Мистификация

Это не было блефом с моей стороны; я в это поверил, еще когда мы были на двадцать девятом этаже, и к тому времени, как лифт спустился на двадцатый, успел полностью себя убедить.

– Согласна, – сердито сказала Беверли. – Почему они лезут в наш бизнес? Это наша книга, а не их. Надо отменить все предприятие.

– Мы опаздываем, – проворчал Левенталь уже на стоянке рядом со зданием "Макгро-Хилл", нащупывая ключи от своей машины.

С тех пор, как я видел радостного Альберта на банкете несколько часов назад, у бедняги, похоже, успел развиться нервный тик. Он постоянно морщился, будто вставные зубы натирали десны. Втиснувшись на заднее сиденье между мной и Диком, Роберт Стюарт болтал без умолку, а Левенталь маневрировал в потоке машин, раз десять чудом избежав аварии.

– Не правда ли, это самое большое... Я имею в виду, нет, и в самом деле!.. О чем они вообще думают?.. Это не может быть Хьюз, и если это... Я хочу сказать, Клифф, почему ты думаешь, что это розыгрыш?

– Он никогда до него не дозвонится, – сказал я. – Мы будем ждать до полуночи, пока Дэвис будет пыжиться у телефона.

Никогда и не думал, что Беверли может так себя вести. Обычно в ее круглом, открытом, приятном лице не отражались никакие тайны мадридского двора, и она была даже более разговорчивой, чем сам Роберт. Однако сейчас она молча смотрела на дорогу, сидя на переднем сиденье рядом с Левенталем.

Грейвз, Мэнесс, Вилсон, юрист "Тайм" по имени Джек Доуд и еще один неизвестный мне человек ждали нас в роскошном кабинете Вилсона. Я пришел, как обычно, небритый, в накинутом на одно плечо пальто. Ральф, бледный и молчаливый, вдруг сказал мне:

– Клифф, это Фрэнк Маккалох.

Немного испуганный, я протянул руку и произнес:

– Здравствуйте, Фрэнк.

– Мистер Ирвинг... – Маккалох кивнул и пожал мне руку. Хватка у него была что надо. Ему было под пятьдесят, высокий, стройный; глаза такие же твердые, как и рукопожатие, голова гладко выбрита. Шишковатый череп мягко блестел, и по нему изредка пробегали волны, словно под кожей не было ничего, кроме мышц. Он холодно взглянул на меня. Фрэнк знать меня не хотел, и сказать ему было нечего. Я вдруг осознал, что тоже не слишком жажду разводить беседы с этим человеком. Он говорил с другими; как я понял, Маккалох приехал с юга или юго-запада, типичный акцент, речь быстрая, резкая, с характерными металлическими нотками. Он был грубым, и еще он был врагом. До этого времени все наши противники были вежливыми, симпатичными, доверчивыми, и оружие против них само ложилось мне в руки. Но Маккалох не верил мне, и у меня не было оружия. В таких условиях я чувствовал себя слабым и уязвимым, любителем среди профессионалов. Дон Вилсон присоединял записывающее устройство к телефону.

– Вы собираетесь записать разговор, – заметил я, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Конечно, – ответил Грейвз.

– Хорошая идея, – прошелестел я.

– Если, конечно, эта штуковина будет работать, – прорычал Маккалох.

– Я хочу потом прослушать его, – попросил я Грейвза, – если Дэвис и в самом деле позвонит.

Через несколько минут я смог оттащить Дика в сторону и прошептал:

– Слушай, кто бы ни был на другом конце провода, я буду утверждать, что это не Хьюз. Если голос будет громким, скажу, что голос Ховарда тише, а если слабым, то скажу наоборот. Повторяй мои реплики, если получится. Просто прикрывай меня.

Дик кивнул:

– А если они захотят, чтобы ты с ним поговорил?

– Я спрошу у него кодовое слово и, когда он не сможет ответить, скажу: "Боже мой, парни, да это подстава. Хьюз фальшивый!" – и после этого повешу трубку.

– Готовься выбираться из этой комнаты с боем, – посоветовал Дик, – я их задержу.

Дэвис с двумя штатными юристами должны были приехать из его офиса на Уолл-стрит минут через пять. Присутствие большой компании, видимо, посчитали нежелательным, как и нашу с Дэвисом конфронтацию. Грейвз, Мэнесс, Стюарт, Левенталь, Беверли, Дик и я перешли через холл в другой офис, выгнав оттуда озадаченного хозяина, и принялись ждать. Я расположился позади стола, машинально чиркал что-то в блокноте, пока, к своему ужасу, не увидел, что держу в руках желтую линованную бумагу, на которой совершенно неосознанно – так как разум мой пребывал в соседнем кабинете с Маккалохом и Вилсоном – изобразил подпись Ховарда Р. Хьюза. На меня никто не смотрел, все молчали; Дик рухнул на диван рядом с Беверли и Альбертом. Я вырвал лист бумаги, аккуратно его сложил и спрятал в задний карман. Через несколько минут подошел к двери, открыл ее и высунул голову. Я увидел трех человек; один из них, с красным лицом, размахивал руками и громко говорил, направляясь ко мне со стороны шахты лифта. Я нырнул обратно и быстро закрыл дверь.

– Это Дэвис, – сказал я небрежно, – со своими преторианцами.

Пренебрежительности хватило минут на десять. Ральф Грейвз вышел из комнаты. Он вернулся через минуту и сказал, что не заходил в офис, но постоял рядом и слышал голос Маккалоха.

– Он говорил по телефону, – сказал он зловеще. – Они разговаривают. Звонок прошел.

– Маккалох не видел Хьюза с пятьдесят седьмого года, – заметил я. – Как он может узнать его голос?

– Они разговаривали шесть лет назад, – ответил Ральф, глядя прямо на меня.

Прошло еще десять минут. Напряжение внутри меня достигло той точки, после которой люди либо срываются в истерику, либо окончательно падают духом. Дик на своем диване был похож на подстреленного серого мамонта, корчащегося в агонии. Я сказал всем присутствующим, что у нас запланирован обед с Акерманами, причем даже не соврал, и мы уже практически опаздываем. Потом внезапно встал и воскликнул:

– Что за комедия? Черт меня раздери, если я еще буду ждать! Вы все запишете, а я приду завтра, послушаю и тогда скажу вам, Хьюз звонил или кто-то другой.

Дик тоже быстро поднялся.

Холодность и самоуверенность, должно быть, произвели впечатление, потому что никто не стал протестовать против нашего ухода. Они могли бы удержать меня при помощи грубой силы, если бы увидели ужас, клокочущий под невозмутимой маской, в которую превратилось мое лицо.

– Позвоните мне из ресторана, – велел Грейвз, – я скажу вам, как обстоят дела.

Дверь за нами закрылась, и Дик стиснул мою руку; глаза его светились безумием, как у Зеро Мостеля [25] .

25

Зеро Мостель – американский комик (1915 – 1977), сценический образ – смешные неповоротливые толстяки, самая известная роль – мюзикл "Скрипач на крыше" (1964).

– Быстро идем, только не бежим, к ближайшему выходу.

Мы подергали стеклянную дверь, ведущую к лифтам, но она была заперта. Рабочий день давно кончился, здание закрыли.

– Ну и как, скажи на милость, нам отсюда выбираться? – спросил Дик с паникой в голосе.

Мы нашли дверь, ведущую к пожарной лестнице. Она тоже была закрыта.

– Боже мой, – простонал он, – мы пойманы в здании "Тайм-Лайф".

– Пойдем обратно и попросим у Грейвза ключи.

– Обратно пойдешь ты. Я лучше выпрыгну в окно.

Мы услышали щелкающий звук, донесшийся из дальнего конца холла, и не пошли, а скорее побежали в том направлении. У лифта стоял уборщик и орудовал шваброй. Мы прошли мимо него в лифт, и тогда он сказал:

– Извините, но это технический лифт, никаких пассажиров.

Я объяснил, что дверь к главному лифту заперта. Он пожал плечами и лязгнул ведром.

– Послушайте, – резко сказал я, – нам нужно уйти отсюда прямо сейчас. У нас особое дело, опаздываем на самолет... в Вашингтон.

– В Бразилию, – услышал я бормотание Дика.

Уборщик доставил нас на первый этаж. Мы выбрались из здания, под дождь и ледяной ветер, и остановили такси. Я поднял воротник, а Дик забился в угол сиденья, как человек, перенесший сильнейшее потрясение.

– Ты в порядке?

– Да, как мне кажется. – Он медленно кивнул головой, – Ты знаешь... знаешь, что было самым потрясающим? Они настоящие. Все те люди, о которых мы писали, – они все реальны, они существуют. Они ходят вокруг в одежде, в плоти и крови. Они разговаривают. Все эти люди. Я думал, мы их сочинили, они только герои книги. Но был настоящий Честер Дэвис, тот крикливый ублюдок, которого ты видел в коридоре. И тот лысый парень, с кусками мрамора вместо глаз, был Фрэнком Маккалохом. Я хочу сказать, настоящим Фрэнком Маккалохом. Тем самым Фрэнком Маккалохом, а не нашим.