Митральезы Белого генерала

— Кто стрелял? — звонко выкрикнул казак, первым подскакавший к ним.

— Я, Ваше благородие, — почтительно отозвался Дмитрий, заместивший как на плечах того блеснули золотом погоны. — Минный кондуктор Будищев с матросами.

— Даже так, — удивился тот. — А какого, простите, чёрта, вы тут делаете?

— Пароход свой ждем, — невозмутимо отвечал ему моряк.

— Какой ещё пароход?

— «Баку». Мы отстали, пока сдавали груз в порту.

— Вот оно что, — сообразил офицер. — А стреляли, за какой надобностью?

— Вот эти злобные клоуны, зачем-то напали на меня, размахивая острыми предметами. А я, знаете ли, как и все моряки, человек мирный и богобоязненный. Не люблю этого.

— Всех положили?

— Вон тот, в сторонке, должен быть жив. Я его просто оглушил.

— Что в тюках?

— Точно не знаю, но судя по времени и месту, нечто украденное на наших складах.

— Вполне вероятно, — согласился казак и наконец-таки спешился.

В этот момент их с Будищевым окружили прочие верховые с факелами, и они смогли рассмотреть друг друга. Офицер в форме Таманского полка и погонами хорунжего был молод, подтянут, и вообще, что называется, хорош собой. Впечатление немного портило надменное выражение лица и тонкие в ниточку усы над верхней губой. Судя по всему, он был записным сердцеедом и лишил покоя не одну представительницу прекрасного пола.

— Вам повезло, юнкер, — покровительственно похлопал он Дмитрия по плечу.

— Ага, — широко улыбнулся ему тот. — Есть Бог на свете!

— Кстати, вы для моряка недурно стреляете.

— Стараюсь, — улыбка Будищева стала ещё шире.

Хорунжий немного удивился такой реакции, но, списав её на возбужденное состояние нового знакомого, только едва заметно пожал плечами и снова вскочил в седло.

— Вам надлежит немедля представиться здешнему коменданту полковнику Арцишевскому и сделать доклад по поводу данного происшествия, — глядя сверху вниз заявил он, после чего, наконец-то представился: — Я его адъютант, корнет Бриллинг.

— Я знаю, — едва слышно прошептал Будищев, и, скрывая ставшую совсем уж плотоядной улыбку, изобразил поклон.

— Честь имею!

— И вам не хворать.

Эпилог

Арцишевский оказался низеньким толстяком с пышными запорожскими усами. Обычно его лысина скрывалась от посторонних под мохнатой кавказской папахой, но сейчас она тускло блестела в свете масляных фонарей, придавая своему владельцу немного комический вид. Тем не менее, с лица его не сходило суровое выражение лица, отчего он казался человеком строгим или даже жестоким. Однако стоило ему улыбнуться, как это впечатление совершенно пропадало, и перед собеседником представал совершенно иной типаж, лишенный какой-либо свирепости.

Впрочем, став комендантом Чигишляра, он действительно уделял много сил борьбе с плутнями и злоупотреблениями местных торговцев. А поскольку в средствах он при этом нисколько не стеснялся, не приходится удивляться той репутации совершеннейшего людоеда, каковую он имел среди здешних торговцев. История с коммерсантом, в которого казаки силком залили некачественную сельтерскую воду, была чистой правдой. Говорят, бедолага потом сошел с ума, поскольку ему постоянно мерещилось, что из него выливается эта тухлая эссенция, но, что интересно, это была ещё не самая суровая расправа. Другого «комбинатора», упорно нежелающего сознаваться в своих прегрешениях, подчиненные полковника заставили принимать хинный порошок [87] , не давая при этом воды. Выжил ли этот несчастный история умалчивает, но местные армяне были уверены, что нет.

87

Хина — средство против лихорадки. Очень горькое.

— Кто таков? — строго спросил он представшего перед ним не успевшего толком привести себя в порядок Дмитрия.

— Минный кондуктор Будищев! — четко отрапортовал тот.

— Давно служишь, морячок? — высоко приподнял бровь комендант.

— Ещё и года нет, Ваше высокоблагородие.

— Откуда же столько Георгиев?

— С турками воевал.

— Ишь как, — ухмыльнулся в усы полковник. — Я вот тоже воевал, а крестов у меня поменее твоего. И как же случилось, что ты воров среди ночи пострелял?

— Нечего было ножиками своими размахивать.

— Это верно. Ну что сказать, — молодец! Я давно знал, что тянут, сукины дети, со складов, но за руку никак схватить не получалось. Всё думал, что они торговцам тутошним таскают на продажу, а оно вишь как. Прямиком в море и шито-крыто… Хвалю!

— Рад стараться, Ваше высокоблагородие!

— Командиру твоему сообщу о геройстве, тут уж будь покоен. Если просьба какая есть, говори. Смогу — уважу, а если нет — не обессудь.

— Господин полковник, — решился Будищев. — Дело в том, что я не состою в команде транспорта «Баку», а приписан к батарее митральез, которая скоро должна прибыть сюда. Разрешите дождаться её здесь. А то, пока сходим в штаб флотилии в настоящем Баку, пока вернемся, генерал Скобелев уже того и гляди Ахал-Теке возьмет.

— Даже не знаю, — озадачился комендант. — Я, братец, моряками не командую. Могу, конечно, походатайствовать перед вашим командиром, но если не отпустит…

— Отпустит, — убежденно заявил Дмитрий.

— Да? — удивленно приподнял брови Арцишевский и, видимо, придя к какому-то выводу, лукаво усмехнулся и с легким малороссийским выговором спросил: — А придачу за тебя, бiсов сын, он давать не будет?

— Не продешевите, Ваше высокоблагородие, — одними глазами улыбнулся в ответ кондуктор.

— Господин полковник, — с бесцеремонностью свойственной многим адъютантам прервал их беседу Бриллинг. — Осмелюсь доложить, что на наш рейд пришли пароходы и подают сигналы.

— «Баку» и «Почтовый»?

— Так точно.

— Добре, — пробурчал комендант и кивнул юнкеру, давая понять, что аудиенция завершена.

Выйдя из палатки, одновременно заменявшей Арцишевскому штаб, комендатуру и канцелярию, Дмитрий поспешил на пристань. Переведут его на берег или нет, а отчитаться о проделанной работе придется в любом случае. Подчиненные, то бишь матросы во главе с разбитным Макаром уже ожидали его там, веселя солдат своими чумазыми от нефтяной копоти физиономиями.

— Вы бы хоть морды умыли! — буркнул он им.

— На себя посмотрите, господин кондуктор, — прыснули они.

— Что правда, что ли? — нахмурился юнкер, обеспокоенно вспомнив усмешки, с которой его встречали в штабе Арцишевского.

— Всё нормально, — поспешил успокоить его Макар. — Только на виске чуть и на ухе.

— Тьфу ты, пропасть! А вы, небось, и рады, бестолочи, что я к полкану пошел с чумазой физией…

— Никак нет, господин кондуктор!

— Ладно проехали. Только учтите, что я человек хоть и не злопамятный, но память у меня хорошая и добрым ещё никто не называл. Так что ждите награду.

— Рады стараться!

Не смотря на ранее утро, едва первый из пароходов бросил якорь на рейде к нему тут же устремились лодки и портовый катер, чтобы принять груз и, если придется, пассажиров. Но, поскольку, «Баку» был разгружен накануне, все местные плавсредства направились к «Почтовому». Тот, как и ожидалось, доставил с западного берега Каспия новые пушки и теперь их части осторожно перегружали из его трюма в лодки здешних аборигенов.

В каждую из них помещали либо ствол, либо лафет одного из орудий, после чего их парами цепляли к катеру, который буксировал получившийся караван к пристани, возвращаясь затем за новой партией. Тем временем вокруг начал собираться народ, в основном военные. Среди последних он узнал прапорщика Панпушко, очевидно, прибывшего вместе с другими артиллеристами принимать новую матчасть.