Митрополит Филипп

Но и прежде, до возвращения к пустынножительству, Филипп какое-то время провел в роли настоятеля. Если верить Житию, устранение его от дел длилось около полутора лет. Отсчитав тридцать шесть месяцев от июля 1546 года, получим январь 1545 года. И, действительно, известны иконы с четко определенной датой их создания – конец 1544-го – середина 1545 года; надписи, сделанные на них, говорят о том, что иконописцы закончили работу над ними в игуменство Филиппа. Следовательно, в период примерно с осени 1544-го до начала 1545 года он являлся настоятелем Соловецкой обители. До наших дней дошла Псалтирь Ионы Шамина, где обнаруживается приписка: «Лета 7054 сентября (1545) игумен Филипп Колычев игуменство оставил, а Алексей Юренев – на игуменство». Вероятно, в мае 1545 года, когда установилась навигация, братия отправила гонцов к владыке Новгородскому, чтобы он опять утвердил в настоятельстве Алексия, и гонцы вернулись с положительным ответом к сентябрю.

Впрочем, есть два соображения, как будто уточняющие эту датировку. Во-первых, соответствующее место в Житии оставляет впечатление краткости первого игуменства Филиппа. Он не совершил никаких значимых поступков, когда игуменствовал первый раз. Во всяком случае, Житие ничего не сообщает о них. Там говорится лишь о его добродетельной жизни. Да и какие-либо грамоты с упоминанием его имени до 1546 года не дошли до наших дней. Скорее всего, настоятелем Филипп был недолго.

Во-вторых, по условиям навигации на Белом море, монахи вряд ли позже октября могли пуститься по водам в обратный путь от владыки Новгородского. Если учесть время, потраченное на дорогу от Новгорода Великого до беломорского побережья, а также запас, который могли иметь в уме иноки, опытные в плавании под парусом, выходит: Феодосий поставил Филиппа в сан не позднее лета 1544 года.

В Соловецком летописании встречаются и более ранние даты (1542 год), но они малоправдоподобны [25] . Это, по всей видимости, ошибка писца.

Филипп начал на Соловках грандиозное строительство, полностью изменившее облик монастыря, его роль в жизни русского севера и образ жизни братии. То величие обители, та роскошь его архитектуры, которые в наши дни привлекают на острова тысячи туристов и паломников, уходят корнями к игуменству Филиппа.

А началось все со строительства каменного храма Успения Богородицы, возведенного взамен старого, деревянного.

25

Историк Владимир Буров предлагает несколько иную хронологию. В частности, он пишет: «Время первого игуменства Филиппа было определено нами на основании анализа документов – не ранее февраля 1543 г. по сентябрь 1545 г.» Возможно, в распоряжении В. Бурова имелись до сих пор не опубликованные документы. Однако игуменство Филиппа в летние месяцы 1545 года крайне маловероятно – данные Жития противоречат этому (не набирается полутора лет повторного игуменства Алексия до июля 1546 г.). Что же касается лета 1544 года, то оно явно «не ранее февраля 1543 г.». Просто пока не видно оснований, по которым начало первого игуменства Филиппа можно было бы отнести к столь раннему времени. Остается ждать, пока не В. Буров не обоснует свою датировку документально.

Для этого весь монастырь должен был на протяжении нескольких лет предпринимать усилие, которое иначе как подвижническим назвать нельзя. Житие сообщает о сооружении Успенской церкви немногое. В 7060 (1551/1552) году, посовещавшись в братией, Филипп начал строительные работы. Игумен пригласил новгородских зодчих во главе со знатными мастерами Игнатием Салкой и Столыпой. О первом из них шла добрая слава, мол «горазд и мудр церковному делу».

Великая «страда» длилась около пяти лет. В 1557 году Успенский храм был возведен и отделан, как подобает. 15 августа Филипп освятил его. «На полатех» церкви соловецкий настоятель велел устроить особый придел, освященный в память Усекновения главы Иоанна Предтечи. К весьма значительной по размерам хоромине пристроили каменную трапезную для братии, келарскую палата (склад), большой хлебный погреб, «…и иные многие службы монастырские благостройни бяху». Здесь пекли хлеб, здесь же стояли печи, предназначенные для обогрева трапезной и самой Успенской церкви.

Многие поколения насельников Соловецкого монастыря восхищались древнейшими каменными постройками. Трапезная «об одном столпе, чюдна и светла, и превелика, величеством внутри 12 сажен». А сама Успенская церковь казалась истинным чудом в таком отдаленном от богатой коренной Руси месте, как Соловецкие острова. Составитель Жития писал о ней через много десятилетий после того, как она вознесла крест над скудными землями архипелага: «пречюдна и велика»!

Старомосковская цивилизация разработала оригинальную систему картографических обозначений, Известны русские чертежи, восходящие к XV столетию. Так вот, в монастырском архиве хранились когда-то древние, восходящие к XVI веку чертежи, подписанные игуменом Филиппом. Он сам, помимо новгородских зодчих, принимал участие в проектировании храмов и палат.

Новгородцы в основу всего большого здания, объединявшего Успенский храм с приделом, трапезную и келарскую полаты, положили огромные валуны. «Дикий камень» – единственный строительный материал, коим изобилуют Соловецкие острова. Кирпич тут всегда – вплоть до наших времен – был в дефиците, строительного леса не хватало катастрофически, его почти не было, а вот валунов – сколько угодно! Над валунным основанием поднимается кирпичная кладка. Общее впечатление от всей постройки – мощь, крепость, колоссальная прочность. Успенский храм имеет суровый вид: весьма толстые, несколько неровные стены, редкие и небольшие оконца, мощные, ассиметрично выложенные лопатки. По старинному северному обычаю на западной кровле храма зодчие устроили звонницу [26] . Так когда-то любили делать по всей Руси, и даже в Москве сохранилась Трифоновская церковь конца XV века со звонницей на кровле. Лишь позднее звонницы уступили место колокольням.

26

Звонницы давным-давно уже нет, но в XVI веке она существовала.

Что же тут от самого Филиппа?

Во-первых, трехглавие Успенской церкви. Три «луковицы» на невысоких барабанах поставлены в один ряд. Так, чтобы с моря, от бухты Благополучия всякий мореход, прибывающий в монастырскую гавань, видел их: первый, поменьше, второй (средний) – выше, крупнее первого и, наконец, третий, такой же по размеру, как и первый. Могучая крепостная стена вокруг обители появится лишь в 90-х годах XVI столетия. Поэтому три купола Успенской церкви при игумене Филиппе ничто не загораживало от восхищенных взглядов. Большие русские лодии старомосковских времен ходили под парусами, поставленными на трех мачтах. Из них средняя, естественно, возвышалась над передней и задней. Вся жизнь Беломорья была крепко просолена бытом моряков, дальними плаваниями, борьбой с бурями и нелегкой рыбацкой работой. Так кому же мог показаться непонятным символ корабля, сокрытый в Успенском храме Соловецкого монастыря? Все понимали смысл сопоставления: как лодия идет по штормовым волнам, порой зачерпывая соленую водицу, теряя паруса, вздымая нос навстречу грозному валу, так и корабль иноческий плывет по океану страстей, подчиняя духовному искусству мореплавателей неверную стихию жизни? Всякий, способный видеть, видел: те же люди находятся внутри обители и за ее стенами, ходят они на своих судах под своими парусами, только одни вылавливают рыбу, а другие спасают души, «словесным неводом» вытаскивая их из-под носа у бесов…

В-вторых, расположение хозяйственных построек. Катастрофический пожар 1538 года братия восприняла одновременно как урок духовный и хозяйственный. Тогда сгорели храмы, а вместе с ними трапезная, служившая местом собрания иноков – не только для еды, но и для решения важных вопросов сообща. Превратились в пепел склады с богослужебным имуществом, одеждой, продуктами, хозяйственными припасами… Филипп знал: строительство приведет в обитель множество новых людей, привлечет и новых иноков. Он рассчитывал избавить монастырь он новой огненной беды – теперь она ударила бы по умножившимся насельникам намного больнее, чем раньше. Строительство каменной церкви вообще стало возможным лишь с изменением всего экономического быта Соловков, и дальновидный игумен понимал неизбежность больших перемен. А потому готовил братию к новым условиям жизни. Появление огромной трапезной и значительных служебных помещений было частью большой программы экономических преобразований [27] .

27

Об изменениях в хозяйственной жизни Соловецкого монастыря при Филиппе см. в этой же главе ниже.

В-третьих, именно Филипп дал имя новому храму. Игуменский сан делал наречение храма обязанностью Филиппа. В Соловецкой обители почитали всего более Спасителя, Богородицу святого Николая. «Чудотворца Николу» вообще любили в Поморье и часто обращались к нему за помощью. А потому и храмов Никольских построено по берегам Белого моря великое множество. Моряки считали его своим главным заступником после самого Христа… В первые годы игуменства Филиппа монастырь располагал тремя деревянными храмами: Спасо-Преображенским, Успенским и Никольским. Почему Филипп выбрал именно Успенскую церковь для последующего обращения в каменную?

Причин может быть две.

Игумен мог исходить из чисто утилитарных соображений. Спасо-Преображенский собор играл роль главной церкви монастыря, к тому же, крупнейшей по размеру. Филиппу могло показаться рискованным делом – браться за столь значительную работу без опыта. Николький храм, напротив, был скромных габаритов, а потому не соответствовал величию замысла настоятеля. Храм Успения подошел, видимо, по той причине, что был не слишком мал и не слишком велик… А может быть, и того проще: в описи 1549 года Успенская церковь отличается от двух прочих тем, что она – «теплая», т. е. отапливаемая в холодное время. Учитывая краткость лета на Соловках, именно в ней, по всей вероятности, проводилось наибольшее количество богослужений в течение года. А значит, прежде двух прочих следовало возводить в камне именно ее.

Однако игумен мог принять решение по совершенно иным причинам. Похоже, Филипп с особым почитанием относился к Пречистой Богородице. У него в келье стояла икона Богоматери Умиление. Монастырское предание, рассказывающее о том, как обрел Филипп богородичную иконы в пекарне, также косвенно свидетельствует об этом. Наконец, до наших дней дошли два образа, находящихся ныне в музейных хранилищах Московского кремля. Основной сюжет у них одинаковый: «Богоматерь Боголюбская с предстоящими Зосимой и Савватием, клеймами их жития и сценами притч» (у второй иконы «сцены притч» отсутствуют). На обеих читается надпись: «В лето 7053 (1544/1545 г.) написаны бысть иконы си при благоверном и великом князи Иване Васильевиче всия Руси и при архиепискупи Феодосии, при игумени Филиппи». [28] Очевидно, обе созданы в период краткого «первого игуменства» святого Филиппа на Соловках – до того, как он отошел от дел и отправился пустынножительствовать. По ним ясно виден замысел будущего церковного строительства: на среднике изображены десять иноков Соловецких, предстоящих в молитвенных позах Богоматери; за их спинами возвышаются фигуры преподобных Зосимы и Савватия с нимбами; Господь благословляет их с небес; местом действия служит Большой Соловецкий остров – суша, с всех сторон окруженная водой и с церковными зданиями в правой части; две больших монастырских церкви нарисованы достаточно условно, но все-таки нетрудно понять, что обе они – каменные, а не деревянные. Но в 1545 году на Соловках не было ни единого каменного храма. Надо полагать, игумен просил иконного мастера изобразить общее моление братии к Богоматери о совершении каменных церквей на Соловках, – как он мечтал. Это моление не осталось безответным. А значит, при окончании строительства следовало вспомнить об имени Матери Божьей, отнесшейся к мечтам Филиппа милостиво…

28

Надпись на второй иконе отличается незначительными деталями.