начинается зима.

Локхид поставил вопрос на голосование. Конгрив предпочёл бы отложить этот вопрос до возвращения Демарша. Зачем нарываться на неприятности? Однако поднявшиеся руки решили дело.

Объединённая молодёжная группа баптистов и лютеран, плюс заинтересованные епископалы и католики — всего около семидесяти пяти молодых людей — собрались в следующую субботу в Общественных Садах к востоку от мэрии.

Поскольку электричества всё ещё не было, электрогирлянд никто не принёс — их можно будет добавить позже. Вместо этого были ленты, шары, цветные нити; стеклянные ангелочки, золотые и серебряные веночки; блёстки, мишура и мотки попкорновых цепочек [27] . Падал мягкий утренний снег, и всему нашлось место на разлапистых сосновых ветвях. Преподобный Локхид притащил садовую лестницу, так что даже верхушку большой сосны не обошли вниманием.

27

Традиционное американское ёлочное украшение — нанизанный на нитку попкорн, иногда вперемежку с разноцветными кукурузными зёрнами.

Работа продолжалась в течение двух часов, несмотря на холод. Когда последнее украшение оказалось на дереве, пастор Конгрив раздал отпечатанные на ручном мимеографе методистской церкви листки со словами гимнов: «Тихая ночь» и «Придите, верные…»

Посреди первого куплета на противоположной стороне улицы остановилась армейская машина, и из неё вылез единственный солдат. Он стоял, глядя без всякого выражения. Конгрив задумался, понимает ли он цель представления.

Солдат просто смотрел, сложив руки на груди, но не вмешивался. Через улицу от него толпа горожан глазела на наряженное рождественское дерево. Они не обращали внимания на военного и хлопали поющим.

Терри Локхид посмотрел на солдата, потом на Конгрива, словно спрашивая без слов: Стоит ли нам продолжать? Почему нет, подумал Конгрив. Ещё одна песня. Если это какой-то кризис, то они уже давно посреди него. Он кивнул. И к «верным, радостным и торжествующим» [28] воззвали должным образом.

А затем, внезапно, утренняя программа кончилась. Молодёжь удалилась в ресторан Такера выпить горячего молока. Толпа горожан рассеялась. Вскоре в Общественных Садах не осталось никого, кроме солдата, наряженного дерева и падающего снега.

28

Имеется в виду первая строка гимна «Придите, верные»: Adeste fideles laeti triumphantes…