Мийол-ученик 2

Успокоилась — отказала.

И просто ушла в скрытность.

__________

5.4.3.3.3218

Не хотят принимать вызов — сделайте так, чтобы сами его бросили.

Вот гуманисты и стараются. Хулиганят. Рисуют на стене около нашего мезонета всякую похабщину и надписи срамные. Мол, Мийол для Шак не просто учитель, он ещё её /зачёркнуто/. И его отец её /зачёркнуто/, и ассистент её /зачёркнуто/, и /зачёркнуто/, и /зачёркнуто/.

Постоянно повторяются. Как заметил мой базилар — никакой фантазии.

Глупо. Тупо. Но раздражает.

Смывать это всё приходится в основном мне. Иногда подходящий растворитель удаётся подобрать лишь с третьей-пятой попытки.

Интересно, они вообще сознают, что таким поведением попросту позорят человечество, которое якобы защищают и превозносят? Что от такой «защиты» нормальный разумный, завидя их, будет в переулках прятаться?

Ригар сказал — нет. А потом, словно цитируя, выдал: «Я хороший, мне всё можно».

Я сперва похихикала. Пока не осознала. Правда, не сама — опять Ригару пришлось…

Назови себя хорошим — и даже оправдываться не надо. Что «хороший» делает — конечно, тоже хорошо. Он же хороший! Хотя бы для себя.

А вокруг плохие. Или просто плохие, или не такие хорошие.

Раз не такие хорошие, и тем более, если плохие — можно их, плохих, хоть грабить, хоть бить, хоть /зачёркнуто/.

Хороший от этого становится только лучше. Он же с плохими борется!

Хулиганством, например. Разрисовыванием стен.

Хороший.

Но это мелочи и начало для подогрева. Он ведь останется хорошим, даже когда пойдёт громить. Грабить. Когда кого-то «плохого» снасильничает.

Он хороший. Всегда. Даже когда калечит. Травит, режет, жжёт. Убивает.

Хороший! Всё равно хороший! Которому можно всё.

То есть вообще всё.

Перепишу дословно. Или почти дословно.

«Это старый, неизменно эффективный идеологический приём: когда назначают врагов — при этом сами сплачиваются, что хорошо, и утрачивают способность смотреть на врага, как на себе подобного, имеющего с тобой что-то общее. Что тоже под каким-то углом хорошо.

Взять вот алуринов. Они такие же живые существа, способные ощущать боль и обиду. Сверх того они разумны, обучаемы — порой более обучаемы, чем мы, потому что средний срок жизни чуть меньше, им надо успевать сделать больше, чтобы просто остаться на том же уровне.

У алуринов есть своя культура, свой язык, свои интересы, семьи, маги и так далее.

Но сделай их врагом — и они как бы перестанут быть разумными. Равными людям. Более они не достойны диалога, их можно и нужно преследовать. Они — это же не мы! Они же совсем другие. Мы хорошие, они плохие, ату их! И вот одни разумные радостно травят других разумных. А с той стороны на нас тоже смотрят, как на врагов. С той стороны работает тот же механизм, частью идеологический, но больше психологический: чужак равно враг. Непохожий — это враг. Инакомыслящий — это враг! И что с того, что это мы, возможно, сделали его врагом?

Делай с ним что угодно. Это не грех, наоборот: это очищает от грехов.

А ещё можно перестать видеть в ком-то не только разумного, но и живого. И вот уже люди спокойно убивают магических зверей. Что тут плохого? Это же просто ходячий ресурс!

Всё это даже по ругани прослеживается.

Мы любим обзывать разумных-говорящих, низводя их до насекомых, потому что это очень эффективно. Назвал фуском — а личинки фусков съедобны — это всё равно, что объявление: хочу тебя съесть. Точнее, ограбить, присвоить твоё себе. Назвал пхуром — они несъедобные, противные — значит, названного считают вредным и гадким.

Пхура есть не станут, его просто убьют. Если смогут.

Поэтому ругательство «фуск» относительно мягкое, подразумевает некоторый симбиоз. Что-то вроде обоюдной выгоды. Беднота личинок фусков разводит на мясо, заботится, чтобы тех выросло побольше. Да, оказаться тем, кого едят, не очень приятно, но не смертельно. Для отдельных личинок плохо, но для вида хорошо.

А вот «пхур» — очень грубое слово.

Потому что иной градус злобы, иная степень агрессии. Летальная».

__________

7.4.3.3.3218

От малевания надписей перешли к забросу мусора. Гнилого и вонючего.

Почти вся площадка для медитаций усеяна этим /зачёркнуто/.

Эти пхуры явно нарываются!

__________

1.1.4.3.3218

Нарвались.

Мой базилар отловил одного из гуманистов — магоклоном догнал и слегка придушил. Пока тот не начал чернеть, а только побагровел — подошёл и сунул вызов. В адрес всё того же секретаря клуба этих /зачёркнуто/, которого обошёл в конденсомантии.

А точнее, в уме и хитрости.

Формула: «За слова и действия ваших подчинённых, позорящих звание разумных людей, зато вполне достойных звания гадящих свиней».

Формула мне нравится. Раз свинячат — свиньи и есть.

А вот ситуация… сколько это будет продолжаться? Побеждать приятно, но, как гласит старая мудрость, нельзя побеждать постоянно. Особенно когда врагов больше и

/Зачёркнуто/.

Мой базилар всё равно победит.

__________

1.2.4.3.3218

Переговоры об условиях длились почти всю неделю. Изворотливое трусло, хоть и приняло вызов, выходить на арену без преимущества — лучше нескольких — не хотело. А от возможности прямого боя вообще увиливал, как /зачёркнуто/.

Увиливал, да не увильнул.

Правда, условия вышли самые щадящие: «До снятия магических защит», не до крови даже. И час на подготовку. И свободное использование любых артефактов с алхимией.

И полный запрет заклинаний призыва выпросил. Ценой очередной дорогостоящей ставки, конечно: хочешь преимуществ? Плати!

Главный гуманист не преминул нацепить тяжёлую броню — из тех образцов, что можно подзаряжать прямо в бою без лишних сложностей. Патронташами с зельями мало не в два слоя увешался. Да и вообще подготовился основательно…

Ха-ха.

Мой базилар с ним даже драться не стал. Ушёл в скрыт с помощью талисмана, из скрыта тихонько-аккуратно саботировал защиту от скрытников — точно так, как раньше, в предыдущей дуэли, портил работу с мистической печью. В скрыте же подобрался к врагу…

И капнул на ворот его тяжёлой брони какой-то вонючей дрянью.

То есть не просто вонючей, а ВОНЮЧЕЙ. До такой степени, что даже на трибунах кое-кто расстался с завтраком, а уж сам секретарь «Человеческого, истинно человеческого» и расстался, и снова расстался, и обрыдался, и расстался опять. Ничего не мог сделать: ни активировать свои арты, ни алхимию принять. Даже замаранную броню сам снять оказался не в силах.