Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания

Дело дошло до того, что Минерва обиделась на неблагодарного Домициана и лишила его своего покровительства.

Тут-то и начались беды у могущественного правителя, и никакие восточные чародеи уже не могли ему помочь. О его смерти писало немало античных авторов. Однако, современные знатоки римских тайн считают, что наиболее достоверную картину гибели Домициана дал Светоний Гай Транквил в своем труде «Жизнь двенадцати цезарей».

Историк писал о крутом нраве Домициана: «Весталок (жриц богини Весты), нарушивших обет девственности, – что даже отец его и брат оставляли без внимания, – он наказывал на разный лад, но со всей суровостью: сперва смертною казнью, а потом по древнему обычаю.

А именно: сестрам Окулатам и потом Веронилле он приказал самим выбрать себе смерть, а любовников их сослал, но Корнелию, старшую весталку, однажды уже оправданную и теперь, много спустя, вновь уличенную, он приказал похоронить заживо, а любовников ее до смерти засечь розгами на комиции…

Только одному, бывшему претору позволил он уйти в изгнание, так как тот сам признал свою вину…»

Еще в детстве Домициану предсказали смерть от меча. Восточный маг назвал не только год, но даже день и час его гибели.

За сутки до назначенного рокового срока императору подали на обед грибы, но он приказал оставить их на завтра. Как писал Светоний, Домициан при этом сказал: «Если мне суждено их съесть…»

А своим приближенным он объяснил: «На следующий день Луна обагрится кровью в знаке Водолея и случится нечто такое, о чем будут говорить по всему миру…»

Конечно, любой правитель Древнего Рима считал, что каждый эпизод его жизни, а тем более смерть, – важнейшие события для всех стран и народов.

Согласно текстам Светония, Домициан приказал на следующее утро привести к себе германского предсказателя, который напророчил перемену власти в государстве.

«…Император выслушал его и приговорил к смерти.

Почесывая лоб, он царапнул по нарыву, брызнула кровь. „Если бы этим и кончилось“, – проговорил он. Потом он спросил, который час, – был пятый, которого он боялся, но ему нарочно сказали, что шестой.

Обрадовавшись, что опасность миновала, он поспешил было в баню, но спальник Парфений остановил его, сообщив, что какой-то человек спешно хочет сказать ему что-то важное. Тогда, отпустивши всех, он вошел в баню…»

По мнению Светония, заговорщики раздумывали, где и когда убить императора. Им предложил помощь некий Стефан, находившийся под судом за растрату. «…Во избежание подозрения он притворился, будто у него болит левая рука, и несколько дней подряд обматывал ее шерстью и повязками, а к назначенному часу спрятал в них кинжал…»

Стефан пообещал начальнику дворцовой охраны раскрыть заговор и выдать заговорщиков и был допущен к императору. Но поставил условие, что сделает это лишь наедине с Домицианом.

Пока император читал донос, специально написанный неразборчиво, Стефан нанес ему удар кинжалом в пах.

Раненый пытался сопротивляться, но силы были неравные. На императора накинулись еще трое заговорщиков, прятавшихся до этого в комнате.

Во время этого покушения в комнате находился мальчик-раб. Домициан крикнул ему подать из-под подушки кинжал и позвать стражу. Однако под подушкой кинжала не оказалось, а двери комнат были закрыты.

Император некоторое время продолжал сопротивляться. Он старался вырвать у Стефана кинжал, но завладеть оружием не смог.

На следующий день после смерти Домициана многие аристократы сделали Минерве богатые пожертвования. Простые жители Рима были удивлены. Ведь до сих пор знать не очень-то почитала богиню ремесел и искусств.

Потом кто-то пояснил: сегодня Минерва получает щедрые дары за то, что отвернулась от императора Домициана.

Несбывшиеся менты императора

Рим всегда был жесток и к рядовым гражданам, и к своим вождям. Особенно – к оригинальным личностям и к тем, кто проводил большие перемены в стране, – так считал император Калигула, полное имя которого – Гай Юлий Цезарь Германик.

Свое прозвище он получил еще в детстве. «Калигула» – это уменьшительное название солдатского башмака. Будущий император, сын знаменитого полководца Германика, часть своего детства проводил в лагерях и поселениях Римской армии. Там он носил те же одеяния, что и солдаты, жил и питался как они. С малых лет Калигула обучался вместе с воинами их ремеслу и пытался во время тренировок не отставать от взрослых.

Существует предание, что, едва научившись ходить, малыш устремлялся за пределы военного поселения. Несколько раз солдаты отлавливали непоседливого Калигулу в лесах и возвращали в лагерь. Но однажды он пропал на много месяцев (по другой версии – на несколько лет). Поиски ни к чему не привели. Его посчитали погибшим.

Спустя какое-то время римские легионеры наткнулись на табун диких лошадей. Среди животных находился голый подросток. Он не желал возвращаться к людям, но солдатам удалось поймать его. По характерному шраму на плече распознали Калигулу. Мальчик ничего не хотел рассказывать о своих приключениях и о жизни в табуне.

Легионерам все же удалось выяснить, что маленького Калигулу воспитывала и кормила своим молоком дикая кобылица. Человеческий детеныш быстро освоился в табуне, научился понимать язык лошадей, перенял многие их повадки, приобрел способность быстро бегать на длинные дистанции и подражать голосам животных.

После возвращения Калигула стал произносить слова медленно и нараспев. Эта привычка сохранилась у него до конца жизни.

Впоследствии приближенные посоветовали будущему императору никогда не упоминать о жизни в диком табуне: язвительный, насмешливый Рим не упустит возможности поиздеваться над этим, а политические противники используют для всевозможных интриг.

После смерти императора Тиберия главными его преемниками были родной внук Гемелла и внучатый племянник Гай Юлий Цезарь Германик.

В марте 37 года императором стал двадцатипятилетний Калигула. Произошло это благодаря поддержке преторианской гвардии.

Первые месяцы почти абсолютной власти молодого правителя породили и первые, порочащие его, слухи и сплетни. Одни из них умерли на устах жителей той эпохи, другие дошли до наших времен и с удовольствием смакуются в современной печати, обрастая всевозможными домыслами и нелепостями.

Радостный и боязливый шепот разлился по улицам и домам Вечного города – от плебейских лачуг до патрицианских дворцов, – когда умер внук Тиберия, Гемелла.