Митральезы Белого генерала

— А я уж было подумал, что подобные звонки — ваше изобретение, — хохотнул Нилов, весело взглянув на Будищева.

— Вовсе нет, — нимало не смутился тот. — Я лишь придумал, как сделать их дешевыми и доступными. Знаете, во сколько обошлась эта сигнализация дворцовому ведомству?

— Нет.

— Двенадцать тысяч серебром. [56]

— Однако! А если бы за эту работу взялось ваше товарищество с Барановским?

— Тысячу — полторы, не более. Впрочем, вопрос бессмысленный, поскольку пятнадцать лет назад мы с Барановским даже не были знакомы.

56

САП.

— А позвольте полюбопытствовать, откуда вам известны такие подробности? — снова напрягся Вельбицкий, неожиданно сам для себя перешедший в общении с бывшим унтером Болховского полка на вы.

— Наводил справки в свое время, — пожал плечами Дмитрий.

— Тогда ещё один вопрос, где вы были, начиная со вчерашнего вечера?

— Ваше благородие, — с самым чистосердечным видом отвечал Будищев. — Последние две недели я безвылазно провел в Кронштадте, где постоянно находился на виду у огромного количества людей. И это очень легко проверить.

— В чем вы всё-таки подозреваете моего подчиненного? — поинтересовался Нилов, причем, на этот раз в его голосе явственно прозвучал металл.

— Ну что вы, я просто выясняю все обстоятельства, касающиеся данного дела.

— И каким же образом оно его касается?

— Как выяснилось, никаким, — улыбнулся Вельбицкий, и, снова обернувшись к Будищеву, шепнул: — Кстати, а как поживает мадемуазель Берг?

— А она тут при чем? — напрягся тот.

— Как знать, как знать. Кстати, никогда не видел на флотских погонах такого сочетания — кондукторский басон и кант вольноопределяющегося. Что-то новенькое?

— У Его Императорского Высочества великого князя Константина Николаевича поинтересуйтесь, — буркнул Дмитрий, которого этот разговор напрягал все больше и больше. — Это его приказ.

— О, у вас появились высокие покровители!

— Дайте срок, господин штабс-капитан, — так же тихо ответил Будищев, — вы меня ещё «сиятельством» титуловать станете.

— Поживем — увидим, — скрипнул зубами жандарм.

— И вам доброго здоровьичка!

Дождавшись когда раздосадованный жандарм, смерив наглого юнкера недовольным взглядом, вернется к своим обязанностям, Нилов напрямую спросил у Дмитрия.

— У вас с этим, как его, Вельбицким что-то личное?

— Да не то чтобы, — пожал тот плечами. — Просто он во время войны очень хотел шпиона поймать, а тут я такой красивый нарисовался. Стреляю хорошо, гимнастику делаю, знаю то, что крестьянину Ярославской губернии никак не может быть ведомо… в общем, идеальный кандидат. Но не срослось. Видать, обиделся.

— Хм, занятно. Послушайте, Будищев, вы рассказываете всё это как забавный анекдот, но дело-то нешуточное. Этот жандарм задавал вопросы так, как будто в чём-то вас подозревает. Интересно в чем?

— Да мне же откуда знать?!

— Вы уверены?

— Зуб… в смысле, хотите, побожусь?

— Не стоит. Я вам и так верю.

— Покорнейше благодарю.

— Не торопитесь. Просто я действительно наблюдал за вами все последнее время, а посему уверен, что вы не можете иметь отношения к этому покушению. Хотя и не по причине благонадежности, чего нет, того нет. Но все же вы — человек наблюдательный и неординарно мыслящий, а потому я спрашиваю, что думаете по поводу этого покушения?

— Однако вопросы у вас, Константин Дмитриевич!

— И всё-таки. Ну, хотя бы, можно ли было осуществить подрыв с помощью проводов от звонка?

— А почему нет? Запросто!

— Но все же нужен источник энергии, причем, достаточно свежий. Ведь искры от гальванической батареи может и не хватить для подрыва.

— Тут вы правы, но можно сделать подрывную машинку.

— Это что ещё за механизм?

— Если коротко, небольшая динамо-машина, соединенная с конденсатором. Крутишь ручку — заряд накапливается, замыкаешь цепь — гремит взрыв!

— А разве такие адские машины существуют?

— Пока вроде нет, но спасибо, что надоумили. Сделаю.

— Пожалуйста, — немного растерянно отозвался лейтенант. — Ну а по поводу покушения, что-то можете сказать?

— Ну, ладно, — со вздохом отвечал кондуктор. — Раз хотите — слушайте! Охрана во дворце поставлена из рук вон плохо, и странно не то, что случилось покушение, а то, что Государь до сих пор жив. Я бывал прежде и здесь, и в Царском селе, и меня ни разу толком не обыскали. Судя по всему, террористы завербовали кого-то из дворцовых служителей или внедрили своего товарища, а может и то и другое. Этот человек в течение какого-то времени таскал потихоньку динамит, возможно даже в карманах и складывал его потихоньку под столовой. То, что будет торжественный обед, знали наверняка многие и злоумышленник тоже, а потому он поджег фитиль и по-тихому свалил. Про задержку террорист не знал, стало быть, должность у него не слишком высокая.

— Интересно. Что-нибудь ещё?

— Что ещё… злоумышленник этот хоть и не совсем трус, но и не слишком решителен.

— Почему вы так думаете?

— Да так. Наверняка у него был случай сделать дело ножом или ещё чем-нибудь в этом роде, но зарезать человека он не смог. Вот подорвать толпу народа, а самому смыться — это, пожалуйста, а пожертвовать собой ради идеалов — чёрта с два!

— Пожалуй, вы правы.

— Господин лейтенант, а зачем вам это?

— Что? Ах вот вы о чём. Видите ли, Будищев, я не всегда буду командовать миноносцем, а для дальнейшей службы всякий опыт полезен. Ну и продемонстрировать служебное рвение никогда не лишнее. К тому же, будьте покойны, докладывая начальству, я не забуду и о вас. На вашей карьере это также скажется весьма благоприятно — помяните моё слово.

— Если жандармы меня раньше за цугундер не возьмут.

— А есть за что?

— Знаете, Константин Дмитриевич, слышал я про одного прокурора, который говорил так: — «если вы до сих пор на свободе, то это не ваша заслуга, а наша недоработка!»

— Забавно.

— Обхохочешься!

— Не беспокойтесь. Всё же Россия не восточная сатрапия, как об этом толкуют некоторые либералы, а вполне европейская держава. У нас всё же есть независимый суд, адвокаты, присяжные…

— Угу.

— Не верите?

— Поживем, увидим. Кстати, я что хотел спросить…

— И что же?

— Да про коменданта Зимнего дворца.

— Генерал-адъютанта Рылеева?

— Вот-вот, фамилия у него… он часом не родственник тому декабристу?

— Поэту Кондратию Рылееву?

— Ага.

— Да, они в недалеком родстве. Если не ошибаюсь, кузены. А что?

— Да так. Чудно.

— Ничего чудного. Граф Муравьев-Виленский, к примеру, и сам в Союзе Благоденствия состоял, равно как и брат его, но на вопрос, не родственник ли он повешенному Муравьеву-Апостолу отвечал, что он не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые и сами повесить могут.